Эверест-82, стр. 124

В то же утро 5 мая на связи с V лагерем выяснилось, что Мысловский серьезно обморозил кисти рук. Сергей Бершов подробно ответил на все мои вопросы, из чего стало ясно, что у Мысловского имеется серьезное обморожение III степени. Тут же мы с Бершовым начали интенсивное лечение: инъекции гидрокортизона, компламина и гепарина 2 раза в сутки. Во время спуска Сергей продолжал лечение до самого прихода в базовый лагерь. Эдуард проявил большое мужество, спустившись самостоятельно со стены, где и шагу нельзя пройти без работы руками.

7 мая базовый лагерь встретил две первые двойки победителей, и одновременно мой заочный пациент Мысловский превратился в очного. Вот что записано в моем журнале: «Общее состояние соответствует статусу спустившегося с большой высоты после длительного пребывания. Артериальное давление 125/80 мм. ртутного столба, пульс 78 ударов в минуту, хорошего наполнения. Вес 67,5 кг. Походка не нарушена. Большие пальцы обеих стоп цианотичны. Концевые фаланги 1, 2, 3 и 4-го пальцев левой кисти, 1, 4 и 5-го пальцев правой кисти холодны на ощупь, сине-черного цвета, включая ногти, чувствительность этих пальцев отсутствует.

Заключение: отморожение пальцев стоп I–II степени, отморожение пальцев кистей III степени».

Алексей Москальцов выздоравливает. Его левый глаз уже не вызывает у окружающих желание запечатлеть его на фотоснимке, но он продолжает лежать, выполняет все назначения и предписания врача.

Пальцы Эдуарда, к сожалению, подверглись морозом необратимым явлениям. Концевые фаланги чернеют, омертвение становится более выраженным, наступает сухой некроз. Ясно, что придется ампутировать эти фаланги. Операция в таких случаях делается в поздние сроки, когда появляется так называемая демаркационная линия, чтобы максимально сберечь здоровую ткань и в то же время культю пальца покрыть несомненно здоровой кожей.

Теперь каждый день у нас праздник. Блестящие победы, радостные встречи восходителей, 9 Мая, в годовщину Победы, Пучков, Хомутов и Голодов завершают восхождение на Эверест.

Валерий Хрищатый уже на следующий день после штурма вершины стал отмечать боли при ходьбе в передних отделах обеих стоп. Надо сказать, что еще в 1980 г. после подъема на семитысячник у Валерия отмечались резкие боли в пальцах стоп и хромота без внешне выраженной картины отморожения и нарушения периферического кровообращения. Вскоре после спуска с гор он был обследрван несколькими специалистами московских клиник, которые расценивали его состояние как «ознобление», или «окопная» стопа. В дальнейшем при обследовании в ИМБП по моей просьбе ему была с особой тщательностью проведена холодовая проба. Результаты были оценены как нормальные.

И вот снова у Хрищатого боли в области пальцев обеих стоп, он сильно хромает, в покое боли почти стихают. При объективном исследовании стопы и пальцы обычной окраски, на ощупь теплые, имеется умеренная отечность, пульсация артерий обеих стоп хорошая. Я расценил это как повторение ситуации 1980 г. и назначил покой, сухое тепло и трентал по 1 таблетке 3 раза в день, однако заметного улучшения не наступило.

Приближалось время, эвакуации базового лагеря. Мы ждали прихода носильщиков для организации каравана до Луклы. У Москапьцова к этому времени прошло 8 суток после черепно-мозговой травмы, и хотя он себя чувствовал значительно лучше, идти пешком ему было абсолютно противопоказано. Было решено вызвать вертолет и эвакуировать трех наших больных: Москальцова, Хрищатого и Мысловского.

12 мая в базовый лагерь прилетел вертолет, сел на подготовленную площадку и поочередно вывез по одному наших ребят на меньшую высоту, откуда всех троих благополучно доставили в Катманду.

