Поэзия и проза Древнего Востока, стр. 86

«Исторические записки» были начаты Сыма Танем и завершены его сыном Сыма Цянем (145—86 гг. до н. э.). Печатается по книге «Китайская классическая проза».

Неизвестный автор

Яньский наследник Дань

Дань, наследник царства Янь, жил заложником в Цинь [471]. При встречах с ним циньский князь не оказывал ему должного почтения; недовольный Дань мечтал воротиться на родину. Князь и слышать об этом не хотел и однажды, глумясь над ним, сказал:

– Когда у ворона побелеет голова, а у лошади вырастут рога, отпущу тебя.

Тогда Дань со стенаньем поднял лицо к небу. И вот уже побелела голова у черного ворона, и выросли рога у коня. И циньскому князю пришлось отпустить Даня. Однако он учинил некую хитрость с мостом в надежде, что тот попадет в ловушку. Но мост не обрушился, Дань прошел по нему. Ночью достиг он пограничной заставы. Ворота были еще закрыты. Тогда он крикнул петухом, и все петухи окрест [472] разом ответили ему. Так Дань исполнил свое желание и бежал домой.

Дань был глубоко обижен циньским князем и мечтал о мести. Он начал сзывать к себе храбрейших воинов, суля им многие блага и достойное обращение, и не было ни одного, кто бы не пришел к нему.

Затем Дань написал письмо своему учителю Цюй У: «Дань недостоин своих предков. Рожден в захолустном царстве, вырос в бесплодных землях. Оттого никогда в своей жизни не лицезрел он мужа высокого долга, не внимал его драгоценным советам, оттого не постиг он Пути, коим надлежит следовать. Однако он попытается стройно изъяснить ничтожные мысли и счастлив надеяться, что учитель остановит взор на них.

Дань слыхал, что, снеся оскорбление, жить в унижении – позор для достойного мужа, равно как, повстречав насильника, потерять девство – бесчестие для девицы. Потому думаю, что тот, кто готов перерезать себе горло, не будет колебаться, равно как тот, кого захотят сварить в котле-треножнике, не побежит в страхе. Быть может, они находят усладу в смерти и позабывают о жизни? Нет, просто в глубине сердца хранят они верность своим помыслам. Ныне циньский князь восстает на установления Неба, он поступает со всяким, как тигр или волк. В обхождении с Данем он не оказывал ему почтения, считая, что он теперь как высший среди князей. Воспоминанье о нем болью пронзает Даня до мозга костей.

Если и взять в расчет весь народ, населяющий Янь, то и тогда Янь не одолеет Цинь. Долгие годы уйдут на войну, и все равно впустую, ибо ясно – сил не хватит. Уповаю на одно – созвать наиотважнейших мужей Поднебесной, собрать великих воинов, какие ни есть среди Четырех морей [473]. Разорю страну, опустошу казну – лишь бы достойно принять храбрецов. Дорогие богатства и сладкие речи продам я Цинь, и Цинь, позарившись на подачки мои, мне поверит. А там уж дело – за одним мечом. Он – за меча войску, в котором сто раз по десять тысяч воинов. Меч разом избавит от позора, что лежал бы на роде Даня десять тысяч поколений. Ну, а если не выйдет, как задумано, пусть живой Дань спрячет свой лик от Неба. Пусть в неутоленной досаде уйдет он, мертвый, к Девяти истокам [474]. И уж тогда любой князек засмеется, указуя пальцем на Даня. Кто останется жив, кто будет мертв во владениях моих, что к северу от реки Ишуй [475], не знаю. Но тогда и ты, достойный муж, не избегнешь позора. С почтением направляю тебе письмо и надеюсь, что ты со всей зрелостью мысли обдумаешь написанное».

