Камень первый. Холодный обсидиан, стр. 8
И вот, пригнувшись к мохнатой холке, Сэс помчался вниз. Он должен был не терять их из виду и в то же время находиться выше на местности, чтобы успешно стрелять издалека. Сложно, но можно… если бы не туман…
Кроган устроил засаду, мастерски устроил, показав сыну, как надо…
…Река Фэрвида здесь разлилась широко и мелко, бурля по скользким круглым камням. Течение в этом месте становилось стремительным, но вода едва достигала колена. Переправляясь, путники спешились и даже доверчиво сняли сапоги и закатали штанины, ступая в ледяную воду. Чарги воды не любят, потому их вели медленно, приобняв за шею, чтобы не волновались.
Кроган-старший подал сыну сигнальный рог. Младший дунул в него со всей силы — для мальчишеских легких это было серьезным испытанием. Звук получился робкий, но слышимый хорошо: по этому сигналу на обоих берегах спустили гиен…
Первая же получила стрелу промеж глаз — Кан не дремал. Второй стрела угодила в бок, и гиена с визгом завертелась, пытаясь вытащить глубоко засевшее древко. Третья стрела уже готова была сорваться с тетивы… Но когда из тумана, клубившегося по берегам, показались люди Крогана с ружьями, Кан опустил лук…
Ловушка, как есть ловушка. По обоим берегам, плеща водой, беснуются пятнистые бестии. А за ними, держа ружья наготове, стоят три десятка людей — по пятнадцать с каждого берега.
Чарги шипели, огрызались и выпускали когти, готовые биться насмерть. Бледный от ужаса Кангасск попытался заслонить собой Владу…
— Бросьте оружие, — крикнули им с западного берега. Голос был наглый, мальчишеский…
— Бросай, Кан… — сказала Влада спокойно. — Бросай…
Мечи, лук и колчан упали в воду. Но если стальные тела мечей в кожаных ножнах опустились на дно, то лук и легкие стрелы Фэрвида унесла с собой, точно простые щепки…
…Когда туман поредел и позволил «глазу» заглянуть за его завесу, то Сэслер понял: он опоздал. Две беспомощные фигурки стояли посреди ледяной реки, подняв руки, в которых не было оружия. Некуда бежать — враги заняли оба берега. Даже на чаргах не прорваться — догонят гиены. Да и от пуль пушистые звери, в отличие от своих хозяев, не защищены. А Фэрвида течет равнодушно, перекатываясь через скользкие камни, и по ней никуда не убежать…
И тут взгляд Сэслера остановился на двоих, стоявших чуть поодаль от всех. Оба Крогана, и старший, и младший, были здесь. В худом длинном мальчишке Крогана-младшего Сэслер опознал сразу — так тот был похож на отца…
«Моя месть будет страшной, Кроган…» — подумал Сэслер, прицеливаясь маленькому разбойнику в ногу…
…Кроган-младший закричал и повалился на землю. Он рыдал совсем по-детски, зажимая руками рану; багровое пятно расползалось по штанине…
«Призрак! Стрелок-призрак!» — закричали солдаты Крогана на разные голоса. Ужас, пришедший из темных легенд, захлестнул их. Они метались по берегу и стреляли в туман…
Вторая пуля клюнула Крогана-младшего в ладонь… Еще несколько бесшумных выстрелов настигли других разбойников. Их неведомый стрелок бил в головы — тех, кто беспечно откинул на жаре кевларовые капюшоны — в затылок, а прочих — в лицо, если те поворачивались лицом… Тем, кто надеялся на кевлар, попадало по ногам, они падали и кричали, пока стрелок не добивал их…
Владислава и Кангасск замерли, превратившись в островок безмолвия посреди разыгравшегося на берегу безумия. Стрелок не трогал их — вот что они поняли ясно, потому что разбойников, тех, что, глядя на них, посчитали реку безопасной, пули настигали так же, как и тех, что метались на берегу…
…Бесновались гиены, скача вокруг людей и клацая зубами…
— Кан, бери меч! — опомнилась Влада. И вовремя: пятнистые зубоскалы уже двинулись на них, видимо, считая их всему виновниками. Или просто чуя легкую добычу…