У Валерия Хрищатого состояние пальцев на ногах ухудшалось, они потемнели, и стали появляться признаки омертвения тканей. По приезде в Москву Мысловскому и Хрищатому были сделаны операции: частичные ампутации пальцев, Москальцов окончательно выздоровел.

Каждое медицинское подразделение в конце года составляет отчет. Вот и мои краткие статистические данные:

Всего обращений —294 из них:

первичных —132

повторных —162

на переходе к базовому лагерю — 68

на пути обратно — 44

травм — 12 из них отморожений — 4

Владимир Воскобойников.

Русская кухня в Гималаях

Когда меня вызвали к начальству по вопросу питания альпинистов, у меня еще не было того необычного ощущения, которое теперь возникает при произношении слов «альпинист», «горы», еще не было волнения, охватывающего всего тебя перед началом большого, важного события в твоей жизни, не было даже просто серьезного отношения к делу, которое тебе поручают почти каждый день. Подумал: «Только этим мы еще не занимались! Можно себя поздравить!» Подумал, развел руками и пошел убеждать начальство, что нас это не касается, что мы не в состоянии этим заняться, что все отделы перегружены, что… и т. д. и т. п.

В кабинете сидели незнакомые люди, и по их озабоченным и недовольным лицам я понял, что беседа не клеится. При первом взгляде трудно было поверить, что среди них-лучшие альпинисты Союза, мастера спорта, а капитан сборной, «Снежный барс», показался мне настолько невзрачным и совсем не атлетичным, что я не поверил ни в серьезность проблемы, ни в авторитет наших гостей.

Мы имели большой опыт организации питания применительно к условиям, в которые попали участники экспедиций «Комсомольской правды» на Северный полюс, женской группы «Метелица». К этому времени был введен в строй крупнейший в нашей стране цех по производству сублимированных продуктов, которые могли лечь в основу рационов питания альпинистов. Так что без особой нагрузки мы разработали опытный экспериментальный рацион, тщательно обсудив его с Валентином Ивановым, отвечавшим вместе с Николаем Черным за питание, и на этом успокоились.

Летом 1981. г. команда выехала на тренировочные памирские сборы, и меня пригласили выехать на Памир для испытаний экспериментальных рационов.

Шло время, а я почти не покидал лагеря, занятый своими хозяйственными заботами. Однако когда почти вся команда ушла на маршрут и даже наш повар переместился на ледник, я взмолился и попросил показать мне горы.

Конечно же, нарушив какие-то правила, Виктор Дорфман и Василий Барсуков, обвязав меня, повели в горы на небольшую вершину.

Вместе с радостью видеть горы, открывать прекрасное, вместе с приятной усталостью с каждым шагом настроение мое все ухудшалось, и к концу дня оно было испорчено полностью. Оказалось, что за целый день с самого утра и до 6 часов вечера мы ничего не захотели съесть и только жажда заставляла нас останавливаться на привал. Мысль о возможной непригодности рационов для таких условий не оставляла меня до последнего дня этих поучительных для меня сборов.

Памирский сбор дал ответы на многие вопросы, касающиеся питания, снаряжения, одежды.

У нас были обычные заботы: учесть результаты эксперимента, обработать анкеты, найти оптимальные решения в составе рационов, своевременно добыть фонды и получить в нужной упаковке продукты в разных районах страны. «Обычные», потому что за плечами был опыт снабжения различных экспедиций, были опытнейший директор завода М. Л. Фрумкин, дальновидный В. Иванов, отвечающий за питание, и не выпускающая из внимания ни одной мелочи разработчик рационов серьезная и добросовестная Т. С. Захаренко. Даже проблема использования свиного сала не стала яблоком раздора, хотя специалисты в области питания доказывали его непригодность для условий с пониженным содержанием кислорода, а альпинисты настаивали на включении его в рацион. И здесь нашли разумное и, как потом выяснилось, правильное решение.

Этот обычный ход событий нарушил Е. И. Тамм, предложивший мне участвовать в работе экспедиции непосредственно там, в Непале. Это было неожиданным, так как никто из наших специалистов никогда непосредственно не принимал участия в работе экспедиций.