Северные сказки, стр. 100

Верная примета

Жили в одной деревне Чурка и Пигунайка. Чурка был парень тихий – больше молчал, чем говорил. А жена его Пигунайка больше языком работала, чем руками. Даже во сне говорила. Спит, спит, а потом бормотать начнет, да быстро-быстро: ничего не разберешь! Проснется от ее крика Чурка, толкает жену под бок:

– Эй, жена, ты это с кем разговариваешь?

Вскочит Пигунайка, глаза кулаком протрет:

– С умными людьми разговариваю.

– Да ведь это во сне, жена!

– А с умными людьми и во сне разговаривать приятно. Не с тобой же мне говорить! Ты в один год два слова скажешь, и то в тайге.

Три дела у Чурки было: зверя бить, рыбу ловить да трубку курить. Это он хорошо делал!.. Пойдет в тайгу зверя бить – пока друзья силком Чурку не выведут из тайги, все за зверем гоняет. Станет рыбу ловить – до того освирепеет, что сам в невод влезет, коли рыба нейдет. А уж курить Чурка станет – дым клубами валит, столбом к небу поднимается! Если Чурка дома курит – со всей деревни люди сбегутся: где пожар? Прибегут, а это Чурка на пороге сидит, трубку курит. А если в тайге дым валом валит, уж знают: это Чурка свою трубку в колено толщиной запалил! Сколько раз ошибались – лесной пожар за табачный дым из трубки Чурки принимали!

Три дела было и у Пигунайки: говорить, спать да сны разгадывать. Это она хорошо делала!.. Начнет говорить – всех заговорит, от нее соседки под нары прячутся. Только и спасение, что к Пигунайке глухую бабку Койныт подсадить. Сидит та, головой кивает, будто соглашается… А уж если спать Пигунайка завалится – пока все сны не пересмотрит, никто ее не разбудит. Один раз соседские парни ее, спящую, в лес отнесли вместе с постелью; там проснулась она, оглянулась вокруг, видит – лес; сама себе говорит, подумав, что сон видит: «Вот дурная я! Что же это я сны сидя смотрю? Надо бы лечь». Легла да еще две недели проспала. Пришлось ее домой тем же парням тащить. Ну а сны Пигунайка начнет разгадывать – таких страхов наговорит, что бабы потом с нар ночью падают! Сбудется ли то, что Пигунайка говорит, – не знали, а уж после ее отгадок неделю мелкой дрожью дрожали. Никто лучше Пигунайки снов разгадывать не умел! Вот один раз проснулась она. Лежит, молчит, не говорит ничего. Посмотрел на жену Чурка, испугался: почему это молчит жена? Не случилось ли чего?

– Что ты, Пигунайка? – спрашивает он.

– Во сне красную ягоду видела, – говорит жена. – К ссоре…

– Что ты, жена, из-за чего нам ссориться?

– К ссоре это, – говорит Пигунайка. – Примета верная. Уж я ли сны разгадывать не умею!.. Помнишь, во сне оленуху видела, к бурану это – не сказала… Разве не стал после этого буран?

Молчит Чурка, говорить не хочет, что оленуху жена видела во сне тогда, когда уже снегом дверь завалило; не смогли они, проснувшись, дверь открыть да три дня с женой дома и просидели. Вот на третий день и увидала жена во сне оленуху.

– Что молчишь? – говорит Пигунайка. – Красная ягода к ссоре, уж я-то это хорошо знаю.

– Не буду я ссориться с тобой, Пигунайка, – бормочет Чурка.

А жена на него сердится:

– Как не будешь, если я сон такой видела!

– Да из-за чего?

– Уж ты найдешь из-за чего! Может, вспомнишь, как у нас рыба протухла, когда я на минутку прилегла…

– Да это верно, жена. Протухла рыба. Три дня ты тогда спала. Насилу разбудили, когда у нас нары загорелись оттого, что в очаге без присмотра остались…

– Ага! – говорит Пигунайка. – Так твоей жене уж и прилечь нельзя? Все бы за тобой ходить! Вот ты какой…

– Жена, – говорит Чурка, ну зачем это дело вспоминать? Ну, протухла рыба – и пускай. Я потом в два раза больше наловил.

– Ага, – говорит Пигунайка, – так ты меня еще и попрекаешь! Хочешь, чтобы я за тебя на рыбную ловлю ходила? Вижу я – хочешь ты со мной поссориться!

– Не хочу я, жена, ссориться, – говорит Чурка.

