Пути титанов (худ. Г. Малаков), стр. 21
ЭПИЛОГ
Десять тысяч лет
Открытый гравилет плыл над Землей на восток. На нем в удобных креслах сидели Аэровел, Джон-Эй, Искра и Семоний. Руководитель Автоматического Центра стал после последних событий ярым приверженцем старейшего ученого. Рассказ Джон-Эя, записанный автоматами и воспроизведенный в совете, потряс его, как и всех сторонников проекта «механизации» интеллекта. К тому же Аэровел после длительной и тщательной подготовки воскресил Джон-Эя. Все жаждали встречи с космонавтом из далекого прошлого. Но Аэровел категорически воспротивился этому. Джон-Эй нуждался в длительном отдыхе.
Новый мир угнетал штурмана. Из того, что когда-то было близко ему, на Земле ничего не осталось. Разве лишь дубы и березы, которые, как и встарь, грустно перешептывались о чем-то в заповеднике над Днепром. Разве лишь глаза Искры, которые сияли тревожными огоньками, так же, как и у девушек тех, давних времен.
Искра отдавала человеку из прошлого все свое свободное время. Она старалась делать все, чтобы он не грустил, чтобы он, так много видевший и переживший, не чувствовал себя одиноким в чужой эпохе. В душе ее, кроткой и нежной, вдруг проснулось чувство, в котором она боялась самой себе признаться. Тайком поглядывала на суровое худое лицо, на устремленные вдаль глаза, на крепко сжатые губы — и восхищалась им. Она изучала древний язык, язык Джон-Эя, и обучала его современному, более простому.
Сегодня Аэровел захватил их с собой, и они вместе вылетели на восток, к морю. Космонавт долго и задумчиво смотрел вниз, на голубые ленты каналов, на леса и поля, на буйные плантации невиданных растений, на архитектурные ансамбли. Затем он повернулся к Аэровелу, с восхищением посмотрел на одухотворенное лицо старейшего ученого и сказал:
— Воистину вы возродили меня заново! Нет слов, чтобы выразить, что я сейчас испытываю!
— И не надо, — добродушно ответил Аэровел. — Я вижу твое лицо, чувствую мелодию твоей души. У нас слова нужны лишь в технике и науке. В чувствах — почти никогда! Кстати, у нас нет обращения на «вы»…
— Хорошо. Я постараюсь, хотя это непривычно. Но я все время думаю о своем месте в жизни… о прошедшей экспедиции, и печаль не покидает меня…
— Почему же? — живо спросил Семоний.
— Я вернулся в такое будущее, где человек стал титаном. А наш полет — он был пустым, ненужным! Что я дал вашей эпохе?
Черные глаза Семония сверкнули гневом.
— Ошибка! Нелепость! Все в мире взаимосвязано — об этом мне недавно с упреком напомнили жители Сатурна. Очень верно сказано. На вашем корабле — неоценимые материалы, которые расширяют наши знания. Но, даже если бы их и не было, сам твой прилет из прошлого имеет громадное значение. Ты ведь знаешь о нашей дискуссии?
— Да.
— Так вот, твой прилет положил конец всем нашим спорам. И прекрасно. Я не сожалею об отвергнутом проекте.
— У нас так легко не отказывались от проектов, — улыбнулся Джон-Эй. — Их яростно защищали, иногда вопреки всякой логике.
— Даже негодные? — удивился Аэровел.
— Еще как!
— Странно. Это говорит об узости возможностей. У нас знание так многогранно, что путей к достижению любой цели есть множество.
— Расскажите мне о вашем мире, о вашем знании, о взгляде на мир, на бытие человека. Я очень хочу это знать.
— Ты будешь знать, — мягко ответил Аэровел. — Но сейчас у нас иная цель. Искра — замечательный инженер, она ознакомит тебя со всей Системой. Сегодня же я приготовил тебе сюрприз.
— Какой? — удивился Джон-Эй.
— Терпение, — засмеялся старейший ученый, — а то какой же это будет сюрприз!
Вдали засинело море. На берегу, среди пышных растений, возвышались розовые, голубые и белые дворцы. Они казались порождением морской волны, которая, застыв в лучах солнца в неповторимо прекрасных формах, отливала всеми цветами радуги.
Гравилет, повинуясь команде Аэровела, прошел над этими сооружениями, повернул влево. Показалась огромная, свободная от плантаций и строений площадь. Над этим местом гравилет начал снижаться. Джон-Эй побледнел, тревожно оглядывая местность.
