Долгое прощание (сборник), стр. 58
«Джорнал» напечатал эту болтовню в дневном выпуске, и Генри Шерман, главный редактор, ответил на нее следующими комментариями:
«Окружной прокурор Спрингер сегодня утром был в хорошей форме. Человек со статной фигурой говорил звучным баритоном, который было приятно слушать. Деловыми данными он нас не утомил. Если мистер Спрингер пожелает убедиться в подлинности документа, то „Джорнал" с готовностью предоставит ему такую возможность в любое время.
Мы не ожидаем, что мистер Спрингер примет меры, чтобы снова начать расследование дела, закрытого с его санкции или по его указанию. Также мы не ожидаем, что мистер Спрингер, например, будет стоять на голове на здании муниципалитета. Как ловко сформулировал мистер Спрингер: „Что мы можем приобрести, нарушив покой умершей?" „Джорнал" предпочитает не столь изящную формулировку, а именно: „Что мы можем приобрести, если установим, кто был убийцей, с учетом, что жертва уже мертва? Конечно, ничего, кроме справедливости и правды"».
Около двух часов мне позвонила Линда Лоринг.
— Не называйте никаких имен, пожалуйста! — первым делом предупредила она.— Я только что прилетела с Севера. Там кое-кто пришел в ярость по поводу того, что напечатано в «Джорнал». Для моего еще законного мужа это был тяжелый удар. Бедняга плакал, когда я уходила. Он вылетает для представления отчета.
— Как это понимать «еще законного»?
— Не будьте таким глупым. В виде исключения отец дал согласие. Париж прекрасное место, где можно без шума развестись. Я скоро буду там. А если у вас осталось хотя бы немножко разума, то вы должны уехать отсюда и возможно дальше.
— А что со мной будет в противном случае?
— Это уже второй глупый вопрос. Вы никого не введете в заблуждение, кроме самого себя. Знаете, как охотятся на тигра?
— Откуда мне знать?
— Привязывают к колу козу и прячутся поблизости. Для козы это довольно неприятно. Вы мне нравитесь, Марлоу. Мне не по себе от мысли, что вы будете козой. Вы приложили так много усилий, чтобы вести себя достойно — с вашей точки зрения.
— Я очень тронут,— ответил я.— Но если я подставлю горло и мне его перережут — это все-таки будет мое горло.
— Не стройте из себя героя, скотина!—воскликнула Линда.— Если некто, кого мы оба знаем, предпочел стать козлом отпущения, то вам не следует брать с него пример.
— Я хочу пригласить вас на бокал вина, если вы немного задержитесь в Штатах.
— Лучше пригласите меня в Париже! Осенью Париж прекрасен.
— Это я тоже с удовольствием сделаю. Весной там, наверно, еще лучше, правда, я там не был и точно не знаю.
— Если вы и дальше будете так себя вести, то и не узнаете.
— До свидания, миссис Лоринг. Желаю, чтобы вы нашли то, что хотите.
— До свидания,— холодно сказала она.— Я всегда нахожу то, что хочу. Но как только найду, то уже больше этого не хочу.
Линда положила трубку.
Остаток дня прошел бесцветно. К вечеру я поел и отогнал свой «олдсмобиль» в круглосуточную мастерскую, чтобы проверить тормоза. Домой я приехал на такси. Улица, как обычно, была пустынна. Я не спеша поднялся по лестнице. Вечер был теплый, немного душный, ветви деревьев на холме не шевелились. Я отпер дверь, немного приоткрыл ее и остановился. В доме было темно и тихо, но у меня появилось чувство, будто кто-то там есть. Возможно, чуть скрипнула пружина или я смутно увидел что-то белое, а возможно, мне показалось, что в доме холодно. Может быть, я почуял запах человека, либо просто у меня сдали нервы.
Я боком сошел с веранды в сад и спрятался в кустах. Ничего не происходило. Света в доме не было, никто там не двигался, во всяком случае, я ничего не видел. На поясе у меня висела кобура с пистолетом. Это был полицейский короткоствольный пистолет калибра 9,65 миллиметров. Я вынул его, но это меня не ободрило. Кругом царила тишина, Я пришел к выводу, что видел привидение.
Я выпрямился, намереваясь снова пойти к входной двери, но в этот момент из-за угла выехала машина. Она быстро поднялась на холм и почти бесшумно остановилась возле моей лестницы, Это был большой черный лимузин, по очертанию похожий на «кадиллак». Похожая машина была у Линды Лоринг. Все окна с моей стороны были закрыты, Она остановилась — п все. Никто не вышел.
