Запретное (ЛП), стр. 36

Мая перекатывается на бок лицом ко мне и убирает пряди волос с моего лица, выглядя удивленной, ее губ касается изумленная улыбка. Когда ее смеющиеся глаза встречаются с моими, я резко вздыхаю и чувствую, как меня накрывает волна смущения.

— Я… я немного увлекся.

Я кривлюсь, пытаясь скрыть свое сильное смущение. Она вообще знает, что произошло? Ей это противно?

Она приподнимает брови и удерживает улыбку.

— Серьезно?

Она знает. Твою мать!

— Ну, такое происходит, когда ты… когда ты делаешь подобные вещи.

Мой голос звучит громче, чем я намеревался: защищающийся, дрожащий, неровный.

— Знаю. Ух ты, — тихо говорит она.

— Я не мог… Я не мог остановиться.

У меня бешено колотится сердце. Я схожу с ума от смущения.

Она целует меня в щеку.

— Лочи, все в порядке — я не хотела, чтобы ты останавливался!

Меня накрывает чувство облегчения, и я притягиваю ее к себе так, что ее волосы оказываются на моем лице.

— Правда?

— Правда!

Я с облегчением закрываю глаза.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Проходит несколько минут, а потом моей щеки касаются горячие прерывистые вздохи — тихий смех.

— Ты засыпаешь!

Я с трудом открываю глаза и неловко смеюсь. Это правда. Я устал. Мои веки опускаются под тяжестью невидимых грузов, и каждая частичка энергии уходит из моего тела. Я только что испытал самые насыщенные несколько минут своей жизни, и теперь мое тело чувствует такую слабость. Я неловко шевелюсь на кровати и смущенно морщусь.

— Думаю, мне надо в душ…

Я не могу перестать думать об этом: ночью и днем. Что мы сделали? Что мы сделали? Несмотря на то, что мы даже не снимали одежду, что то, что мы сделали, формально не нарушает закон, я знаю, что мы ступили на опасный скользкий склон. Слишком страшно и восхитительно подумать о том, куда он мог бы привести нас, в конце концов. Я пытаюсь твердить себе, что это ничего не значило, что я просто старался утешить ее, но даже сам я не могу поверить в свою собственную нелепую отговорку. А теперь это как наркотик, и я не могу поверить, что мне удавалось прожить столько времени с присутствием Маи каждый день и без этого уровня близости…

Мая

Все, о чем я могла думать в конце дня, это то, сколько можно выдержать, сколько вынести. Будучи вместе, мы никому не вредили; врозь же уничтожали сами себя. Мне хотелось быть сильной, хотелось показать Лочену, что если он смог уйти после той первой ночи, то и я смогу; что если он может отвлечься с другой девушкой, то и я могу сделать то же самое с парнем. У меня в голове крутилась эта мысль, но остальная часть меня противилась этому. Вместо того, чтобы следовать нашему уговору, мое тело выбрало прыжок вниз с лестницы.

Лочен — все тот же Лочен, несмотря ни на что. Когда я смотрю на него, он выглядит не так, как я сейчас. Мои воспоминания продолжают возвращать меня назад, к тому дню на кровати: вкус его горячего рта, прикосновение его пальцев к моей коже. Я хочу быть с ним все время. Я следую за ним из комнаты в комнату, находя любую причину быть рядом, смотреть на него, прикасаться к нему. Я хочу обнять его, погладить, поцеловать, но, конечно, когда рядом все время другие, это невозможно. Любовь к нему будто становится сильной физической болью. Мною овладел калейдоскоп противоречивых эмоций: с одной стороны, волнение от такого количества адреналина и волнения, что сложно есть, с другой — поглощение ужасом от того, что Лочен внезапно скажет, что мы не можем делать этого, потому что это неправильно. Или что кто-то узнает и заставит нас расстаться. Я не стану слушать, как у меня в голове тикает бомба, не стану думать о будущем, где зияет черная дыра, в котором никто из нас не сможет существовать, вместе или по отдельности… Я отказываюсь позволять своим страхам за будущее разрушать настоящее. Все, что сейчас имеет значение, это то, что Лочен рядом со мной, и мы любим друг друга. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой.

