Марафон длиной в неделю, стр. 25

Юрко немного подумал и сказал:

— Он Харитона боится. Не посмеет ослушаться. В случае чего Муху придется... — Он хотел сказать «убить» или «застрелить», но язык почему-то не повернулся, и просто рубанул ладонью воздух. — Сотник опасный и опытный, все понимает, я должен стрелять первым, пока будет возможность. А потом уж радиста заставлю...

— Если услышим выстрелы, мы ворвемся в схрон.

— Нет, — покачал головой Юрко, — не выйдет. Там близко подойти нельзя. Полянка и береза над люком... Должны прятаться в кустах, а мне самому придется радиста... заставить.

Бобренок недовольно повертел головой:

— Не нравится мне это.

— И мне, — согласился Толкунов.

— Ничего, — возразил Юрко, — они же ничего не ждут.

— А ты славный парень! — Толкунов хлопнул Юрка по плечу. Но тут же немного сбавил тон: — Зачем пошел в бандеры, так и не понимаю...

— Хватит об этом! — оборвал Бобренок. — Давайте еще раз обсудим все. Сейчас сюда прибудет оперативная группа районного отдела госбезопасности. Прикроет тылы, а уж нам с тобой, капитан, брать радиста.

— Что — брать!.. — повертел головой Толкунов. — Брать — тьфу, лишь бы свой поганый нос высунул.

— Высунет... — Юрко оторвал взгляд от лампы, впервые посмотрел в глаза майору. — Я это беру на себя.

— Твоими бы устами да мед пить... — сказал Толкунов, но не так мрачно, как прежде. — Эй, Виктор, — крикнул в разбитое окно, — давай в сельсовет, возьми у «ястребка» автомат! Скажи: берем в долг, днем отдадим, а то еще расхнычется...

«Виллис» отъехал, а с противоположной стороны улицы послышался шум мотора. Председатель выскочил на улицу, замахал руками, и грузовик с оперативной группой остановился у двора.

16

Часть полигона огородили колючей проволокой, никого и близко не подпускали туда. Из Берлина прибыла специальная эсэсовская команда для охраны этого объекта — коренастые молодчики с автоматами, которым запретили вести любые разговоры. И все же нужно было найти какой-нибудь ключ к разгадке тайны полигона. Но какой? Чем больше обдумывал эту проблему Седой, тем больше убеждался, что вряд ли сможет что-нибудь придумать. Догадывался, что таинственный полигон и предстоящая секретная акция по забрасыванию через линию фронта разведывательной группы — два звена одной цепи, но что стоит его вывод? Нужны были факты, а Марков — под такой фамилией числился он в разведшколе «Цеппелин» — фактов не имел. Правда, один раз, задержавшись утром у входа в школу, увидел перед воротами полигона черный «мерседес» и трех человек в плащах, вышедших из машины. Но ни лиц, ни номера машины не смог различить.

Марков работал с курсантами почти машинально и скоро отпустил их. Из головы не выходили трое в плащах, перед которыми раскрылись ворота секретного объекта. Что предпринять? Проследить, куда поедет черный «мерседес», не было возможности — до города добирался автобусом, иногда подвозил кто-нибудь из начальства, — можно было, правда, пройти пешком километр или два, спрятаться где-нибудь и засечь номер «мерседеса». Но Марков тут же отверг эту идею: до города девять километров, все ездят служебным автобусом, его отсутствие заметят, задержат автобус. Далее, кто-нибудь может увидеть, как он идет пешком, а это, безусловно, вызовет подозрение или нежелательные разговоры.

Да и что даст ему номер машины? Наверняка берлинский — ну и что? Еще одно подтверждение того, что акция запланирована и проводится главным управлением имперской безопасности? Но это ему и так известно.

Вариантов выхода на секретный объект, по сути дела, не было, и Марков совсем упал духом. В столовой во время обеда встретил оберштурмфюрера Телле, вежливо раскланялся с ним — вообще-то он всегда держался несколько вдалеке от Телле, считая его умным и хитрым врагом, — и оберштурмфюрер ответил ему ослепительной улыбкой. Казалось бы, уже по одному этому можно было судить, что Марков — лучший друг Телле, но бывалые работники школы знали, что оберштурмфюрер не скупится на улыбки, которые, как правило, не отражали его истинного отношения к человеку.

