Долгое прощание (сборник), стр. 41
— Уходит на пенсию. Разве вы не читаете газет?
— Уголовную хронику не читаю, лейтенант. Слишком мерзкие дела.
Я хотел было попрощаться, но он вдруг спросил:
— Что хотел от вас этот мешок с деньгами?
— Мы просто выпили с ним по чашке чая и поболтали. Он сказал, что, возможно, даст мне несколько поручений. Он вскользь намекнул, что всякий полицейский, который будет косо на меня смотреть, может не рассчитывать на хорошее будущее.
— Но он ведь не командует полицейским управлением,— заметил Грин.
— Он этого и не утверждал. Он заявил, что не подкупает начальников полиции и окружных прокуроров. Они просто сидят тихо, если ему вздумается вздремнуть.
— Идите к черту,— сказал Грин и положил трубку.
Трудно порой приходится полицейскому. Он не знает, кому можно безнаказанно причинять неприятности.
Глава 33
Участок разбитой дороги от автострады до поворота на пригорок плясал в полуденном зное, кустарник, росший местами по обочинам, побелел от гравийной пыли. Я снял пиджак и закатал рукава, но дверца так нагрелась, что к ней нельзя было прикоснуться. Среди молодого дубняка дремала привязанная лошадь.
Затем я спустился с пригорка и словно попал в другую страну. Через пять минут я свернул на подъездную дорогу к дому Эдов, поставил машину, прошел по вымощенной плитами дорожке и позвонил в дверь.
В дверях появился сам Роджер в бело-коричневой рубашке с короткими рукавами, голубых брюках и домашних сандалиях. Он загорел и хорошо выглядел. На руке его было чернильное пятно, а нос испачкан пеплом от сигареты.
Роджер провел меня в кабинет и сел за письменный стол. На столе лежала толстая стопа желтых листов. Я повесил пиджак на стул и сел на кушетку.
— Очень хорошо, что вы приехали, мистер Марлоу. Большое спасибо. Что-нибудь выпьете?
На моем лице появилась обычная мина, как всегда, если пьяница предлагал мне выпить. Я прямо-таки чувствовал это.
Роджер усмехнулся.
— Я буду пить кока-колу,— заявил он.
— Вы очень быстро поправились,— сказал я,—Я тоже буду кока-колу.
Он нажал на что-то ногой, и вскоре появился Канди. У него было раздраженное лицо. Он был в голубой рубашке, шея повязана оранжевым платком. Белого пиджака на нем не было. Габардиновые брюки с высокой талией имели элегантный вид, на ногах были вечные черно-белые туфли.
Роджер попросил его принести кока-колу. Канди пристально посмотрел на меня и ушел.
— Это ваша книга? — спросил я, указывая на отпечатанные листы.
— Да. Дерьмо.
— Этому я не верю. Далеко вы продвинулись?
— Написал почти две трети. Но это не имеет значения. Знаете ли вы, как писатель замечает, что он выдыхается?
— Я ничего не знаю о писателях.
Я набил трубку.
— Когда он для вдохновения начинает читать свои старые произведения. Это безошибочный и окончательный признак. У меня здесь пятьсот машинописных страниц, больше ста тысяч слов. Мои книги толстые. Читатель, этот проклятый дурак, воображает, что чем больше страниц, тем лучше. Я не верю, что это можно перечитать второй раз. И я даже не помню половины того, что там написано. Я просто боюсь заглянуть в свою продукцию.
— Вы хорошо выглядите,—заметил я. — После прошлого вечера я с трудом верю своим глазам. У вас больше сил, чем вы предполагаете.
— Сейчас мне нужно нечто большее, чем силы. При всем желании это не приходит. Нужна вера в самого себя. Я исписавшийся сочинитель, я потерял веру в себя. У меня прекрасный дом, красивая жена и хорошие доходы от книг. Но на самом деле мне хочется только напиться и все забыть.
Он оперся подбородком на сложенные руки и смотрел поверх письменного стола.
— Эйлин говорила, что я хотел застрелиться. Мне было так плохо?
— Разве вы не помните?
Роджер покачал головой.
— Ровным счетом ничего не помню. Помню только, что упал и расшиб голову, а через некоторое время очутился в постели. И вы были здесь. Эйлин звонила вам?
— Да. Разве она вам не сказала?
