Монмартрская сирота, стр. 2
Затеянная неизвестно по какому поводу оргия была в настоящий момент в самом разгаре. В воздухе чувствовался — запах алкоголя, пороха и крови. Кабаки, претенциозно переименованные в «салуны», были битком набиты, и содержатели этих притонов обделывали «золотые» дела.
Таков был тот ад, куда попали вконец измученные старый негр Жо и прелестная Элиза, девушка не только с французским именем, но и с очаровательной внешностью настоящей парижанки, да, парижанки, поскольку, как увидят читатели, она была родом с Монмартра.
Прибытие двух беглецов осталось бы незамеченным, попади они сюда в разгар рабочего дня: они могли бы найти покровительство у какого-нибудь золотоискателя, быстро разбогатевшего благодаря счастливой находке. Легкая нажива делает человека радушным и щедрым. Таковы рыцари зеленого поля, таковы и искатели золота — те же игроки, но не на зеленом, а на золотом поле, так же подверженном случайностям.
Громадный техасец заметил беглецов в тот момент, когда Элиза, которая не могла долее терпеть мучительную, изнуряющую жажду, стояла на коленях перед ручьем и, превозмогая отвращение, пила илистую воду.
Ростом в шесть футов, с могучим, но нескладным станом, грудью коренника и испитым лицом, на котором отражались все дурные страсти, возбужденные алкоголем, этот человек олицетворял собой физическую силу, грубую и неукротимую.
При виде молоденькой девушки, которая похолодела от ужаса, заметив его, он разразился грубым смехом:
— О черт возьми!.. Это маленькая француженка с той стороны… Немного оборвавшаяся во время путешествия, но прелестная…
Побледнев, она отшатнулась от него и бросилась бежать.
Он снова закатился скотским смехом и крикнул:
— Привет!.. С каких пор не узнают приятелей?
Увы, она прекрасно узнала этого человека, который бродил вокруг их фермы, названной в честь далекой родины Монмартрской.
Он всегда бросал на девушку взгляды, приводившие ее в трепет, и, вопреки обычному уважению, с каким относятся американцы к женщине, позволял себе дерзости.
Теперь слепая судьба столкнула ее с этим негодяем, который всегда внушал ей безумный страх и непреодолимое отвращение.
Он бросился за ней и без труда догнал ее.
Ни слезы, ни мольбы, которые могли бы, кажется, смягчить даже зверя, не оказали на техасца никакого действия. Схватив девушку за волосы, он притянул ее к себе, пытаясь поцеловать, — от него разило алкоголем и нюхательным табаком.
Душераздирающие вопли Элизы сопровождались отчаянными возгласами слепого: он шел на ощупь, с вытянутыми руками и, наткнувшись на камень, беспомощно упал на землю.
Эти крики донеслись до пировавших в тавернах, и они прибежали на шум.
При виде гиганта, в руках которого билась молодая девушка, послышались шуточки и остроты.
Негодяи протягивали руки и теребили несчастную девушку, которая, поддавшись слабости, свойственной ее полу и возрасту, продолжала горько плакать.
Жо, смятый толпой, не мог подняться и страшно кричал от боли.
Это вывело из себя Бена, и он зарычал:
— О дьявол! Заставьте замолчать этого негра или я убью его как собаку!
— Что же нам с ним сделать?
— Опоите его! Откройте ему глотку и лейте виски, пока он не лопнет!
Это дикое предложение вызвало взрыв восторга.
В мгновение ока Жо был распластан на столе с воронкой во рту.
Пока одни хохотали до упаду над судорожными движениями несчастного слепого, подвергнутого ужасной пытке, другие вопили хриплыми, пьяными голосами, решая, что им делать с Элизой.
Измученная усталостью, лишениями и страхом, девушка испустила слабый крик, похожий на жалобный писк смертельно раненной птички, и упала без чувств.
ГЛАВА II
Бен, сопровождаемый дико ревущей, пьяной и оборванной толпой, перенес бедную Элизу, еще не очнувшуюся от обморока, в свое жилище.