— Мне кажется, — прошептал он. — что здесь… где-то… должен быть…
— …Космоград, — закончил Аэровел.
— Но его не видно…
— Город перенесли еще в двадцать пятом столетии. Сейчас идут раскопки.
Гравилет приземлился. К нему подбежали розовощекий юноша и миниатюрная девушка. Аэровел поздоровался с ними, представил их Джон-Эю:
— Старейший археолог.
— Старейший? — удивился Джон-Эй.
— Да. Ты забываешь о долголетии. Ему уже сто десять лет. Его имя — Тор, девушки — Мечта.
Археологи поклонились гостю, о котором уже были наслышаны. Аэровел сказал им:
— Нам нужно как можно скорее найти древний Институт анабиоза.
— Постараемся, — ответил Тор. — Но не поручусь, что это удастся сделать скоро.
— Тут я могу помочь, — заявил Джон-Эй. — Я здесь жил. Если узнаю хоть что-нибудь, то нетрудно будет определить место, где был институт. Но все же, зачем это вам?
— Не спрашивай, — невозмутимо ответил Аэровел. — Скоро узнаешь. Итак, приступайте к делу.
…
Сотрудники Института воскрешений, Аэровел, Джон-Эй, Семоний, Искра и археологи медленно спускались по широкой матово-зеленой лестнице в подземелье древнего Института анабиоза. В электросеть, которая сохранилась, был пущен ток, длинные коридоры освещались.
Вошли в помещение с низким овальным сводом. Вдоль стен были установлены массивные резервуары, прикрытые сверху матовыми куполами. Возле каждого резервуара поблескивали небольшие пульты с радиотехническими приборами.
— Это запись, — сказал Джон-Эй.
Аэровел живо повернулся к нему:
— Ты знаешь, как их включать?
— Да.
— Сделай это, пожалуйста.
Джон-Эй, волнуясь, включил одну за другой все установки. Послышались слова, произнесенные на древнем языке:
— Синегор. Тридцати лет. Воскресить в тридцатом году двадцать пятого столетия.
Вторая запись гласила:
— Анна Сокол. Сорок лет. Воскресить в десятом году двадцать шестого столетия.
И вдруг… все увидели, как человек прошлого побледнел и, пошатнувшись, схватился рукою за сердце. Аэровел поддержал его сильной рукой. А из динамика плыли спокойные слова:
— Марианна, двадцати двух лет. Состояние искусственной клинической смерти. Воскресить после возвращения первой внегалактической экспедиции из Большого Магелланова Облака. Время вылета — две тысячи пятьдесят восьмой год — Руководитель экспедиции Георгий Гора. Эксперимент проведен согласно желанию усыпленной.
— Так вот почему вы разыскивали Институт анабиоза! — тихо промолвил Джон-Эй. — Но откуда вы узнали о Марианне, о том, что она здесь? Ведь я тоже не знал этого!
— Марианна твоя возлюбленная? — неестественно живо спросила Искра.
Аэровел лукаво улыбнулся. Девушка вспыхнула. Джон-Эй внимательно и дружески посмотрел на нее:
— Нет. Это невеста Георгия.
— Я узнал об этом, — прервал Аэровел, — из материалов Всемирного Архивного Фонда. Их нашел молодой сотрудник фонда, Светозар.
— Что вы собираетесь с нею сделать?
— Конечно, воскресить… Не удивляйся. Ты только вступаешь в новый мир. Скоро состоится заседание Совета Миров. Там ты услышишь много интересного…
По знаку старейшего ученого резервуар вскрыли. В глубине за прозрачным покрытием лежала молодая женщина поразительной красоты. Длинные ресницы, оттенявшие ее бледные щеки, толстые черные косы, уложенные венцом вокруг головы, смугло-розовое тело, руки, покоившиеся на груди, — все создавало впечатление, будто она погружена в глубокий сон.
— Это она, — прошептал Джон-Эй и, к удивлению присутствующих, заплакал. Но это были слезы радости и счастья.
Марианна через десять тысяч лет возвращалась к жизни в новый, чудесный мир…
Грядущий мир
Искра привела Джон-Эя в небольшую комнату. Стены ее матово поблескивали. Посредине стоял стол, два стула. На столе цветы. И больше ничего. Космонавт обратился к девушке: