Монмартрская сирота, стр. 62

— Вы мне советуете постыдное бегство с поля битвы! — вскричала Диана. — Неужели мы позволим нашим врагам торжествовать победу?

— Да ведь ничего больше не остается. А что касается врагов, то им еще придется с нами считаться. Чем угодно готов поручиться, что они обязательно вернутся на родину, на Равнину Вех. Ну а там, среди американских прерий, все преимущества будут на нашей стороне. Уезжая из Парижа, мы не отказываемся от дальнейшей борьбы, а только меняем поле битвы. Это единственный выход из нашего теперешнего положения.

Доводы Корнелиуса были как нельзя более убедительны. Приходилось покориться необходимости и бежать-бежать.

Секретарь посмотрел в записную книжку и объявил Диане, что на другой день вечером из Гавра отходит в Нью-Йорк трансатлантический пароход «Нормандия», принадлежащий французской компании. Он предложил выехать из Парижа сегодня же с ночным курьерским поездом и брал на себя все хлопоты.

Плача от досады и проклиная судьбу, Диана начала укладываться и дала себе клятву умереть или жестоко отомстить тем людям, которые, по ее глубокому убеждению, только и делали, что преграждали ей дорогу к счастью.

ГЛАВА XIII

озвратившись домой от военного министра, Шамбержо долго шагал из угла в угол, обдумывая, как спастись. Военный министр предлагал самоубийство! Вот выдумал! Сама мысль о таком выходе из создавшегося положения казалась полковнику смешной, нелепой, недостойной такого серьезного и умного человека, каким он себя считал.

«Уйти из жизни, лишиться ее радостей, имея в кармане миллион наличными! Это было бы верхом глупости. Я бы первый назвал себя идиотом. — Шамбержо решительно отклонил эту смешную мысль. — Тогда что же делать? В Париже оставаться нельзя — на каторгу сошлют. Поселят в Гвиане, а это, по выражению Дианы, довольно неприятный морской курорт. Что же делать? Что же делать? — Мысль Шамбержо лихорадочно работала. — Да, остается одно средство: бежать из Парижа, бежать из Франции».

Это не особенно нравилось графу Шамбержо. Покинуть Париж было бы для него чересчур тяжело. Не из патриотизма — нет, какой там патриотизм! Для полковника это было пустым звуком. А просто потому, что Париж, по его мнению, был единственным городом в мире, где порядочный человек мог жить, не умирая от скуки.

Однако у него, как и у Дианы, не было другого выбора. Он волей-неволей решил безотлагательно бежать.

Остановившись на этом решении, он принял все меры предосторожности, какие требовали обстоятельства.

Прежде всего, он позвал денщика и отпустил его до следующего дня. Денщик был очень рад случаю погулять с земляками. Полученный отпуск его нисколько не удивил: полковник и раньше предоставлял ему такую льготу.

Он быстро смахнул кое-где в квартире пыль, почистил сапоги графа и исчез.

Оставшись один, Шамбержо вытащил дорожный чемодан и положил в него самые нужные вещи. Туда же положил он и часть своих денег, а другую аккуратно уложил в бумажник.

Затем он сбрил усы и надел лакейскую ливрею, в которую его денщик облачался в приемные дни.

Посмотрев в зеркало, Шамбержо остался доволен своим видом. Сбритые усы настолько изменили его физиономию, что сыщики (Шамбержо был уверен, что за ним следят) не могли бы догадаться, кто скрывается под этой ливреей. Сгущавшиеся сумерки увеличивали шансы полковника на спасение.

Взглянув в зеркало еще раз, Шамбержо взял чемодан и через черный ход вышел из дома. На улице он закурил папироску и с видом прогуливающегося лакея, посланного господином с поручением, медленно зашагал по направлению к Западному вокзалу. Он не заметил ничего подозрительного. Шамбержо прибавил шагу, не обращая внимания на трех человек, шедших по другой стороне улицы. Они разговаривали на парижском арго и хохотали громким раскатистым смехом.

То были Пенвен и спасшие его рыбаки. Они и виду не подали, что следят за каждым шагом лакея, в котором сыщик сейчас же узнал хорошо знакомого ему графа Шамбержо.

