Рыжик, стр. 55

— А этот куда идет?

— В Брест-Литовск, вон куда идет! Сейчас я с одним пассажиром разговорился, он мне все растолковал… А я уж заодно наврал да всплакнул малость. Ну, пассажир, попятно, размягчился и вот что отвалил… Гляди, брат. — Левушка разжал правую руку. На ладони у него лежала помятая рублевка. — Теперь у нас один рубль и двадцать две копейки! — воскликнул Левушка.

Он, по-видимому, не очень был огорчен тем, что попал не в тот поезд.

— Как мы теперь Полфунта найдем? — чуть не плача, спросил Рыжик.

— Как мы его найдем? Очень просто, — ничуть не задумываясь, ответил Левушка. — Мы, оказывается, едем теперь в Брест-Литовск, и отлично. Я хорошо ту местность знаю. Из Бреста куда захочешь попасть можно. Захотим — в Петербург махнем, захотим — в Варшаву укатим… Не все ли нам равно?..

— Билеты приготовьте, господа, билеты! — вдруг раздался чей-то зычный голос.

Рыжика словно кто по затылку ударил: он весь как-то съежился, а на широком, обсыпанном веснушками лице его появилось выражение тупого, бессмысленного страха. Даже Левушка и тот побледнел. И не успели наши «зайцы» опомниться, как к ним уже подходил контролер в сопровождении двух кондукторов, обера и его помощника.

— Ваши билеты? — отрывисто проговорил контролер, протягивая к Саньке руку, в которой блестели никелированные клещики.

— Ваше превосходительство!.. — вдруг завопил Левушка и скорчил при этом такую плачущую рожу, что Рыжик, несмотря на всю серьезность положения, едва удерживался от смеха.

— Выкиньте их на первом полустанке, — процедил сквозь зубы контролер и отошел к другой скамейке.

— Слушаю-с! — отчеканил младший кондуктор, глядя в контролерскую спину.

Потом он обернулся к «зайцам» и молча, но выразительно погрозил им кулаком.

VII

Третий спутник

Прошел месяц. Левушка с Рыжиком за это время окончательно сблизились. Благодаря железным дорогам мальчуганы успели в короткий срок изъездить порядочное расстояние и побывать во многих городах. Ездили они главным образом ночью, а днем отдыхали или занимались «благородным» нищенством, как выражался Стрела.

В продолжение лета они, наверно, сумели бы объехать всю Россию, если бы одно обстоятельство не положило конец их путешествию по железным дорогам. Случилось так, что в семи верстах от Вильно, перед станцией Вилейки, Рыжик был пойман на месте преступления, когда он висел, прижавшись к стене вагона. Кондуктор, поймавший его, до того испугался, увидав, какой опасности подвергался смелый «заяц», что принялся тузить Саньку изо всей силы. Попало тогда Рыжику как следует, и он дал слово больше по железным дорогам не ездить. Левушка пробовал уговорить приятеля переменить свое решение, даже пригрозил в противном случае бросить его, но ничто не помогало. Санька настоял на своем, и приятели пустились в путь пешком.

Вчера на рассвете они вышли из Вильно и по широкой шоссейной дороге отправились в город Ковно. У Левушки после печальной истории с Рыжиком народился новый план. Он задумал совсем иным путем попасть в Петербург. План нового путешествия заключался в следующем. Из Вильно они дойдут через Ковно, Юрбург и Либаву в Ригу, а из Риги на каком-нибудь судне приедут в Петербург и там уже найдут Полфунта. Рыжик, не знавший дороги, конечно, согласился пойти по намеченному маршруту, тем более что Стрела относительно нового пути наговорил много хорошего. Кроме того, Левушка, по-видимому, прекрасно знал ту местность. В разговоре с Рыжиком он так и сыпал названиями городов, рек, местечек и сёл. Как только они попали в Вильно, Санька стал замечать, что его приятель сразу как-то оживился и почувствовал себя как дома. Но этого мало: оказалось, что Левушка отлично владел всеми местными наречиями. Санька лично был свидетелем тому, как Стрела свободно разговаривал с литовцами по-литовски, с поляками — по-польски, с жмудяками — по-жмудски.

Последнее обстоятельство привело Рыжика в неописуемый восторг, и он пристал к Левушке, чтобы тот сказал ему, откуда он знает столько наречий и почему он вообще так хорошо знаком с этой местностью. Долго уклонялся Стрела от прямых ответов, но наконец не выдержал.

