Золотой фараон, стр. 42

Репортер кивнул, сказал «так, так» и снова безо всякого интереса оглядел предметы, заполнявшие помещение.

— А ничего более существенного вы не нашли? — спросил он наконец. — Я имею в виду вещи из чистого золота. Понимаете, наш читатель хочет все же чего-то волнующего, чего-то окрыляющего фантазию.

Картер закусил нижнюю губу. Он уже жалел каждую минуту, потраченную на этого профана. Он с радостью выкинул бы его вон, но приходилось считаться с тем, что корреспондент представлял одну из крупнейших газет.

— Послушайте, я знаю, что вы можете сообщить вашим читателям, — сказал Картер ядовито. — Если объявить о продаже этого ларца всем директорам музеев и коллекционерам Америки, можно было бы назначить цену в полмиллиона долларов, а получить на аукционе два или даже три миллиона. Это вам подходит?

— Великолепно! — воскликнул репортер и что-то быстро зацарапал в своем блокноте. — Может быть, у вас есть еще что-нибудь для меня в таком же духе, мистер Картер?

— Да. Пойдемте со мной, — раздраженно проворчал Картер. — Вот царский трон, который не купишь за все золото мира.

— Неужели? — удивился газетчик. — Немножко золотых пластинок на кресле стоят так дорого?

— Где ваши глаза, сэр! — возмутился Картер. — Посмотрите на эти подлокотники. Они представляют собой коронованных змееподобных богинь-хранительниц, которые своими крыльями осеняют имена фараона. А головы львов из чеканного золота, разве это не непревзойденное произведение искусства?

— Из чеканного золота? Потрясающе! Это понравится нашим читателям, бормотал репортер. Потом он показал на спинку трона: — И эти фигуры тоже…

— Да, черт возьми, тоже из золота! И я не знаю лучшего изображения царственных супругов во всем искусстве последних тысячелетий. Слева сидит в непринужденной позе сам фараон Тутанхамон, прекрасный, как молодой бог. Перед ним стоит его супруга — царица Анхесенамон, умащивая его плечо. — Картер говорил так, как будто хотел передать слепому свое впечатление от мастерства древних художников. — Как изумительно жизненно передано движение руки. Юная царица почтительно и робко касается плеча своего божественного супруга. В другой руке она держит чашу с благовониями. А над ними — божественное солнце. Его дающие жизнь руки-лучи как бы осеняют царственную чету. Посмотрите, лица обоих покрыты красной эмалью, словно они разгорелись. Головное украшение лазоревой фаянсовой работы. Обратите внимание на серебристый блеск одежды, вставки из цветного стекла и сердолика в орнаментах. Как ослепительно выглядел этот трон, когда из мастерской художника его несли во дворец.

Картер видел, что репортер что-то прилежно записывает, и это примирило его с ним.

— Не забудьте сообщить, что этот трон и украшающие его изображения дают нам представление о политических и религиозных спорах во времена правления Тутанхамона. На нем встречаются оба имени царя — Тутанхатон и Тутанхамон. Атон, диск солнца, был единственный бог, которого почитал царь-еретик Эхнатон. Следовательно, вполне возможно, что молодой фараон все еще был последователем культа солнца, когда трон был изготовлен.

— Очень интересно, — пробормотал репортер и поднял глаза от блокнота. И вы говорите, что кресло бесценно? Думаю, все-таки должна быть какая-то продажная цена.

— Я уже говорил вам, что ее не существует. Трон нашли здесь, и, следовательно, он принадлежит, как и все остальные вещи, Каирскому музею.

— Да, но нашли-то его вы, а лорд Карнарвон финансировал раскопки.

— Мы не кладоискатели, сэр, а археологи, которые работают на благо науки.

Репортер задумчиво качал головой:

— Этого я никогда не пойму. Никакой награды за столько лет труда.

— Моя награда больше, чем вы думаете, — улыбнулся Картер. — Я люблю искусство. А такого вели колепия, какое передо мной предстало, никому еще не привелось увидеть. И возможно, это еще не все. Газетчик опять схватился за блокнот:

— Вы надеетесь найти еще драгоценности? Его прыгающий карандаш нервировал Картера.

