Десять лет спустя, стр. 37

— Зря стараетесь, Адольф Арнольдович, — убежденно произнес Сергей Николаевич Путятин, подливая вина себе и генералу. — Вам все равно никогда не взять этого парня.

— Мы чуть не взяли его на днях, — пожал плечами Барсукевич.

Старинные знакомые ужинали в тот вечер в уютном полумраке ресторана «Вена». Черный Князь считал, что здесь подают самых лучших цыплят в Санкт-Петербурге, а следовательно и во всей Европе. Очевидно это было действительно так, поскольку даже такой изощренный гурман, как г-н Ульянов, неоднократно назначал здесь конспиративные встречи с партийными работниками и работницами.

— Это «чуть» не так случайно, как вам должно быть кажется, — сказал Астролог. — Кстати, не случай ли в кафе «Норд» вы имеете ввиду?

— А вы откуда знаете? — удивился Барсукевич.

— Я там завтракал, и все произошло на моих глазах.

— Вот как?! Нам помешал какой-то еврей. Судя по описанию, это был видный большевик Лейб Бронштейн. Вы с ним случайно не знакомы?

— Шапочно, — ответил Путятин. — В тот день я его там не видел.

— Вот как?! — снова произнес Барсукевич. — Ну а возвращаясь к Ульянову, почему вы считаете, что мне его никогда не взять?

— Так утверждают звезды.

Адольф Арнольдович недоверчиво хмыкнул, выпил рюмочку и принялся тщательно намазывать французский пикантный соус на золотистую куриную ножку.

Помолчали.

— Послушать вас, князь, — сказал наконец Барсукевич,

— все очень просто. Посмотрел на небо, и все наперед известно. Вы, наверное, и обо мне все знаете?

— Извините, Адольф Арнольдович, но ваша судьба весьма заурядна, и небесные светила не дают относительно вас сколько-нибудь внятной информации.

— Так я и думал, — усмехнулся Барсукевич. — Вся эта астрология происходит от трудностей бытия. Человек устает от превратностей судьбы, от неуверенности в завтрашнем дне. Ему хочется ясности и спокойствия, и он изобретает фатализм, астрологию…

— И коммунизм, — досказал Путятин.

— О коммунизме я, признаться, сейчас не думал, — сказал генерал. — Хотя, может быть… Видите ли, князь, я тоже не сомневаюсь, что большевики рано или поздно победят. По крайней мере — в России.

— Что значит «тоже»?

— Я знаю, что вы так думаете. Правда, я надеюсь не дожить до этого дня. К сожалению, князь, времена меняются. В годы моей молодости в России и речи не могло быть о Думе или о чем-либо подобном, а сегодня уже даже г-н Ульянов скорее политик, нежели заговорщик. По долгу моей службы, меня больше заботят террористы, чем люди типа г-на Ульянова.

— И все же вы пытаетесь его изловить?

— Тому есть другие причины.

— Не будете же вы утверждать, что охранному отделению совсем нет дела до большевиков? — спросил Путятин с несколько даже презрительной иронией в голосе.

— Разумеется мы занимаемся большевиками, но если из-за какого-нибудь глупейшего террористического акта я могу лишиться должности, то борьба с большевиками для меня не более, чем рутина.

— Хотите сигару? — предложил Путятин.

— Вы же знаете, я не люблю сигар, — ответил Барсукевич. — Предпочитаю папиросы.

— Угощайтесь, угощайтесь! После такого обеда нельзя отказываться от сигары. А что касается вашего пренебрежения к науке…

Возникла короткая пауза, в ходе которой собеседники прикуривали.

— Могу лишь предсказать, — продолжал Астролог, — что еще до наступления нового года у вас могут возникнуть неприятности по службе, или, по меньшей мере, вам предстоит основательная служебная суета.

— Гм! — Адольф Арнольдович впервые в жизни посмотрел на Путятина с некоторым подозрением. — Вам что-нибудь известно о готовящихся террористических актах, князь?

— Мне ничего не известно, — со свойственным ему ледяным спокойствием ответил Путятин. — Я опираюсь исключительно на науку. Кроме того, я сказал только то, что я сказал.

— В этом вероятно и заключается разница между светским человеком и служивым псом, — заметил генерал. — Не исключено, что вы говорите банальным гороскопным языком, а мне уже мерещатся заговорщики и террористы.

Путятин внимательно наблюдал за генералом. Он пытался установить, не известно ли охранному отделению о готовящемся покушении на императора.

Теперь старинные приятели сидели друг против друга, откинувшись на спинки кресел, и непринужденно покуривали. В полумраке почти пустого зала мимо них лишь изредка сновали официанты, за стойкой дремал бармен, а в дальнем углу старый китаец ненавязчиво играл на рояле.

В тот вечер Барсукевич не проболтался, но если бы за этой идиллией мог наблюдать великий князь Михаил Александрович, он вероятно бы понял, почему Сергей Николаевич Путятин так часто бывает в курсе всех новостей.