Монмартрская сирота, стр. 49

Между тем со всех сторон сбежались люди и стали подбадривать Жако криками, решив, что он бросился с моста, чтобы спасти жертву. С берега подали лодку.

Жако вдохнул полной грудью и нырнул снова. Минуты через две-три он появился на поверхности реки, держа в одной руке потерявшую сознание женщину и стараясь с помощью другой держаться на воде.

Спустя несколько минут лодка доставила их на берег.

Выскочив из лодки, Жако решил: «Придется отложить на другой раз… Надо ее спасти до конца… Досадно все-таки, что случилась эта проклятая история…»

Он поблагодарил лодочника и взглянул на спасенную, которую видел лишь мельком…

Это была молоденькая девушка лет шестнадцати. По ее скромному, незатейливому наряду нетрудно было догадаться, что она была бедна. Промокшее платье из простенькой дешевой материи плотно облегало стройные формы едва расцветшего молодого тела. Густые мокрые пряди ее светло-русых кудрей с золотистым отливом точно ореолом обрамляли ее прелестную головку с тонкими, правильными чертами мертвенно-бледного лица.

Ее фигура была трогательна своей невинностью и кротостью, и, глядя на нее, Жако чувствовал, как в его душу вливались мир и успокоение.

На место происшествия вскоре явилось несколько полицейских, которые уложили девушку на носилки и перенесли ее в находившийся неподалеку полицейский пост.

Туда же был приглашен и Жако.

Пока девушку приводили в чувство, Жако был допрошен.

— Жак Лефранк… по прозвищу Жако… родом из прихода святого Бонифация, что около Виннипега, в Канаде… Профессия… ранчмен, — отвечал он на обычные вопросы.

— Как? Ранчмен? Что это означает? — переспросил полицейский бригадир.

— Это то же самое, что скотовод.

— Ваша квартира?

Жако не осмелился дать адрес супругов Дэрош:

— Я из труппы «Буффало-Билль».

Бригадир похвалил его за самоотверженность, с какой он бросился спасать девушку, и предложил ему сменить промокшее насквозь платье.

Девушка все еще не пришла в себя.

Тем временем бригадир порылся в кармане ее платья и нашел в нем небольшое кожаное портмоне. Там оказалось несколько мелких серебряных монет и тщательно сложенное письмо, почти совсем не пострадавшее от воды.

Он развернул его и прочитал вполголоса:

Бригадир, читавший это трогательное письмо, как будто взятое из романа, внезапно прервал чтение.

— Гром и молния! Вот так история!.. Во всяком случае, это имя не должно фигурировать в протоколе… Этот молодчик, однако, всюду поспевает… Будь на его месте обыкновенный смертный, давно бы ему торчать в Новой Каледонии… Этому все нипочем… Как же! Связи с министрами, с финансовыми тузами… Знатный род. Таким море по колено! — ворчал бригадир.

Легкий вздох вырвался наконец из груди бедняжки; она открыла испуганные глаза, но тотчас же снова их закрыла. После нескольких глубоких вздохов она окончательно пришла в себя и разразилась рыданиями.

Ее спасли!

Она должна жить и нести свой позор!..

Часа через полтора Жако постучался у дверей одной из многочисленных квартир неприглядного дома на улице Лепик. Дверь отворила женщина средних лет, скромно, почти бедно одетая. Увидев свою дочь — это была мать Жанны, — бледную, с воспаленными глазами и в сопровождении незнакомого человека, она испуганно вскрикнула и подхватила Жанну, которая упала матери на грудь и разразилась истерическим плачем.

ГЛАВА V

о дня встречи с полковником Шамбержо, разумеется не случайной, Дэрош был поглощен мыслью о мести. Сначала он думал о смертельной дуэли под каким-либо предлогом, но моментальная смерть казалась ему слишком незначительным наказанием для этого негодяя. Он решил сорвать маску благородства с ненавистного лица, уничтожить, растоптать своего врага и заставить его искупить свои преступления целым рядом самых мучительных пыток.

Дэрош обладал даром разгадывать людей, и после нескольких встреч с графом Шамбержо он не сомневался, что этот человек совершил не одно преступление.

Нужны были, однако, доказательства.

По рекомендации одного из своих банкиров, он познакомился с решительным и ловким агентом тайной полиции, оказавшим банку немало услуг.

Дэрош объяснил, в чем дело, дал ему в виде аванса три тысячи франков и обещал крупное вознаграждение в случае успеха. Требовалось, разумеется, соблюдение строжайшей тайны.

Пенвен, так звали сыщика, не теряя времени, принялся за дело. Спустя несколько дней он уже дал Дэрошу несколько важных справок относительно общего состояния дел полковника Шамбержо.

Финансовое положение полковника было из рук вон плохо. Игра и несколько неудачных биржевых спекуляций, если и не разорили его окончательно, то сильно подорвали кредит.

В обществе он пользовался репутацией порядочного человека, хотя за ним числилось немало грязных историй, не выплывших наружу лишь потому, что их виновник носил громкое имя и имел крупные связи.

Агенту удалось напасть на след компрометирующих знакомств; граф Шамбержо вел разгульную жизнь и имел какие-то дела с женщинами самого низкого пошиба.

Далее сыщик намекнул, что графу не чужды и некоторые мошеннические проделки.

Таким образом, Дэрош был прекрасно осведомлен относительно всего, что касалось полковника, и мог следить за каждым его шагом.

Полковник между тем считал его ограниченным янки, начиненным долларами, и, потирая руки, помышлял о том, как проведет этого простофилю.

Он не сомневался, что Дэрош с радостью отдаст ему свою дочь с несколькими миллионами в придачу.

План Дэроша был и так близок к осуществлению, когда случайность еще больше ускорила его выполнение.

На другой день, утром, после представления в «Буффало», Элиза поднялась с сильной головной болью после мучительной, бессонной ночи. Она не могла уснуть, думая о внезапном появлении Стального Тела в Париже, в то время как она была уверена, что он в Америке. Она невыразимо страдала, представляя себе его рядом со своим смертельным врагом — Королевой Золота.

«Браво, Стальное Тело! Браво, мой дорогой!» — звучал в ее ушах ненавистный голос Дианы.

— Опять эта женщина терзает мое сердце! — шептала она. — О, это кончится плохо для нее или для меня.

Ей принесли утренние газеты, и она с обычным интересом принялась их просматривать.

На третьей странице ей сразу бросился в глаза отпечатанный крупным шрифтом заголовок: «„Буффало-Билль“. Великолепное представление. Король Ковбоев».

Это была трескучая реклама, ловко замаскированная и помещенная в разделе «Разные известия».

В ней пространно описывалась вся сцена укрощения дикого коня, причем не был оставлен в тени и романтический дивертисмент.

Слезы злости выступили у Элизы.

«Да, это кончится плохо! — подумала она снова. — О, если бы я могла забыть его!..»

Глаза ее машинально пробегали газету, как вдруг ее внимание привлечено было знакомым адресом.

— Улица Лепик, № 68, — сказала она вполголоса. — Но ведь это дом, где некогда жил отец; тот самый дом, где случилась эта страшная драма.