Эверест-82, стр. 72
Мы знали, что значит для ребят наш ответ. Вершина рядом, будет ли когда-нибудь еще она так близко для них? Ребята связались с Таммом, объяснили ситуацию и попросили разрешения на подъем. Тамм сказал:
— Нет!
И замолчал.
Что он решал в эти минуты, когда 4 человека ночью на высоте около 8700 м. ждали его ответа? Надеялся ли на наши с Володей силы? Мечтал ли увидеть на ночной вершине еще советских альпинистов? Или просто прикинул, что в V лагере сейчас двое и, если мы среди ночи придем туда вчетвером, никто из нас не отдохнет — палатка ведь одна. И Тамм, расспросив о количестве кислорода и нашем самочувствии, дал «добро».
Мы расстались, пожелав друг другу удачи. Ребята пошли вверх, а мы вниз. По обе стороны нашего пути была пропасть, и приходилось страховать каждый шаг, чтобы не сорваться. С каждым метром мы шли все медленнее и медленнее, иногда останавливались совсем. Временами мне казалось, что надо сесть и никуда больше не идти. И сразу станет хорошо, тепло, спокойно, и ничего больше не надо. Чтобы отогнать эти мысли, вспоминал ребят, базовый лагерь, представлял, как внизу волнуются за нас, и продолжал ползти вниз.
Остановились у крутого спуска. Шел мелкий снежок и припорашивал отполированные ветрами и снегом плиты. Дальше идти было нельзя — скалы стали совсем скользкие, а у нас не оказалось с собой ни крючьев, ни кошек. Володя, оказывается, оставил наверху свой рюкзак. Мы отошли немного влево от основного пути и на безопасном месте решили дождаться ребят. Время остановилось. Мыслей не было. Какое-то оцепенение охватило меня. Так, наверное, переходят в состояние зимней спячки медведи. Мы сидели и молчали…
Вскоре послышались голоса. Ребята спускались. Они были на ночной вершине! Начали спускаться вниз. Нашли путеводную нить — югославский репшнур. Сережа и Миша закрепляли веревку, и мы, стараясь идти как можно быстрее, скользя и падая, спускались по ней. Потом в удобном месте надели кошки и пошли увереннее. Торопились спуститься, пока светит луна. Снизу поднимались призрачные облака и начали задевать луну своими космами. Внезапно луна скрылась, и мы провалились в кромешную темноту. Не видно не только куда поставить ногу, но и самих ног. Продолжаем спускаться на ощупь, как лунатики во сне. Миша идет первым. У него еще немного теплится огонек фонарика, но вот и этот светлячок погас. Сережа жалуется на холод. У него сильно мерзнут ноги. Продолжаем идти. По рельефу кажется, что мы уже где-то недалеко от V лагеря…
Немного стало рассветать. Уже видны впереди следы на снегу. Наконец под утро мы добрались до V лагеря. Встреча была короткой. Иванов и Ефимов торопились на вершину. Поздравив и напоив нас чаем, они ушли вверх. освободив нам палатку. И тут я впервые понял, что почти не чувствую рук, Ребята стали мне растирать кисти, и я ощутил боль. Пальцы не гнулись. Сережа Бершов связался по рации с доктором, и тот приказал немедленно начинать делать уколы. Все необходимое было в аптечке лагеря. Засиживаться здесь было некогда. Необходимо как можно быстрее сбрасывать высоту.
Ребята торопились добраться скорее, сегодня же, до III лагеря и поэтому решили идти не останавливаясь. Для меня началась растянутая на двое суток пытка болью, которой мне раньше в таком количестве не приходилось испытывать. У каждого крюка, у каждого узла на веревке мне нужно было перестегивать самостраховку. Я мысленно пересчитывал, сколько таких болевых ударов мне еще предстоит испытать на почти 3-километровых веревочных перилах. Я уже с трудом передвигал ноги и очень хотел пить, — наверное, давали себя знать обмороженные руки и уколы, которые мне регулярно заботливо делал Сережа Бершов. Когда мы спустились в IV лагерь, я, вспоминая предстоящий крутой спуск, сказал ребятам, что никуда больше не пойду, пока не попью чаю и не посплю хотя бы 15 минут. Тем самым я старался хоть немного оттянуть продолжение медленной пытки. Лег, уткнувшись лицом в рюкзак, и провалился в сон.