Наставник Цюй У в ответ написал: «Ваш подданный слыхал: кто быстр в решениях, несет убыток, кто поддается соблазнам сердца – губит натуру. Ныне, когда князь желает избавиться от позора, что томит его, и тем избыть давнюю печаль, долг настоящего подданного, как говорится, «обратить тело в прах и разбить череп вдребезги», а не уклоняться от правого дела. Ваш слуга мыслит так: мудрый, когда хочет добиться признания заслуг, не полагается на удачу, а ясный умом не станет, дабы утешиться любой ценой, потакать прихоти сердца. Потому прежде заверши дело, а уж затем можешь возвыситься, потому успокой прежде себя, а уж затем действуй. Вот тогда, принимаясь за дело, уже не совершишь промаха, отчего потеряешь и положение, а отправляясь в путь, уже не будешь сокрушаться, что споткнулся. Принц ценит мужество храбреца и уповает на силу меча. Но дело, от коего принц ожидает успеха, я считаю до конца не продуманным. Ваш подданный предлагает войти в союз с Чу, объединиться силами с Чжао [476], вовлечь в сговор также царства Хань и Вэй [477] и только после пойти на Цинь. Только так можно разбить Цинь. Добавлю: Хань и Вэй с царством Цинь по видимости друзья, но недруги по сути. Поднимем войско, и Чу откликнется, а вслед присоединятся Хань и Вэй. Сила такого союза очевидна. Последует наследник совету, избудет свое бесчестие, ну, а я, ничтожный, избавлюсь от забот. Обдумайте мое предложение».

Прочтя письмо, наследник остался недоволен. Тогда он призвал наставника Цюй У, чтобы тот изъяснил свои мысли. Наставник сказал:

– Ваш подданный полагает, что если наследник последует его совету, то земли к северу от реки Ишуй более не будут бояться, что Цинь их захватит. А удельные князья – соседи непременно станут домогаться нашей поддержки.

Наследник ответил:

– Но ведь томительно потянутся бесконечные дни. А сердце не может ждать.

Цюй У возразил:

– Ваш подданный хорошо продумал свой план. Когда дело идет о Цинь, то уж тут, как говорится, лучше помедлить, чем поспешить, лучше сидеть, нежели бежать. Хотя минуют и луны и года, прежде чем войдете вы в союз с Чу и Чжао, привлечете к себе Хань и Вэй, но дело в конце концов завершится успехом. Подданный считает, что план его можно исполнить на деле.

Наследник лег на ложе, он приготовился ко сну, не желая более слушать наставника. Тогда Цюй У сказал принцу:

– Подданный, как видно, не угодил принцу. Но он знаком с Тянь Гуаном, он человек глубокого ума и полон замыслов. Хотел бы я привести его к вам.

На что наследник ответил:

– Согласен.

Когда Тянь Гуан пришел к наследнику, тот стоял подле ступеней трона. Дань вышел встретить гостя. Приветствуя Гуана, он совершил двойной поклон. После того как оба уселись, Дань обратился к нему со следующей речью:

– Вижу, что наставник не счел царство Янь землей варваров, а Даня – недостойным потомком своих предков, когда Дань послал за ним, прося снизойти до нашего захолустья. Впрочем, ведь это и правда, ибо царство Янь расположено в глуши, на северных границах, так что вполне можно сравнить его с краем южных дикарей [478]. Учитель не почел за стыд приехать, и вот Дань готов прислуживать ему и стоять подле него справа или слева. Гляжу на ваш нефритовый лик,– добавил он,– и мнится мне, то явился к нам дух-предок, дабы защитить царство Янь. Прошу вас снизойти до нас и претерпеть нашу скудость.

Тянь Гуан ответил ему таким словом:

– С тех пор, как волосы связал пучком [479] и утвердился плотью, и по сей день я, как ваш ученик, с завистью взирал на высокие поступки принца и славил его доброе имя. Каким наставлением ныне вы удостоите меня?

Тогда Дань опустился на колени и пополз к Тянь Гуану. Слезы ручьями текли по его лицу. Он сказал:

– Прежде Дань был заложником у Цинь, и циньский князь при встрече с ним не оказывал ему должного почтения. День и ночь сердце Даня жжет мысль о мести. Если считать подданных, то в Цинь их больше, если мерить силу, то Янь слабее. Хотел бы я сказать: заключим союз и призовем соседей, да не могу, мешает месть, терзающая сердце. Из-за нее, вкушая пищу, не замечаю, где сижу, из-за нее верчусь на циновке ночами. Пусть даже Янь и Цинь погибнут однажды вместе, но и тогда мой холодный пепел вспыхнет огнем, а белые кости оживут! Надеюсь, учитель предложит мне план действий.