— Я не рассчитываю на золотые сокровища, о которых вы, возможно, думаете. Их уже вынес Менафт. И все-таки, может быть, вид некоторых произведений искусства доставит мне радость.

Репортер сердито прищурился и откланялся. Выйдя на улицу и постукивая карандашом по губам, он завел разговор с самим собой: «Должен ли я ему верить? Невероятно, чтобы такой умный человек столько лет копался в земле ради парочки древностей. Надо думать, он нашёл что-то такое, о чем не хочет говорить. Да, да. Так и есть — он валит все на этого проклятого Менафта. И тот определенно не покойник. Сидит где-нибудь и радуется, что Картер помогает ему дурачить весь мир».

ЗОЛОТАЯ СТЕНА

Еще несколько минут, и замурованный вход в погребальный покой будет пробит. Приглашенные уселись на заранее приготовленные кресла. Шум передвигаемых кресел, покашливание, шарканье ног — так бывает в классе перед началом урока.

Перед опечатанной стеной, за которой скрывалось неизвестное еще помещение, воздвигли похожий на лестницу помост. Вошел Картер, сопровождаемый Коллендером и Мейсом. Наступила тишина. Лорд Карнарвон встал. Он хотел почтить своих верных сотрудников. Но надежда лорда на то, что прочие гости последуют его примеру, не оправдалась.

Седобородый мужчина в очках с золотой оправой наклонился к соседу:

— Спектакль великолепен. Картер знает, как повысить напряжение в зале. Я чувствую себя как театрал на премьере.

Его собеседник с орденом на груди затрясся от смеха.

— Будем надеяться, что премьера не провалится!

Никто не знает, какое разочарование ждет нас, когда рухнет стена.

— Ну, я всегда готов к наихудшему, ваше превосходительство, но вся эта помпа ни к чему. Добряк Картер, кажется, надеется по крайней мере на нетронутый саркофаг. А его уже больше нет. Это подтвердит любой серьезный египтолог.

Человек с орденом вяло поднял руку, как будто хотел выразить свое согласие и попросить тишины.

Говард Картер схватил молот. Он обменялся быстрым взглядом со своими помощниками, который означал примерно «Молитесь за удачу», и с силой ударил по стене. Полетела штукатурка. Гости в передних рядах испуганно зажмурились, некоторые откинули голову.

Мейс наклонился к Коллендеру и прошептал:

— Если Менафт хозяйничал в погребальном покое, как в этой комнате, душа его вечно будет жариться в аду для осквернителей могил.

— А мне жаль, что я не держу его за шиворот. Если он там все разрушил, я мигом свернул бы ему шею.

Мейс сжал губы. Первый камень с грохотом упал. Стена подалась. Картер позвал помощников. Существовала опасность, что следующие камни упадут внутрь погребального покоя. Кладку нужно было разбирать с величайшей осторожностью, камень за камнем. Каждый раз, когда Картер ударял молотом, раздавался звук, напоминающий треск ломающихся костей.

Проходили минуты… Куча щебня на полу медленно росла.

Седобородый зритель преувеличенно громко зевнул.

— Я прошу не мешать мистеру Картеру, — прошептал лорд Карнарвон возмущенно.

Старик иронически улыбнулся и сделал небрежный жест рукой, который должен был означать: к чему такое волнение?

Удары молота зазвучали сильнее. Коллендер и Мейс поднялись выше к Картеру, помогая ему аккуратно вынуть из стены тяжелый обломок. Не успели они опустить груз, как услышали тихий возглас и почти одновременно подняли головы. Картер, слегка наклонившись вперед, напряженно вглядывался во что-то, что находилось за пробитой им брешью. Потом он подтянул к себе шнур лампы и посветил внутрь. На его лицо упал отблеск золота.

Присутствующие вскочили. Раздались крики удивления. Узкая полоска стены из золота сияла им в лицо!

Лорд Карнарвон бросился вперед:

— Что это? Картер! Что значит эта стена?

Картер медленно повернулся к нему. Его лицо выражало необычайное волнение. Он хотел ответить, пытался найти слова, но голос изменил ему.