— Хорошо, я расскажу тебе все, — торжественно воскликнул Левушка, — но ты дай клятву мне, что тайна эта умрет с тобою!

Санька скорчил серьезную рожу и трижды поклялся в том, что никому полсловечка не скажет. Беседа эта происходила ранним июньским утром, за завтраком. Юные скитальцы сидели в тени придорожного гиганта-тополя, в десяти верстах от Вильно, откуда они вышли, когда еще только-только светало.

— Хорошо, я верю тебе, Красный Волк!.. — заговорил Левушка. — Теперь слушай! — Он вдруг поднялся с места, подозрительно оглянулся во все стороны, потом опять опустился на траву рядом с Рыжиком и таинственно, полушепотом, начал: — Я убежал из Юрбурга… Вся эта местность хорошо мне знакома, потому что покойный мой папаша часто переезжал из Вильно в Ковно, из Ковно в Юрбург, а из Юрбурга в Поланген. А теперь наши живут в имении около Полангена… Мой отчим — управляющий в том имении… Понимаешь, мне теперь страсть как надо быть осторожным… Меня многие здесь знают… Но меня недаром Стрелой называют! — вдруг воскликнул Левушка и поднял высоко над головой сжатый кулак. — Я мимо пройду, но меня не поймают…

— А у тебя никого из родных нет? — спросил Рыжик.

В его голосе послышалась нотка участия.

— Есть сестренка, братишка есть… Только маленькие они, никуда не годятся…

— А тебе домой не хочется? — продолжал допытываться Рыжик.

Левушка не сразу ответил. Он опустил белокурую голову, устремил неподвижный взор на свои босые ноги, а пальцами рук машинально рвал траву.

— В Америку я хочу, вот что… — после долгой паузы пробормотал Стрела и неожиданно как-то сорвался с места. — Чего мы тут расселись? Пойдем! — сердито проговорил он и тронулся в путь.

Санька молча последовал за ним. Ему до боли стало жаль товарища: хотя тот и прятал от него лицо свое, но Рыжик увидал, как две слезинки упали с длинных темных ресниц Левушки. И у Саньки сердце сжалось в груди.

На другой день они подходили к Жослинскому лесу. Был жаркий полдень. Яркое, жгучее солнце раскалило воздух, и наши босоногие путешественники с трудом переводили дыхание. И Рыжик и Стрела обливались потом.

— Уйдем скорее от солнца: в лесу остынем, — проговорил изнемогавший от жары Левушка и ускорил шаги.

Темный, дремучий бор манил и поддразнивал усталых путников. Им казалось, что зеленая громада незаметно уходит от них. Лес этот был огромный и густой. Его темно-зеленая стена легла поперек дороги, и ей конца не было видно. Солнце только снаружи обливало лес горячим светом, внутрь же бора ни один луч не мог пробиться, и там царил прохладный сумрак. Широкая шоссейная дорога, по которой шествовали приятели, пополам разрезала густую чащу и сама исчезала в ней. Рыжик и Левушка уже совсем близко подошли к лесу. Стройные сосны, будто армия воинственных великанов, недвижными правильными колоннами прочно стояли на своих местах, а впереди леса, на скошенном лугу, точно вождь-богатырь, высился громадный, крепкий дуб.

Казалось, этот гигант вот-вот повернет к бору свою крепколистую кудрявую голову и крикнет: «Вперед!» — и могучая зеленая армия тяжело шагнет за вождем и все сотрет с лица земли…

Долго отдыхали в лесу Рыжик и Левушка. Они даже соснули немного. Особенно рад был лесу Санька. Он любил поваляться в прохладном месте и пофилософствовать на досуге.

— Чего нам спешить? — повторял он время от времени. — Здесь прохладно, хорошо так, птички щебечут… И ночевать можно здесь, — добавил он.

— Ну, уж нет, — живо возразил Стрела. — Я не медведь, чтобы в лесу ночевать. На поле я согласен, а в лесу — ни за что!

— А вот я… — начал было Рыжик, но умолк: по лесу пронесся сильный, протяжный свист, похожий на свисток локомотива.

Левушка тотчас вскочил на ноги и от восторга захлопал в ладоши.

— Ура! Мы недалеко от станции! — закричал он. — Вставай скорей! — обратился он к Саньке. — Будет тебе валяться! Разве не слышишь: мы около железной дороги.