Марафон длиной в неделю, стр. 16

— Скоро уже, — прошептал, — тише, а то могут и подстрелить. Ждите меня здесь.

Дальше Семенюк пошел один, насвистывая какую-то песенку. По-видимому, этот мотив был условным сигналом, но никто не откликнулся на него, и мельник, дойдя до только ему известной березы, старой и толстой, с потрескавшейся корой, остановился и постучал палкой по стволу.

За березой послышался шорох, и прямо из-под земли выросла голова человека. Наверняка, неожиданно увидев ее, можно было и умереть от страха, но мельник спокойно вышел из-за ствола и произнес:

— Это я, пан Харитон, Семенюк.

Человек легко выскользнул из схрона. Был он на голову выше Семенюка, мускулистый, долговязый.

— Зачем пришел? — спросил высоким хриплым голосом. — Есть новости?

— Привел двоих.

— Почему только двоих? Давай их сюда.

Семенюк свистнул. Сотник, услыхав, вышел из-за березы, на всякий случай выставив автомат, но долговязый увидел это и произнес властно:

— Брось оружие!

Муха поставил шмайсер под березой, Юрко сделал то же самое.

Долговязый побросал автоматы в схрон. Приказал:

— Полезайте!

Юрко скользнул по приставленной лестнице — думал, что попадет в грязную землянку, а тут двухэтажные нары с матрацами, керосиновая лампа, железная печка у стены. На табуретке возле нар сидел лысоватый, высоколобый, с грустными глазами человек.

— Называйте меня Михаилом, — сказал он.

Долговязый смерил Муху с ног до головы внимательным взглядом и, наверное, остался доволен, так как подал ему руку и назвался:

— Харитон.

— Муха... — Сотник ответил на рукопожатие, настороженность, предшествующая почти каждому знакомству, особенно в такой обстановке, прошла, все расселись как могли, и Харитон поставил на стол бутылку самогона.

— Последняя, — предупредил, — и только ради знакомства. Пока не выполним задание, больше ни-ни, ни капли.

Видно, Мухе этот приказ не понравился — крякнул многозначительно, но возражать не стал.

Когда опорожнили бутылку, Харитон сунул ее под нары и сразу посерьезнел. Обращаясь в основном к Мухе (Юрка по молодости лет не принимал во внимание), произнес:

— Надеюсь, пан сотник знает, что ему надлежит делать?

— В депеше указано: обеспечить вам прикрытие и оказать всестороннюю помощь. На время выполнения задания мы подчиняемся вам.

— Лучше не скажешь! — довольно усмехнулся Харитон. — Поскольку задание важное и срочное, нас инструктировал сам штурмбанфюрер Краусс.

Юрко вздрогнул: какой штурмбанфюрер? Что он мелет? Но ничем не выдал удивления — пребывание в бандеровском курене кое-чему научило его: служба безопасности не знает пощады, и, если хочешь выжить, умей скрывать свои чувства.

— Я не слыхал такой фамилии, — пожал плечами сотник.

— Очень большая птица! — поднял вверх указательный палец Харитон. — Из самого имперского управления безопасности.

Гестапо, сообразил Юрко, их послало гестапо, это немецкие диверсанты, а он с сотником Мухой должен помогать им!.. Но почему не возмутился Муха? Это же немцы — вроде их враги. Сам Бандера был арестован гестапо, оуновские пропагандисты кричат об этом на всех перекрестках, а выясняется...

— Наше задание не такое уж сложное, но ответственное. Нужно... — Внезапно. Харитон остановился и подозрительно посмотрел на сотника и Юрка: — Но о задании потом. Главное, чтобы вы почувствовали его важность. Высшие чины рейха знают о нас, и в случае успешного выполнения задания заслуги каждого будут надлежащим образом оценены.

Рейх и высшие чины?

Юрко хотел поинтересоваться, при чем здесь чины рейха, но перехватил взгляд Харитона и промолчал. Но тот что-то прочитал в глазах Юрка и спросил:

— Тебе что-нибудь непонятно, парень?

Юрко ответил как можно увереннее:

— Я должен выполнять все приказы сотника Мухи.

— Сейчас будешь выполнять мои.

— Понятно.

— А если понятно, то ложитесь спать. Вы идете, пан Семенюк?