Лочен тоже кажется более бодрым. Напряженный взгляд истощения и ложной радости исчезли с его лица. Он лопается от смеха над шутками Тиффина, щекочет Уиллу и кружит ее, пока я не прошу его остановиться. Он потакает Киту и пропускает мимо ушей его обычные подстрекательские высказывания, он даже перестал кусать губы. И каждый раз, когда мы встречаемся взглядами, его лицо озаряется улыбкой.

В пятницу утром, две недели спустя после наших последних объятий в кровати, я подхожу к нему, когда он стоит в одиночестве у раковины, спиной к дверям, потягивая свой утренний кофе и глядя в окно. Его черные волосы до сих пор торчат после ночи, белые рукава рубашки как всегда закатаны до локтей. Кожа на руках выглядит такой гладкой, что мне очень хочется прикоснуться к ней. Не в силах удержаться, я незаметно провожу своей рукой по его ладони. Он оборачивается ко мне с удивленной улыбкой, но в его глазах я вижу намек на тревогу, сопровождаемую другими эмоциями: тоской и мучительным отчаянием.

— Остальные спустятся через минуту, — нежно предупреждает меня Лочен.

Я бросаю взгляд на закрытую дверь в кухню, жалея, что там нет замка.

Развернувшись, я касаюсь кончиками пальцев внутренней стороны его ладони.

— Я соскучилась по тебе, — шепчу я.

Он слегка улыбается, но глаза остаются грустными.

— Просто нам нужно… нужно дождаться правильного момента, Мая.

— Правильного момента не будет, — отвечаю я. — Между детьми, школой и возвращениями Кита посреди ночи мы никогда не остаемся наедине.

Он снова начинает кусать губы, возвращаясь взглядом к окну. Я кладу голову ему на плечо.

— Не надо! — хрипло говорит он.

— Но я просто…

— Ты что, не понимаешь? От этого только больнее. Только хуже. — Он нервно вздыхает. — Я не могу… не могу вынести, когда ты…

— Когда я что?

Он не отвечает.

— Почему ты меня отталкиваешь?

— Ты не понимаешь. — Он почти сердито оборачивается ко мне, голос его начинает дрожать. — Видеть тебя, быть рядом с тобой каждый день, но быть не в силах сделать что-нибудь — это будто рак, съедающий изнутри мое тело, мой разум!

— Хорошо. Я знаю. Прости. — Я пытаюсь высвободить свою руку, но его пальцы сжимают мои.

— Не…

Я наклоняюсь к нему и крепко держу, когда он обнимает меня. Тепло его тела растекается по мне, словно электрический ток. Его горячая щека касается моего лица, губы дотрагиваются моих губ, а затем снова отрываются, его дыхание на моей шее влажное и настойчивое. Мне до боли хочется поцеловать его.

И тут резко открывается дверь, звуча будто выстрел. Мы отскакиваем друг от друга. На пороге стоит Тиффин, волоча за собой галстук, рубашка расстегнута. Его широко распахнутые глаза перебегают от моего лица к лицу Лочена.

— Ух ты, первый готов! — мой голос звучит пронзительно, с притворной радостью. — Подойди, я завяжу тебе галстук. Что хочешь на завтрак?

Он по-прежнему не двигается.

— Что случилось? — медленно спрашивает он, его лицо встревожено.

— Ничего! — Лочен отвлекается от приготовления кофе и одаривает его подбадривающей улыбкой. — Все хорошо. Тебе мюсли, тост или и то, и другое?

Тиффин игнорирует старания Лочена отвлечь его.

— Почему ты обнимал Маю? — вместо этого спрашивает он.

— Потому что… потому что Мая была немного расстроена из-за сегодняшней контрольной, неровно отвечает Лочен. — Она очень нервничает.

Я согласно киваю, быстро стирая притворную улыбку с лица.

Неубежденный Тиффин медленно идет к стулу, забыв свои обычные жалобы, пока Лочен накладывает ему в тарелку мюсли.

У меня колотится сердце. Мы лишь слышали, как распахнулась дверь и потом ударилась об угол буфета. Видел ли Тиффин, как Лочен целует меня в шею, заметил ли наш поцелуй? Без дальнейших замечаний Тиффин ест мюсли, и я знаю, что он не поверил в нашу историю. Знаю, что он чувствует, будто что-то не так. Шумный и с жалобами приход Кита и Уиллы — почти облегчение: один возражает против меню на завтрак, другая — твердит про потерявшийся альбом для наклеек. Я нервно бросаю взгляд на Тиффина, но тот ведет себя непривычно тихо.