Марков, приступив к обеду, подумал, что уже неделю не встречался с Телле, а это значит... Опустил ложку в тарелку и стал задумчиво помешивать суп. Никто не давал Телле отпуск, и никуда он не ездил. Из поездок в Берлин или на другие объекты не делали секрета. Значит, оберштурмфюрер выполнял особое задание. Возможно, связанное с созданием нового секретного объекта.

«Ну и что? — одернул сам себя Марков. — С Телле на эту тему не поговоришь: через пять минут станет известно начальнику школы, а это — провал».

Марков доел суп. Пережевывая бифштекс, стал припоминать, кто, кроме Телле, не появлялся в последнее время в школе. Кажется, только Валбицын. Да, со всеми он виделся, кроме Валбицына, опытнейшего эксперта по документам. А с Валбицыным Марков несколько раз сидел в ресторанах, с ним он не то чтобы дружил, просто был в хороших отношениях и знал любовь господина Валбицына к рюмке. А Валбицын мог быть причастным к секретной операции.

После конца работы Марков дождался, пока Валбицын выйдет во двор, перекинулся с ним несколькими словами и уселся рядом в автобусе. Тот был в хорошем настроении, что-то напевал под нос, и от него слегка попахивало спиртным. Стало быть, успел глотнуть во время занятий. Вообще-то, это преследовалось, но Валбицын достиг такого положения, что мог позволять себе мелкие нарушения.

Марков сидел молча и хмурился. Как начать разговор с Валбицыным? Главное, чтобы тот ничего не заподозрил и чтобы инициатива провести вместе вечер исходила от него самого.

Валбицын заметил, что у соседа плохое настроение, и первым начал разговор.

— Грустим? — спросил он беззаботно.

— Устал... хандра.

— Я знаю неплохое лекарство против хандры, — засмеялся Валбицын, и его карие глаза уставились в Маркова. — Три четверти стакана шнапса, кружка пива — и хандра снимается как рукой.

— Возможно. Но напиваться в одиночку...

— Зачем же в одиночку? Пригласите меня.

— А это идея, — поразмыслив, ответил Марков, — прекрасная идея, пан Кирилл. Я давно уже ничего не пил, некоторая встряска организму просто необходима.

— Я всегда был уверен, что вы гений, Марков. Если бы вы еще хоть немного разбирались в документах, я давно забрал бы вас к себе.

— Жаль.

— Да, жаль. В нашем деле нужно иметь и голову, и руки. — Валбицын любил похвастаться, и все знали это. — То есть талант. Я вам сделаю такой документ, что ни одна ЧК никогда не заподозрит. Настоящий...

— Верю, верю...

Автобус остановился возле коттеджей, где жили сотрудники школы. Марков и Валбицын расстались на несколько минут, чтобы переодеться, и встретились снова на трамвайной остановке.

Старенький и разболтанный трамвай довез их до центральной улицы с вековыми деревьями посередине. Они прошли молча еще два квартала до «Бристоля» — двухэтажного ресторана, — где у Валбицына был знакомый метрдотель. Это давало некоторые преимущества, начиная от выбора напитков и кончая обслуживанием. Правда, в «Бристоле» всегда вертелось много девушек определенного рода занятий, но Валбицын отшивал их решительно и грубо.

— Мы не бабники, мы честные алкоголики, — говорил прямо, и девушек как ветром сдувало.

Марков заказал не шнапс, а коньяк, и Валбицын посмотрел на него с уважением.

— Вы делаете успехи, пан Григорий, — похвалил он Маркова, — и я мог бы отшлифовать ваши манеры. Но, к сожалению, в наше тревожное время, когда не знаешь, где очутишься завтра... — Он не договорил, так как принесли бутылку, рюмки и закуску. Валбицын внимательно следил за ловкими движениями официанта.

Марков промолчал, хотя Валбицын дал повод для вопроса. Думал: а может, Валбицын специально дергает за крючок, чуть-чуть, чтобы неопытный рыбак сделал подсечку?

Они выпили по первой, почти сразу по второй, глаза у Валбицына покраснели, пот выступил на морщинистом лбу, и он вытер его бумажной салфеткой. Доставая пачку дорогих сигарет, которые выдавали только старшим офицерам, угостил Маркова.