— Конечно, — хохотнул тот. — Мне что, это вам надо прятаться, а я местный: пошел в лес за грибами. Дайте мне только корзинку, ту, в которой Зина продукты принесла. — Взял корзинку, повесил на левую руку: сейчас он и в самом деле походил на заядлого грибника. Церемонно пожал всем, в том числе и Юрку, руки и полез из схрона. — А еще и грибов, глядишь, на обратном пути насобираю, — сказал и задвинул за собою люк.

Юрко лежал с закрытыми глазами, но не спал. Постепенно в схроне все затихло.

Харитон захрапел басовито. Наверное, заснул и Муха — когда Юрко дотронулся до его плеча, дернулся недовольно, но сдержался и спросил коротко:

— Что тебе?

Юрко придвинулся к нему и зашептал на ухо:

— Это же немецкие диверсанты, друг сотник, из гестапо они, поняли вы?

— Дурак ты еще, — положил на плечо Юрка крепкую руку сотник, слегка пожал и повернулся на бок. — А шмайсер у тебя откуда?

— В бою взяли.

— Так уж и взяли... Немецкое оружие, и оставили нам его не зря.

— Фашисты?

— А тебе не все равно? Фашисты, черт, дьявол, лишь бы не было красных. Ты что, — спросил вдруг удивленно, — впервые об этом слышишь? — Юрко не ответил, и сотник продолжал шептать: — Немцы еще сильны, а если даже их побьют, сюда придут другие. Англичане или американцы, они нам помогут, за это и бьемся, парень, поскольку жить с красными мы не согласны, понял?

Юрко вертелся, сон одолевал его, но заснуть никак не мог — думал.

Он, Юрко Штунь, человек, считавший себя интеллигентным и образованным, выполняет для рейха чрезвычайной важности задание. Вместе с сотником Мухой, который перед этим задавил удавкой хозяина хутора и его десятилетнего сына.

Глаза этого мальчика — огромные, серые и умные — стояли перед Юрком. Наверное, он давно уже спал, а глаза не исчезали, большие и грустные, и Юрко читал в них укор.

Самолет стоял посредине большого ангара, спрятанный от чужих глаз, и это еще раз порадовало Ипполитова: следовательно, операция действительно очень секретная и немцы придают ей большое значение.

Подошел инженер в штатском, поклонился вежливо — это понравилось Ипполитову, выпятил грудь и произнес требовательно, будто был не обыкновенным агентом, а п меньшей мере генералом люфтваффе:

— Я хотел бы выслушать ваши объяснения, герр...

— Ханке, — подсказал инженер, — доктор Ханке к вашим услугам.

— Покажите самолет. — За последнее время Ипполитов явно обнаглел, держался с Крауссом на равных, бывали даже случай, когда осмеливался возражать ему.

— Самолет называется «Арадо-332», — начал объяснять инженер. — Современный транспортный самолет, над созданием которого работали наши лучшие специалисты. Это — уникальный десантный моноплан, имеющий высокий потолок полета и большую скорость. Самолет оснащен современнейшими навигационными приборами, с помощью которых может свободно летать в любую погоду, днем и ночью, а также садиться на неподготовленное поле ограниченных размеров. Посмотрите, пожалуйста, — показал на шасси, — видите, самолет имеет специально сконструированное вездеходное шасси. Кроме обычных колес оно состоит из двенадцати пар резиновых катков. Вооруженный девятью пулеметами, самолет может отбиться от любых истребителей. Прошу войти внутрь.

Самолет понравился Ипполитову и внутри: просторно, хватит места и для десанта, и для обслуживающего персонала. Сел в кресло у борта, задумался.

— Вот что, — произнес он вдруг, — я должен буду как можно быстрее покинуть место приземления самолета. Это удастся сделать только на мотоцикле — никто не подаст нам туда «опель-адмирала». — Пошутил: — Чекисты, конечно, с удовольствием бы сделали это, но придется отказаться от их услуг! Итак, мотоцикл... В самолете должен стоять мотоцикл. И нужно сконструировать специальный трап, по которому мы прямо съедем на землю.

Инженер развел руками, но возражать не посмел и вопросительно посмотрел на Краусса.

— Блестящая идея, — подтвердил штурмбанфюрер, — и надо сделать все, чтобы воплотить ее в жизнь.