Когда проснулся, в лагере никого не было-ребята уже двинулись в путь. Последним я видел Володю, когда он отходил от палатки. Долго провозился, привязывая как следует кошки. Надо не отставать и скорее спускаться. Опять каждый раз, когда приходилось браться за что-то руками, пальцы сводила боль.
Через некоторое время я решил немного передохнуть и поправить сбившуюся набок кислородную маску. Пальцы в перчатке не двигались, я решил ее снять, но рука шевелилась плохо, перчатка выпала и ушла вниз. Достать я ее уже не мог. Запасной у меня не было-все улетело с рюкзаком при срыве на этом же месте. Останавливаться было нельзя, так что дальше пришлось спускаться без перчатки, в рваной рукавице. Я хотел лишь одного: скорее спуститься, и тогда, мне казалось, все станет на свои места…
На мое счастье, через какое-то время я увидел поднимавшихся Валерия Хрищатого и Казбека Валиева. Попросил у Казбека запасную пару варежек. С трудом натянул их на окоченевшие руки.
К III лагерю я уже подходил в темноте. Навстречу вышел Сережа Бершов. В базовом лагере уже начали волноваться, что меня долго нет. Вечером опять уколы. Забинтовали руки.
На следующий день начали спускаться дальше вниз. Сережа на спуске далеко не уходил от меня, отвлекая от трудностей пути. Еще через день нас горячо встретили в ледопаде поднявшиеся сюда ребята, доктор, кинооператоры…
Вот и все! Самое трудное осталось позади. Когда я спустился со скал на ровное место перед I лагерем, остановился, сел на камень лицом к горе и вдруг понял — вот и все! Была мечта, с ней я жил многие годы. Была гора — самая большая в мире гора, на которой я не был. Была тайна. Была путеводная звезда — цель. Была — и нет. И никогда больше не будет. Теперь нужно искать новую звезду!
Владимир Балыбердин.
Неправильное восхождение
С тех пор как в Катманду вы впервые заговорили о будущей книге, я много раз возвращался к тому времени, которое стало для нас эпохой. К моему удивлению, некоторые, даже бесспорные, факты я теперь вижу несколько по-другому. Однако я постарался оставить нетронутым то восприятие, которое попало в дневник на маршруте и в базовом лагере. Лишь смягчил некоторые резкие суждения, записанные только для себя. Отдельно по тону стоят воспоминания и сегодняшнее осмысление событий.
Володя
Из письма к редактору книги
К моменту, с которого я буду цитировать дневник [4], мощная машина гималайской экспедиции, прекрасно спроектированная, хорошо исполненная и сносно работавшая, вдруг забуксовала. Резко снизилась эффективность использования ее главной движущей силы — энергии людей. Группа Хомутова за неделю работы наверху подняла в IV лагерь кислорода меньше, чем израсходовала в процессе работы. Срочно созданная дополнительная группа Шопин-Черный-Хергиани с шерпами тоже не выполнила задачу. Шерпы отказались ходить в III лагерь. В результате лагерь II был завален кислородом, снаряжением, продуктами, а верхние не были укомплектованы даже наполовину.
Логика требовала: во-первых, послать целую группу для обработки участка IV–V и установки штурмового лагеря V; во-вторых, организовать другую надежную четверку для решающего штурма. Но такой вариант отодвигал первый выход на вершину еще дней на 7-10. А погода по прогнозу должна была ухудшиться.
Евгений Игоревич в смятении ходил по базовому лагерю, пытаясь найти решение. Выход был только один: рассчитывать, что люди, наполовину сократив потребление, сделают вдвое большую работу.
Сразу решили иметь в IV и V лагерях только по одной палатке. Соответственно уменьшался вес предметов жизнеобеспечения. Но это не решало проблемы. Тогда начальник предложил группе Иванова пройти участок IV–V и попробовать штурмовать вершину. «Мы недостаточно отдохнули, вряд ли у нас хватит сил для этого»-было единодушное мнение группы. Аналогичный итог и после консультации с группой Валиева.