То отставая, то обгоняя полковника, Пенвен и его товарищи пришли на вокзал.

Спустя четверть часа Шамбержо, запасшись билетом до Гавра, уже сидел в вагоне.

Пенвен и его спутники, поступившие к нему на службу за хорошее жалованье, назначенное Дэрошем, немного подумали — также взяли три билета до Гавра и уселись в соседний вагон.

Они едва успели. Через минуту раздался свисток и поезд тронулся.

ГЛАВА XIV

 доме Дэроша появилось счастье, воцарилась радость.

Элиза оживилась, стала такой же бодрой и жизнерадостной, какой она была до злополучного путешествия Стального Тела в Денвер. Тупую тоску и угрызения совести, мучившие Стальное Тело, вытеснили из сердца пламенная привязанность к Элизе и радужные мечты о будущем счастье.

Счастливая мать не могла наглядеться на сына, найденного после стольких лет горя и страдания. Дэрош также радовался, глядя на сына-атлета и видя вокруг себя бьющее ключом счастье.

Колибри и Жако, окончательно перебравшиеся в особняк Дэроша вместе со своим другом Леоннеком, тоже чувствовали себя как нельзя лучше, что, однако, не мешало им к общему веселью почти постоянно пикироваться.

Г-жа Порник, и раньше навещавшая их довольно часто, на другой день после знаменательного дня пришла с обеими дочерьми и пробыла в гостях целый день, искренне радуясь счастью своих друзей.

Оживилась даже всегда грустная и унылая Жанна, и на ее бледных щеках появилось что-то вроде румянца.

Совершенно поправившийся Пенвен тоже принял, приглашенный Дэрошем, участие в общей радости и зашел с не отходившими от него ни на шаг рыбаками поздравить жениха и невесту. Пробыли они не более получаса, потому что им нужно было все время, не прерываясь, следить за графом Шамбержо.

Разговор, естественно, шел вокруг событий последних дней, то есть покушения на Пенвена, дерзкой попытки похитить Элизу в оживленном Париже среди бела дня, визита Дианы и его неожиданных последствий.

Дэрош торжественно объявил, что дела, которые задерживали его в Париже, идут отлично, скоро закончатся и он надеется в самом ближайшем времени уехать из Франции. Он уже приступил к приготовлениям к отъезду и просил г-жу Порник сделать то же самое.

Г-жа Порник долго не решалась принять условия Дэроша относительно переезда в Америку, но после продолжительного разговора со Стальным Телом, который был так искренне привязан к семье своего приемного отца, покойного капитана Порника, согласилась.

Дэрош рассчитывал, что полковник Шамбержо будет немедленно арестован ввиду собранных против него неопровержимых улик. На сбор свидетельских показаний потребовалось бы дней двенадцать. Словом, недели через две, передав дело честным и опытным адвокатам, можно было уже ехать домой, в Америку.

Так думал Дэрош.

Вдруг он получил телеграмму из Гавра:

— Черт возьми! — вскричал Дэрош. — Негодяй опять ускользнул от правосудия.

Он подал телеграмму Стальному Телу.

Ковбой пробежал ее глазами и спокойно сказал.

— Очень хорошо. Французское правосудие над ним бессильно, в таком случае мы будем судить его сами, своим судом. В Америке ему нас не миновать.

— Твоя правда, милый Марсель. Я сейчас же дам телеграмму своему нью-йоркскому агенту Уайсту, чтобы он встретил «Нормандию» и не спускал бы глаз ни с Дианы, ни с этого разбойника. А здесь нам больше делать нечего. Нам нужно как можно скорее быть в Нью-Йорке, чтобы на месте следить за всеми действиями наших врагов. Сегодня же ночью мы отправимся в путь.

— Как же вы отправитесь? Следующий пароход отходит из Гавра только через неделю.

— Я знаю, но нам необходимо спешить. Быть может, нам удастся сесть на какой-нибудь пароход с английского берега. В противном случае придется заказать экстренный, каких бы денег это ни стоило.