– Нет, хочешь! – говорит жена. – Уж если я красную ягоду во сне видела – быть ссоре!

– Не хочу я! – говорит Чурка.

– Нет, хочешь!

– Не хочу!

– А вот хочешь – по глазам вижу!

– Жена! – говорит Чурка, голос возвысив.

– А-а, так ты уж и кричать на меня начал? – говорит Пигунайка да ка-ак хватит мужа по лбу поварешкой!

Чурка смирный-смирный, а когда у него на лбу шишка величиной с кулак вылезла, тут он и в драку полез.

Сцепились они.

Кричит Пигунайка:

– Быть ссоре!

– Не быть!

– Нет, быть!

– Нет, не быть!

Шум подняли не хуже того бурана, когда Пигунайка оленуху во сне видела. Сбежались соседи со всей деревни. Мужики Чурку тащат, бабы за Пигунайку держатся. Тащили, тащили – никак не разнимут. Стали воду с реки таскать, стали мужа с женой той водой разливать.

– Э-э, жена, – говорит Чурка, – погоди! Видно, крыша у нас прохудилась: дождь идет!

Разняли их.

Сидит Чурка – шишки считает. Сидит Пигунайка – запухшие глаза руками раздирает.

– Что случилось? – спрашивают их соседи.

– Ничего, – говорит Пигунайка. – Просто я сон видела, будто красную ягоду рву. Верная это примета – к ссоре!

Кому, как не ей, знать: вот красную ягоду во сне увидела и поссорилась с мужем!

Два слабых и один сильный

Один слабый против сильного, что мышь против медведя: накроет лапой – и нет ее! А два слабых против сильного – еще посмотреть надо, чья возьмет!

Один медведь совсем закон забыл: стал озорничать, стал мелких зверьков обижать. Не стало от него житья ни мышам, ни еврашкам, ни хорькам. И тарбаганам, и тушканчикам, и колонкам от него житья не стало. Кто бы его винил, если бы медведь с голоду на них польстился? А то медведь – сытый, жирный! Не столько ест, сколько давит. Понравилось ему малышей гонять. И нигде от него не скроешься: в дупле – достанет, в норе – достанет, на ветке – достанет и в воде – достанет!

Плакали звери, но терпели. А потом принялся медведь их детенышей изводить. Это уж последнее дело, никуда не годное дело – хуже этого не придумаешь! Стал медведь птичьи гнезда разорять, стал в норах детенышей губить…

У мышки-малютки всех раздавил. Раз ногой ступил – и ни одного в живых не осталось. Плачет мышка, мечется. А что она одна сделать против медведя может?

У птички синички гнездо разорил медведь, все яйца поел. Плачет синичка, вокруг гнезда летает. А что она одна против медведя сделать может?

А медведь хохочет над ними.

Бежит мышка защиты искать. Слышит – синичка плачет. Спрашивает мышка:

– Эй, соседка, что случилось? Что ты плачешь?

Говорит синичка:

– Уже время было вылупиться из яичек моим деткам! Клювиками в скорлупу стучали. Сожрал их медведь! Где защиту найду? Что одна сделаю?

Заплакала и мышка:

– Уже черной шерсткой мои детки покрываться стали! Уже глазки открывать они стали! И тоже медведь погубил всех!

Где защиту найти, как спасти детей от него? К Таежному Хозяину идти – далеко. Самим медведя наказать – сил у каждого мало. Думали, думали – придумали. «Чего бояться? – говорят. – Нас теперь двое!«Пошли они к медведю. А медведь – сам навстречу. Идет, переваливается с ноги на ногу. По привычке уже и лапу поднял, чтобы мышку с синичкой прихлопнуть, одним ударом обеих соседок раздавить.

А синичка кричит ему:

– Эй, сосед, погоди! У меня новость хорошая есть!

– Что за новость? – рычит медведь. – Говори, да поскорее!

Отвечает ему синичка:

– Видела я в соседней роще рой пчелиный. Полетела туда, гляжу – целая колода меду, до краев полная, мед на землю сочится. Дай, думаю, медведю скажу…

Услыхал медведь про мед, сразу про все забыл, слюни распустил.

– А где та колода стоит? – спрашивает он у синички.

– Мы тебя проводим, сосед, – говорит ему мышь.

Вот пошли они.

Синичка впереди летит, дорогу указывает, дальней дорогой медведя ведет. А мышь напрямик к той роще побежала.

Подбежала к колоде, кричит пчелам:

– Эй, соседки, у меня к вам большое дело есть!