Я — «Дракон». Атакую!.., стр. 79

За успехи в боевых действиях по освобождению Литвы наш истребительный авиакорпус был награжден орденом Кутузова II степени. С тяжелыми боями мы стремительно продвигались на запад, и осень сорок четвертого года застала нас на 1-м Белорусском фронте. В составе 16-й воздушной армии корпусу предстояло теперь прикрывать и поддерживать войска фронта, на который вместе с соседними фронтами возлагалась ответственная задача — освобождение польского народа от гитлеровской оккупации. Левое крыло 1-го Белорусского, форсировав Вислу южнее Варшавы, захватило небольшие плацдармы в районах городов Магнушева, Пулавы. Здесь завязались бои с переменным успехом. И вот командующий фронтом маршал Г. К. Жуков собрал руководство общевойсковыми, танковыми и авиационными соединениями, чтобы перед предстоящей операцией провести военную игру.

Тем пасмурным осенним днем мог ли я предположить, что окончится война, пройдет ни много ни мало — сорок лет! — и новое поколение командармов обратится к Висло-Одерской операции как к одной из самых выдающихся. А научную конференцию по изучению Варшавско-Познаньской операции войск 1-го Белорусского фронта, составной части Висло-Одерской операции, мы проведем уже вскоре после войны — с 27 ноября по 2 декабря 1945 года. Будут на той конференции боевые генералы Группы советских войск в Германии — до командира корпуса включительно, представители Генерального штаба, военных академий Генштаба и имени М. В. Фрунзе — всего свыше 300 человек. Мне тогда придется выступить в прениях по докладам, итоги конференции подведет Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Но все это еще будет…

А тогда Георгий Константинович, собрав нас, со всей своей категоричностью пока только сформулировал решения, в которых нашел наибольшее отражение опыт нашего военного искусства.

«Прорвать фронт с разных направлений и разгромить варшавско-радомскую группировку…»

«Наступать в общем направлении на Познань и выйти на линию Бромберг — Познань…»

«Войти в оперативно-тактическую связь с войсками 1-го Украинского…» — четко определял маршал замысел операции, и я, уже зная, что главный удар фронта будет наноситься с магнушевского плацдарма, что нашему 3-му истребительному авиакорпусу именно здесь предстоит прикрывать войска в исходном положении, а потом и на переправах через Вислу, догадывался: битва предстоит ожесточенная…

Многое из того, что было до и после войны, с годами забывается, теряет яркость красок, четкость очертаний. Особенно быстро забывается то, что было «после» — в прошлом году, прошлым летом, на прошлой неделе… Но вот тот осенний день, когда вновь мне довелось встретиться с Георгием Константиновичем Жуковым, почему-то запомнился.

Явные симпатии своей нестандартностью, прямотой, умом вызывал к себе наш новый командующий фронтом. Я думаю, вообще каждый человек наделен от природы правом на самобытность. Он ведь и ценен этой своей неповторимостью. Но бремя такого права тяжело, ответственно. Необходима постоянная работа мысли, здоровье эмоций, возвышенность чувств. Да, да, именно так. Порой вот молодые люди пытаются выработать в себе черты этаких суровых, немногословных натур. Полагая, что сдержанность выгодно подчеркивает твердость характера, они нередко теряют контакт с товарищами, оказываются в положении гордых одиночек. А ведь герои всех времен переходили в потомство, наделенные не только храбростью, энергией, твердой волей, но и чертами благородства, великодушия. Таким мне запомнился и наш командующий фронтом прославленный полководец Г. К. Жуков.

Вскоре после проведения фронтовой военной игры командарм С. И. Руденко провел такое же учение по реальному плану предстоящей операции с командирами и начальниками штабов авиакорпусов и дивизий. Оно проводилось скрытно. Отрабатывали мы тогда непосредственный контакт с танкистами. Штурмовики, например, держали связь с командирами передовых отрядов, а в боевых порядках этих отрядов следовали наши разведывательные команды.

Разведчиками — учитывался высокий темп предстоящего наступления — заранее были сфотографированы все аэродромы, все площадки, более-менее пригодные для боевой работы авиации. Не случайно в целях обеспечения перебазирования во время наступления в боевые порядки подвижных войск предполагалось включение и инженерно-аэродромных батальонов, и батальонов аэродромного обслуживания. На каждом новом аэродроме мы рассчитывали иметь запасы горючего, боеприпасов на 1—2 дня боевых действий.

Командующий 8-й гвардейской армией Василий Иванович Чуйков провел совещание командиров авиационных корпусов и дивизий, на котором мы окончательно уточнили планы нашего взаимодействия с наземными войсками.

И вот когда, казалось, все было продумано, когда передний край обороны противника вокруг магнушевского плацдарма семь раз был заснят с воздуха, когда между Вислой и Одером были обнаружены семь оборонительных полос гитлеровцев, — мне вдруг докладывают: самолеты корпуса начали выходить из строя!..

А случилось вот что: обшивка на боевых машинах невесть по какой причине начала отставать. Нечто подобное было под Курском в одной из дивизий на самолетах Як-7. Я срочно доложил в штаб генерала Руденко, оттуда — в Москву. Вскоре явились представители авиационного завода — потрясли чертежами, посмотрели и предложили переклеить фанерное покрытие каркасов всех наших истребителей. Это две-то сотни машин!..

Мне и сейчас вспоминается тот чрезвычайный случай в боевой практике как страшный сон.

Оставались считанные дни до начала боевой операции. В соседних братских дивизиях уже митинговали, бойцы клялись с честью выполнить свой патриотический, интернациональный долг. К летному составу командование 16-й воздушной армии готовило письмо, в котором призывно звучали слова: «Мы идем в последний и решительный бой!.. Бейте же, товарищи, врага… Не давайте ему ни двигаться, ни дышать — ни в воздухе, ни на земле. Под вашими ударами артиллерия противника должна замолчать, дороги должны замереть…» А я смотрел на обнаженные каркасы своих машин, на понурые, посеревшие лица людей и думал, сколько же потребуется времени, чтобы хоть как-то восстановить все это вмиг развалившееся хозяйство. Ну починить бы десяток-другой, а то ведь около двухсот машин!.. К началу операции выполнить такое практически, казалось, просто невозможно.