Двух гиен сбили в прыжке чарги и уже рвали их, катаясь в покрасневшей воде. Остальные кинулись на Кангасска… Переступая босыми ногами в по осклизлым камням, в ледяной воде, Кан и Влада как могли отбивались от наседавших хищников. Кем бы ни был пришедший на помощь неведомый стрелок, ему явно было не до гиен сейчас…
…Кроган-старший не замечал уже ничего. Ни людей, падавших с пробитыми головами, ни озверевших гиен, которых рубили посередине реки двое чужеземцев… Во всем мире для него остался только сын. Мальчишка уже не кричал. Он лежал на траве, запрокинув голову, и хватал ртом воздух. Лицо его было белым, как мел…Разрывные пули… в него одного стреляли такими. И сейчас Кроган-младший умирал…
Когда Влада и Кан, прихрамывающий на левую ногу, за которую его тяпнула гиена, вышли на берег, они увидели не великого и ужасного предводителя черной орды, а просто старика. Седого, сутулого, убитого горем старика. Кроган плакал, плакал безутешно, и ничто в мире не имело для него значения. Винтовку свою он бросил где-то в траве и давным давно про нее забыл. Кевларовый плащ он снял и накрыл им сына, чтобы жестокий стрелок не вздумал больше мучить его… А когда суетившаяся вокруг старая плешивая гиена дернула умирающего мальчишку за руку, Кроган бросился на нее и (откуда только сила взялась) сломал ей шею…
— …не надо гиен… — простонал маленький Кроган. — …не надо гиен, папа… я боюсь… — и затих.
Тогда у Крогана-старшего помутился рассудок… Он кричал, плакал, он умолял сына проснуться, он рвал на себе волосы, он то молился Трем, то проклинал все на свете… И вот мир для него померк. Померк еще и потому, что в этот самый миг ему отказались служить глаза. Слепые, они теперь видели только мрак вокруг, и ничего больше…
Кангасску привиделось какое-то движение в тумане… И скоро к берегу вышел человек. На нем не было кевлара — только зеленый фарховый плащ поверх кожаной одежды. Он нес за плечом винтовку, на стволе которой мерцал в слабом солнечном свете большой стеклянный глаз.
— Это твоя кара, Кроган, — произнес человек. — Помнишь, ты замучил моего сына на потеху толпе?.. Зло всегда возвращается. Теперь я отомстил…
Старик не мог ответить ему ничего. Он кричал, причитал и теребил тело сына, умоляя того проснуться. И вдруг — ясный проблеск сознания — произнес:
— Убей! Убей и меня тоже!
— Нет, Кроган, — сказал стрелок, и в голосе его звучал ледяной холод. — Ты останешься и будешь жить. И будешь помнить, как твой сын умирал. Отныне твоя жизнь превратится в сплошной кошмар. Как когда-то превратилась моя…
Перешагнув через тело Крогана-младшего, стрелок подошел к Владе и Кангасску и сказал им:
— Я Сэслер. Я следил за вами с тех пор, как вы свернули с дороги, чтобы с вами не случилось беды… А теперь я вижу, что вас послало Небо, ребята. Я много лет ждал возможности отомстить. Сейчас возьмите у убитых ружья и идите, куда шли. Больше вам ничего не грозит.
Ответа он ждать не стал — просто развернулся и ушел. Скоро он растворился в тумане — лишь винтовка еще долго мигала незачехленным глазом, отражая неяркое солнце…
Уходили Влада и Кан с тяжелым сердцем: за спиной им еще долго слышался горький плач старика…
Глава третья. Белый мрак
Очередной привал пришлось сделать очень скоро: раны не дали уйти далеко. Конечно, так далеко от границы и так близко к разбойникам лучше бы не разводить костра, но без горячей воды ран не промыть…
Привал устроили у подножия лысого холма, где протекал мимо робкий холодный ручеек. Пока Влада ходила с котелком за водой, чарги зализывали раны, причем не только себе, но и Кангасску, который беспомощно растянулся на земле: у него был жар.