— В последнюю неделю она мало со мной говорила. Думаю, что она сыта мною по горло. Сцена, которую недавно устроил здесь Лоринг, тоже подействовала на нее.
— Ваша жена сказала, что это пустяки.
— Ну да, она должна была так сказать. Но она, наверно, сама не верила тому, что говорила. Парень ненормально ревнивый. Выпейте с его женой в углу один или два бокала и улыбнитесь или поцелуйте ее на прощание, и он тотчас подумает, что вы с ней спите.
— Что мне нравится в Айдл-Валлей,— сказал я,— так это то, что все здесь ведут спокойную, нормальную жизнь.
У Роджера вытянулось лицо, но в этот момент появился Канди с двумя бутылками кока-колы. Одну он поставил передо мной, не глядя на меня.
— Через полчаса будем обедать,— сказал Роджер.— А где ваш пиджак?
— Сегодня у меня выходной,— заявил Канди.— Я не кухарка, шеф.
— Приготовьте все же холодную закуску и пиво, — сказал Роджер,—Кухарки сегодня нет, Канди. Ко мне пришел друг.
— Вы считаете его другом? — иронически спросил Канди.— Спросите об этом свою жену!
Роджер откинулся на спинку кресла и улыбнулся.
— Попридержите свой язык, малыш. Вам здесь неплохо живется. Я ведь не часто прошу вас об одолжениях.
Канди опустил глаза, затем поднял их и усмехнулся.
— Ну хорошо, шеф. Я надену белый пиджак и приготовлю что-нибудь.
Он повернулся и тихо вышел из комнаты. Роджер посмотрел ему вслед, пока не закрылась дверь, затем прищелкнул языком и обратился ко мне.
— Раньше мы называли их слугами, теперь называем Домашними служащими. Хотел бы я знать, скоро ли мы будем подавать им в постель завтрак? Я плачу этому парню слишком много денег. Он испортился.
— В виде зарплаты платите или еще добавляете?
— За что, например? — серьезно спросил Роджер.
Я встал и протянул ему сложенные листы желтой бумаги.
— Вы должны это прочесть. Очевидно, вы не помните, что просили меня разорвать их. Это лежало под крышкой пишущей машинки.
Он развернул листы и стал их читать. Читал он медленно, с мрачным лицом. Прочтя до конца, сложил вместе листы и провел пальцем по краям.
— Эйлин читала это? — спросил он.
— Точно не знаю. Может быть, читала,
— Довольно дико, не правда ли?
— Мне понравилось. Особенно то место, где говорится о хорошем человеке, умершем из-за вас.
Роджер яростно разорвал листы на узкие полоски и бросил в корзину для мусора.
— В пьяном виде можно писать, говорить или делать все, что угодно,— медленно проговорил он.— Я не нахожу здесь никакого смысла. Канди не шантажировал меня. Он привязан ко мне.
— Вероятно, вам следует еще раз напиться. Может быть, тогда вам снова придет в голову то, о чем вы писали. Мы это уже видели в ту ночь, когда пошел в ход револьвер. Думаю, что секонал тоже отбивает у вас память. Вы не производили впечатления потерявшего рассудок человека. А теперь вы утверждаете, будто не знаете того, что написали. Вполне понятно, почему вы не можете закончить книгу. Просто чудо, что вы еще живы,
Роджер отодвинулся в сторону, выдвинул ящик стола и вынул оттуда чековую книжку. Он положил ее на стол и взял ручку.
— Я должен вам тысячу долларов,—спокойно сказал он.
Он выписал чек и положил его передо мной.
— Все в порядке? — спросил он.
Я откинулся назад и смотрел на него, не притронувшись к чеку и ничего не ответив. Лицо его напряглось, глаза стали пустыми и глубоко запали.
— Я чувствую, что вы считаете, будто я убил и свалил вину на Ленокса,—медленно проговорил он.— Конечно, она была распутная женщина, но женщине не разбивают голову только за то, что она распутная. Канди знает, что я иногда уезжал из дома. Смешно, но я не думаю, что он болтал об этом. Конечно, я могу и ошибаться.
— Если даже он болтал, то это не имеет значения,— сказал я.— Его никто не стал бы слушать. Кроме того, ее убили не той бронзовой статуэткой. Она была застрелена из своего же собственного пистолета.