Долгое прощание (сборник), стр. 22
— Что здесь происходит? — пробурчал он.— Кто вы?
— Моя фамилия Марлоу. Я ищу доктора Веррингера. А парень, которого вы назвали Эрлом, захотел со мной немного поиграть. Мне кажется, он слишком горяч.
— Я доктор Веррингер,— объявил он с достоинством, затем обратился к юноше: — Иди домой, Эрл!
Эрл медленно поднялся на ноги и бросил на доктора задумчивый взгляд своих дымчатых глаз. Затем поднялся по ступенькам и открыл завешенную сеткой дверь. Туча мух зажужжала и снова села на сетку, когда он закрыл дверь.
— Марлоу? — Доктор снова обратил внимание на меня,—Что я могу для вас сделать, мистер Марлоу?
— Эрл сказал, что вы здесь уже не работаете.
— Правильно. Я жду окончания некоторых юридических формальностей, а потом уеду. Мы с Эрлом здесь одни.
— Вы разочаровали меня,— сказал я и сделал грустное лицо.— Я думал, у вас находится некий мистер Эд.
Доктор поднял брови, которыми мог бы заинтересоваться фабрикант щеток.
— Эд? Может быть, я знал кого-то с такой фамилией— она довольно распространена,— но почему он должен находиться у меня?
— Для прохождения курса лечения.
Доктор нахмурился.
— Я врач, мистер Марлоу, но лечением больше не занимаюсь. Какой курс лечения вы имели в виду?
— Он алкоголик. Время от времени напивается и пропадает. Иногда сам возвращается домой, иногда его привозят, а иногда приходится искать.
Я вынул свою служебную карточку и протянул Веррингеру. Тот прочитал ее, не очень обрадовавшись.
— Что случилось с Эрлом?—спросил я,—Воображает себя Аланом Леддом или что-то в этом роде?
Его брови снова пришли в движение. Они очаровали меня. Часть их завивалась, образуя локоны сантиметров трех длиной. Доктор пожал массивными плечами.
— Эрл совершенно безобиден, мистер Марлоу. Часто он проводит время в мечтах. Живет в, можно сказать, сказочном мире.
— И это говорите вы, доктор? Мне он показался довольно буйным,
— Ну-ну, мистер Марлоу! Не преувеличивайте. У Эр-ла слабость к экзотической одежде. В этом отношении он как ребенок.
— Стало быть, вы считаете его чокнутым,— сказал я.— Значит, у вас здесь, так сказать, лечебница, не так ли? Или была раньше?
— Вовсе нет. Когда я практиковал, здесь была артистическая колония. Я заботился о еде, жилье, спорте и развлечениях, но прежде всего обеспечивал изоляцию людей искусства от мира. И все это за умеренную плату. Художники и артисты, как вы, наверно, знаете, люди небогатые. К художникам я отношу и писателей, и музыкантов, и режиссеров, и т. п. Это была благодарная для меня работа.
— Знаю,— сказал я.— Это есть в вашем досье. Так же как и самоубийство, которое произошло у вас несколько лет назад. Морфий, не так ли?
— Что это за досье? — строго спросил Веррингер.
— У нас имеются сведения о всех врачах «с решетками на окнах», как мы их называем, доктор. Из их домов нельзя убежать, если начнется приступ. Для немного чокнутых, алкоголиков, наркоманов и больных легкими формами душевных болезней.
— Такие учреждения должны быть государственными! — горячо сказал доктор.
— Конечно. Теоретически, во всяком случае. Иногда это, так сказать, забывается.
Он выпрямился. Этот человек держался с достоинством.
— Достойно сожаления, мистер Марлоу. Мне неизвестно, почему мое имя фигурирует в таких бумагах. Я вынужден просить вас удалиться.
— Давайте вернемся к Эду! Может быть, он все-таки здесь?
— Здесь никого нет, кроме меня и Эрла, Теперь извините меня...
— Я бы хотел это проверить.
Иногда люди в гневе могут проболтаться, но не доктор Веррингер. Он сохранял достоинство. Я смотрел на дом, из него доносились танцевальная музыка и слабое постукивание.
— Держу пари, что парнишка там танцует,— сказал я.— Это танго. Держу пари, что он танцует один. Вот мальчишка!
— Не желаете ли теперь удалиться, мистер Марлоу?
Или придется позвать Эрла, чтобы он помог мне выдворить вас с моей усадьбы?
