Инь и Ян, стр. 19

Фандорин: Если веер найдется, Ян Казимирович…

Инга: Что? Почему вы замолчали?

Фандорин: Нет, ничего. Вы, должно быть, очень любите своего жениха.

Инга: Не знаю. Я чувствую, что это мой долг… Как вам объяснить? В раннем детстве мы с Яном были неразлучны. Мне семь, ему шесть. Толстый, неуклюжий мальчик, которого все время нужно было выручать из беды. То упадет в колодец, то разворошит пчелиный улей… Потом наши родители поссорились, мы расстались на много лет. Но когда я увидела Яна вновь, я сразу почувствовала: это моя судьба. Я должна его оберегать, заботиться о нем. Он остался таким же недотепой, даже хуже!

Фандорин: Ваши родители много лет были в ссоре? Из-за чего?

Инга: Я точно не знаю. Когда я была маленькой, дядя Казик часто у нас бывал. Ужасно, что из-за этого веера все как-то о нем забыли. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Но если б вы знали его прежде! Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принес сиамского котенка… (Всхлипывает.) Как здесь душно…

Фандорин: Это из-за грозы. Хотите, я открою окно?

Делает попытку двинуться с места.

Инга: Нет, что вы. Я сама. (Распахивает окно. Шум дождя слышнее. Отдаленный раскат грома.) Как хорошо! Как свежо! …О чем я говорила? Ах да, дядя Казик. Я не знаю, из-за чего они с папой поссорились. Снова стали видеться совсем недавно. Я дядю еле узнала. Облезлый, вечно пьяненький… Одной мне, наверное, только его и жалко… (Спохватывается.) Это не оттого, что Ян жесток. Просто он гений, у гения не хватает времени на обычные человеческие чувства. Великая цель слепит ему глаза.

Фандорин: И какая же эта цель?

Инга: Победить столбнячную бациллу. Бациллу Николайера. Я теперь все-все про нее знаю. Хотите, расскажу?

Фандорин: Расскажите.

Звучит музыка, левая часть занавеса закрывается, правая открывается. Доносится смех Глаши.

7. Русско-японская война

Маса, Аркаша и Глаша.

Глаша (звонко смеясь и хлопая в ладоши): Ой! А еще! Еще! Масаил Иванович, ну пожалуйста!

Маса показывает фокусы. Снимает канотье, из-под шляпы вылетает облачко цветного дыма. Глаша восторженно визжит. Маса с невозмутимым видом показывает ей ладони, переворачивает их, снова показывает. В каждой руке по цветку.

Глаша: Лютики! Мерси!

Маса делает руками пассы и достает у Глаши из уха конфету. Церемонно поклонившись, вручает девушке.

Глаша: Шоколадная! Обожаю!

Аркаша (ревниво): Я вам, Глафира Родионовна, могу таких цельную коробку преподнесть.

Глаша (хихикая): Коробка у меня в ухе не поместится.

Аркаша (Масе): А я вот в газете читал, будто японцы на деревьях проживают, навроде макак.

Маса вежливо кланяется.

Аркаша (показывает): Деревья. Ветки. Прыг-скок. (Смеется.)

Маса: Деревья, ветки – да. «Прыг-скок» – нет.

Аркаша: Сваливаетесь, что ли? Так хвостом цепляться надо. У вас косорылых непременно должон хвост быть. (Смеется.)

Глаша: Аркадий Фомич, зачем вы их дразните?

Маса: Нани-о иттеру ка на… Господин Аркася, давать вопрос.

Аркаша: Чево?

Маса: Давать вопрос.

Глаша: Аркадий Фомич, вроде они вас спросить хотят.

Аркаша: Я по-мартышьи понимать не обучен.

Маса (вежливо поклонившись): Господин Аркася, вы готовить дрозьки?

Аркаша: Чево?

Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает ногу в гипсе.)

Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь.

Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может.

Аркаша: Что вы врете, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил!

Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная вы ражением лица Аркаши.)

Маса (кивнув): Дрозьки готовить господин Аркася.

Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню.

Засучивая рукава, идет на Масу.

Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее!

Аркаша с размаху бьет кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами – вначале испуганными, потом восторженными. Посрамленный Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается.

8. Семейная сцена

Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень – ее видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на нее внимание, поскольку она неподвижна.

Фандорин: Лидия Анатольевна, и все же: как вы относились к покойному Казимиру Бобрецкому?

Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Несносный, полусумасшедший был человек. И сын весь в него. Вы не представляете, какую он только что устроил мне сцену! Ну да ладно. Казимир умер, пускай теперь Бог будет ему судьей.

Фандорин: Умер ли?

Лидия Анатольевна: Простите?

Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит?

Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?!

Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера.

Лидия Анатольевна: Да он умер у нас на глазах! Выпил коньяку, или что там у него было, сказал какую-то очередную пошлость и упал! Его не зарезали, не застрелили!

Фандорин: Быть может, отравили?

Лидия Анатольевна: Какая нелепость! Зачем? Кому нужно убивать жалкого, спившегося голодранца?

Фандорин: Г-голодранца? А кучер, который так неудачно вез меня со станции, рассказывал, что Казимир Борецкий прикатил первым классом и в вагоне его сопровождал цыганский хор.

Лидия Анатольевна: Старый кутила! Он, кажется, говорил, что занял пять тысяч.

Фандорин: Да кто бы одолжил такому человеку целых пять тысяч без верных гарантий?

Лидия Анатольевна (смешавшись): Откуда же… откуда же мне знать!

Фандорин: Разумеется. Тогда позвольте о другом. Мне известно, что много лет назад между вашим мужем и Казимиром Борецким произошел разрыв. Из-за чего?

Лидия Анатольевна: Я… Право, не помню… Это было так давно…

Фандорин: Правда ли, что ваш деверь в свое время был привлекательным мужчиной?

Лидия Анатольевна: Не в моем вкусе… Слишком вульгарен.

Фандорин: Да? У него из кармана выпала записка. (Достает записку, читает.) «Вот твои пять тысяч. Больше ты от меня ничего не получишь. Если не оставишь меня в покое, клянусь, я убью тебя!» Подписи нет. Почерк женский. Он вам не з-знаком? (Показывает ей записку.)

Лидия Анатольевна вскрикивает, закрывает лицо руками.

Лидия Анатольевна: Я дура! Дура! Я была не в себе! Нужно было просто отправить деньги, и все!

Фандорин: Чем он вас шантажировал? Прежней связью?

Лидия Анатольевна: Да! Станислав чудовищно ревнив. Он когда-то отказал брату от дома, ему померещилось, будто Казимир за мной ухаживает. О, если бы он узнал, что дело не ограничилось одними ухаживаниями… С годами гордость развилась в нем до астрономических размеров. Во всяком пустяке он видит ущемление своей чести! И Казимир отлично этим воспользовался. Этот негодяй был по-своему очень даже неглуп. И еще эта злосчастная записка! Хотела припугнуть, а вместо этого дала ему в руки ужасную улику. (Падает на колени, кричит.) Господин Фандорин, заклинаю вас! Не говорите Станиславу! Для него это будет страшным ударом. Он так презирал своего брата!