Полвека с небом, стр. 38

После Кубани 3 иак, пополненный людьми и техникой, был переброшен на Южный фронт в оперативное подчинение 8-й воздушной армии.

К концу августа войска Южного фронта, взломав сильно укрепленную оборону противника на реке Миус и продвинувшись в западном направлении на 50 километров, выбили немцев из Таганрога. Разгром таганрогской группировки врага ускорил отступление фашистских захватчиков из Донбасса. В сентябре войска фронта, преследуя противника и пройдя с боями весь Донбасс, вышли к реке Молочная.

— Задача фронта прорвать вражескую оборону на рубеже реки Молочная, отрезать немцев в Крыму, выйти на нижнее течение Днепра и форсировать его, — кратко обрисовал обстановку командующий 8-й воздушной армией генерал Т. Т. Хрюкин, когда я прибыл в штаб армии. — Вашему корпусу предстоит прикрывать с воздуха войска 5-й ударной армии генерала Цветаева и 2-й гвардейской генерала Захарова. А также обеспечивать боевые действия конно-механизированной группы генерала Кириченко, когда ее введут в прорыв.

26 сентября войска Южного фронта возобновили наступление. Главный удар на оборонительном рубеже реки Молочная наносился частями 5-й ударной, 44-й и 2-й гвардейской армий.

Надо сказать, что река Молочная, вопреки присловью, берега имела отнюдь не кисельные. Особенно если иметь в виду обрывистый западный берег, по кручам которого проходил передний край противника. Рубеж этот являлся частью пресловутого Днепровского вала, прикрывавшего мелитопольско-каховский плацдарм и лежавший за ним кратчайший путь к Крымскому полуострову. За ним немцы намеревались отсидеться в течение зимы, чтобы тщательно подготовиться к планируемому ими весеннему наступлению. Как весь Днепровский вал, пересекавший с севера на юг запорожские степи, так и его южная оконечность, проходившая по западному берегу реки Молочная, могли служить образцом немецкого военно-инженерного искусства. Оборона здесь, на Молочной, была у противника мощная и хорошо развитая. От добротно построенных, зарытых в землю бункеров, охранявшихся на поверхности танками и самоходными штурмовыми орудиями, тянулись к густой сети траншей и окопов многочисленные ходы сообщения. Словом, нашим войскам предстояла тяжелая работа, что, в свою очередь, накладывало особую ответственность на летчиков корпуса, главной задачей которого являлось надежное прикрытие с воздуха наступавших частей.

И мы делали все, что могли. Перехватывали на подходах вражеские бомбардировщики, сопровождали свои, штурмовали наземные цели сами, прикрывали от истребителей работу нашей штурмовой авиации, вели разведку… И все же меня, честно говоря, в те дни больше всего беспокоили конники генерала Н. Я. Кириченко. Взаимодействовать с кавалерией, которой предстояло действовать в тылу врага, мне прежде не приходилось.

Надо сказать, что прикрытие кавалерийских частей с воздуха — задача крайне нелегкая. Коня ни в щель, ни в укрытие не спрячешь. Всадник во время налета вражеской авиации укроется, переждет. А лошадь вся на виду, причем достаточно даже легкого пулевого ранения или попадания осколка, чтобы вывести ее из строя. Поэтому кавалерия была весьма уязвима для атак с воздуха и несла большие потери. К тому же истребителям, прикрывавшим ее, приходилось летать с аэродромов, значительно удаленных от места боевых действий. Возникала проблема с горючим — в тылу у противника баки не заправишь. Не говоря уж о том, что при необходимости на вынужденную придется идти на вражеской территории…

И все же, забегая вперед, берусь утверждать, что летчики корпуса с честью справлялись с подобного рода заданиями. Кавалерийские части, с которыми нам приходилось взаимодействовать не только на Украине, но и позже, в Крыму, а затем в Белоруссии, если и несли временами потери от налетов вражеской авиации, то относительно небольшие. Прикрывать их с воздуха наши летчики научились вполне надежно.

После прорыва рубежа на реке Молочная конно-механизированная группа, в состав которой входили 4-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Н. Я. Кириченко и 4-й гвардейский мехкорпус генерала Т. И. Танасчишина, ушла в тыл противника — голые, выжженные солнцем степи, где не только редкие по здешним местам перелески, но даже сады немцы вырубили под корень. Укрыться при всем желании негде. В связи с этим и кавалерия, и танки действовали рассредоточенно, нанося быстрые, внезапные удары по противнику, чаще всего под прикрытием темноты. А в светлое время суток истребители корпуса брали их под свою защиту. Прикрытие осуществлялось комбинированно. В ход шли все способы. Надежно действовала отработанная на Кубани «этажерка», верхний ярус которой мы поднимали порой до 6000 метров, где истребители барражировали на экономичной с точки зрения расхода горючего скорости и могли за счет высоты обнаружить приближавшегося противника еще издали. Применялась свободная охота, когда вражеские самолеты перехватывались на дальних подступах. Блокировали или штурмовали аэродромы…

И все же полностью оградить кавалерию от налетов вражеской авиации не удавалось. Потерь от налетов с воздуха у кавалеристов было немного, но свести их на нет наша истребительная авиация, понятно, не могла. И случись же такое! Группа «юнкерсов» прорвалась в район действия одной из кавалерийских частей, которую прикрывал полк Николаенкова в тот самый час, когда в полку присутствовало высокое начальство. Николаенков, спеша прийти на помощь конникам, допустил второпях ошибку: поднял группу истребителей и отдал по радио приказ атаковать с ходу, когда у «яков» не было еще ни высоты, ни скорости. «Мессершмитты» прикрытия воспользовались этой оплошностью и сбили два наших истребителя.

На другой день по распоряжению начальства в полк приехали два следователя из военного трибунала. Приговор оказался жестким: командиру полка за неграмотное руководство воздушным боем — двенадцать лет лишения свободы; ведущему группы — восемь лет «за проявленную трусость». Наказание надлежало отбывать после окончания войны, а пока оба летчика переводились в штрафные роты.