— Ни в коем случае, сейчас я сам уеду. Не сердитесь, доктор! Было всего три фамилии, начинающиеся на В, а вы казались самой подходящей особой. Наш единственный отправной пункт — это упоминание о «докторе В», записанное на бумаге перед исчезновением мистера Эда. «Доктор В».
— Но таких врачей, наверно, много,— тихо проговорил Веррингер.
— Конечно. Но в наших бумагах о врачах «с решетками на окнах» их совсем не так много. Большое спасибо, доктор. Эрл немножко сбил меня с толку. Но теперь Я разобрался.
Я подошел к машине и сел за руль. Когда я закрывал дверцу, доктор стоял возле меня с приветливым выражением лида.
— Нам незачем ссориться, мистер Марлоу. Я понимаю, что вы должны быть настойчивы,— такая уж у вас профессия. Чем Эрл сбил вас с толку?
— У него, очевидно, не все дома. Там, где находятся такие люди, могут быть и другие. У парня депрессивноманиакальное состояние, не так ли? Недавно он начал Дурить.
Веррингер молча выслушал меня, он был серьезен и вежлив.
— У меня находилось много интересных и одаренных людей, мистер Марлоу. Не все они были так уравновешенны, как, скажем, вы. Талантливые люди часто невротики. Но я не имел оборудования для содержания душевнобольных или алкоголиков и поэтому не мог заниматься работой такого рода, даже если бы хотел. У меня не было персонала, кроме Эрла, а он не пригоден к такой работе.
— А что он собой представляет, доктор? Если отбросить его глупые танцы и одежду.
Веррингер прислонился к дверце и ответил тихо и доверительно:
— Родители Эрла были моими хорошими друзьями, мистер Марлоу, Их уже нет в живых, а о юноше должен кто-то заботиться. Эрлу нужна тихая жизнь, вдали от шума и искушений города. Он психически неустойчивый, но в основе безобидный. Я без труда с ним справляюсь, как вы видели.
— У вас много мужества,— заметил я,
Он вздохнул. Брови у него двигались, как щупальца осторожного насекомого.
— Это была жертва, и довольно тяжелая,— сказал он.— Я думал, что Эрл будет помогать мне в работе. Он прекрасно играет в теннис, мастерски плавает и ныряет и может танцевать целую ночь. Почти всегда он дружелюбен, но время от времени у него бывают приступы.
Доктор сделал движение своей широкой рукой, словно прогонял подальше печальные воспоминания.
— В конце концов передо мной встал выбор — либо избавиться от Эрла, либо покинуть этот дом.
Он развел руки ладонями вверх, повернул и опустил их. Глаза его увлажнились от выступивших слез.
— Я продал эту тихую долину и дом,— сказал он.— Здесь будут тротуары, фонарные столбы, дети на самокатах и ревущее радио. Будет даже...— Его грудь колыхнулась от вздоха.—...телевидение. Надеюсь, что здесь сохранят деревья, но боюсь за них. Зато здесь вырастут телевизионные антенны. Но мы с Эрлом, надеюсь, будем далеко отсюда.
— До свидания, доктор. Мое сердце болит за вас.
Он протянул мне руку. Она была влажная, но твердая.
— Благодарю вас за сочувствие и понимание, мистер Марлоу. Сожалею, что не могу помочь вам в поисках мистера Слэда.
— Эда,— поправил я.
— Извините, конечно, Эда. До свидания и желаю успеха!
Я поехал обратно по галечной дороге. У меня было унылое настроение, но отнюдь не от сочувствия к доктору Веррингеру.
Глава 17
У доктора Лестера Вуканича была маленькая, убого обставленная приемная, в которой сидела дюжина пациентов. Это были по виду. совершенно разные и ничем не примечательные люди, которые в этой приемной не очень-то хорошо себя чувствовали. Однако хорошо владеющего собой наркомана не отличишь от вегетарианца бухгалтера. Мне пришлось дожидаться три четверти часа. Пациенты проходили через две двери. Энергичный врач «ухо-горло-нос» может одновременно принимать до четырех больных, если располагает достаточным числом кабинетов.
Наконец, я вошел к нему. Я сел возле его стола в кресло, обтянутое коричневой кожей и покрытое белым полотенцем. Рядом на этажерке лежали инструменты, на столе стоял стерилизатор. Доктор в белом халате, с надетым на лоб зеркалом бодрыми шагами подошел ко мне и сел на табуретку.