Нельзя сказать, чтобы оно поражало роскошью. Это была комната футов пятнадцати в длину и двенадцати в ширину. Обстановка состояла из двух кроватей или, вернее, двух огромных деревянных ящиков, наполненных маисовыми листьями и покрытых мехами, правда очень красивыми. Деревянные стены во всю длину были завешаны седлами, уздечками и винчестерскими ружьями. На полу в качестве подстилок валялись отвратительные лохмотья, издававшие острый, тошнотворный запах диких зверей.
Гигант положил девушку на одну из постелей и вышел.
Встретив на пороге близкого приятеля, он быстро наклонился к нему и отрывисто шепнул на ухо:
— Пятьсот долларов, если поможешь мне выиграть… если нет, удар ножа между лопаток…
— Ладно… можешь быть спокоен, — ответил тот, прельщенный крупной суммой и обеспокоенный угрозой.
Местом для розыгрыша золотоискатели выбрали самую, по их выражению, «выдающуюся» в Золотом Поле таверну.
«Выдающийся» — один из их любимейших эпитетов для выражения превосходства.
Таверна эта называлась «Deesse Fortune» и принадлежала Джошуа Отравителю. Это было нечто в роде местного Cafe Anglais или Maison Doree.
Бывший ученик аптекаря, Джошуа Отравитель, попавший в Золотое Поле в силу некоторых обстоятельств, о которых он благоразумно молчал, весьма успешно применял свои профессиональные познания, приготовляя убийственные напитки, столь любезные американским глоткам.
Он, между прочим, успел приобрести громкую известность среди населения Дальнего Запада горячительными напитками собственного изобретения. Его изобретательности, например, обязаны своим существованием так называемые «булавочный» сироп и «тарантуловая» настойка — два напитка, которые даже американцы находят лютыми.
Первый из них — невинная смесь сахарной водки, кайенского перца, безводной серной кислоты и патоки — употребляется как легкое средство, возбуждающее аппетит. Второй напиток появляется на столе только в исключительных, высокоторжественных случаях, и с составом его, как и с действием на организм, читатель познакомится несколько ниже.
Отравителю, который славился среди золотоискателей как большой грамотей, было поручено надписать на тридцати двух билетиках имена участников лотереи.
Пока он, не торопясь, выводил каллиграфически букву за буквой, чтобы посетители успели выпить на большую сумму, пред ним вырос золотоискатель, подкупленный Беном, и шепнул ему:
— Мы разыгрываем девушку, из-за которой Бен готов рискнуть головой. Во что бы то ни стало он должен ее выиграть. Ты положишь в карман двести долларов, если на всех билетах будет имя Бена…
— Понятно, — ответил тот с видом человека, понимающего с полуслова, и принялся быстро свертывать билетики, подделать которые ему было легко, потому что никто ничего не подозревал. Затем он сложил их в засаленную поярковую шляпу и знаком подозвал служанку-ирландку, напившуюся почти до бесчувствия.
Она с важностью выслушала хозяина, выпила, вероятно для прояснения мыслей, стакан «булавочного» сиропа и заговорила ужасным хриплым голосом:
— Я понимаю… Вы хотите, чтобы я вынула наугад одну из этих бумажек… Это лотерея, не так ли?
— Да, лотерея.
— А что даст мне выигравший?!
— Десять долларов и поцелуй!.. — крикнул кто-то.
— О, поцелуй!.. Я предпочитаю кружку «тарантуловой» настойки. Ее требуют не особенно часто… Право, нынешние мужчины разучились пить.
— Если я выиграю, так ставлю целый бочонок, — предложил Бен.
Взрыв аплодисментов раздался в ответ на это обещание.
Мегера опустила руку в шляпу, вынула одну бумажку и подала ее содержателю притона.
Тот медленно развернул ее, расставил ноги и, чтобы окончательно усыпить подозрительность участников лотереи, крикнул:
— А мне что даст счастливец?