Я ожидал, притаившись в кустах.
Вдруг вспыхнул большой красный прожектор и сноп его лучей упал на землю метрах в шести от угла дома. Большая машина медленно двинулась назад, пока прожектор не осветил фасада дома.
Полицейские не ездят на таких машинах. «Кадиллаки» с большими красными прожекторами могут иметь большие шишки — мэры городов, окружные прокуроры и, наверно, просто мошенники.
Прожектор стал менять направление. Я бросился плашмя на землю, но, несмотря на это, он нашел меня и не отвязывался. Дверцы машины все еще не открылись, в доме было тихо и темно.
Потом низким тоном заревела сирена и через одну-две секунды умолкла. В доме вдруг ярко осветились окна, и из двери вышел мужчина в белом вечернем костюме. Он подошел к лестнице и осмотрелся по сторонам.
— Ну, выходите, ничтожество! — с усмешкой сказал Менендец.— К вам приехали гости.
Я без труда мог застрелить его. Затем он отступил, стрелять было уже поздно — если бы я хотел это сделать. Потом опустилось заднее окно машины, заработал автоматический пистолет, и короткая очередь ударила в пригорок метрах в десяти от меня.
— Выходите, ничтожество! — снова крикнул из дверей Менендец.— Больше вам ничего не остается.
Я встал и пошел, прожектор шаг за шагом следовал за мной. Я вложил пистолет в кобуру, поднялся по лестнице, вошел в дом и остановился.
В противоположном углу комнаты сидел, положив ногу на ногу, мужчина с револьвером, лежащим на бедре. С иссушенным солнцем лицом и легкой фигурой он казался сильным и беспощадным. На нем была коричневая спортивная куртка с молнией, открытой почти до пояса. Он смотрел на меня, не мигая, без единого движения.
Глава 47
Я слишком засмотрелся на него. Возле меня что-то мелькнуло, и я почувствовал сильную боль в плече. Рука до кончиков пальцев онемела. Я повернулся и увидел рядом с собой рослого мексиканца. Он глядел на меня ничего не выражающим взором, опустив револьвер. Чувствовалось, что он очень упрямый по натуре.
Я потер локоть. Если попытаться выхватить пистолет, он, наверно, выпадет из руки, решил я.
Менендец протянул руку к парню, ударившему меня. Тот, не глядя, бросил ему револьвер, и Менендец поймал его.
— Куда вы хотите получить пулю, ничтожество?
Его черные глаза плясали злыми огоньками. Я молча смотрел на него. На такие вопросы не отвечают.
— Я вас спрашиваю, ничтожество!
Я облизал губы и в свою очередь спросил его:
— Что стряслось с вашим Агостино? Я думал, он ваш оруженосец.
— Чик слишком нежен,— ответил Менди.
— Так же как и его шеф.
Мужчина в кресле подмигнул и чуть не рассмеялся. Парень, ударивший меня по плечу, не двигался. Но он, несомненно, дышал —я чувствовал запах.
— Вас кто-то ударил по руке, ничтожество?
— Я поскользнулся на мексиканском гуляше.
Небрежно, почти не глядя, Менди ударил меня по лицу дулом револьвера.
— Не будьте смешным, ничтожество. Вам теперь будет не до смеха. Вас предупреждали, и по-хорошему. Если я взял на себя труд лично приехать к кому-то и сказать ему, чтобы он убрал свои руки, то либо он убирает их, либо я убираю его самого.
Я почувствовал, как по щеке потекла кровь, и ощутил острую боль в скуле от удара. Боль распространялась, пока не заболела вся голова.
Я все еще мог говорить, и никто не пытался остановить меня.
— Почему вы собственноручно ударили меня, Менди? По-моему, это работа для ваших холуев, тех, кто обработал Большого Вилли Магуна.
— Это личные счеты,— галантно пояснил Менди.— Я вас предупреждал из-за личных причин. С Магуном были чисто деловые счеты, Он стал воображать, будто может досаждать мне как ему заблагорассудится. Это мне, тому, кто покупал ему костюмы и машину, кто положил деньги на его банковский счет и оплатил закладную на его дом. Эти парни из криминальной полиции все одинаковые! Я оплачивал даже карточные долги его сыновей. Этот подлец должен быть мне благодарен, а он что делает? Он выставил меня на посмешище перед моими людьми.