Двенадцать раундов войны, стр. 36

– Здесь, Джабраил.

– Я знал, что это ты за мной идешь. Не думал, что так быстро догонишь.

– Я тоже понимал, что ты знаешь.

– Как ты мог это понять?

– Что тут сложного. Я твою тактику изучал. И вчера думал, что ты обязательно должен и на следственную бригаду напасть, потому страховался. Но ты понаблюдал, меня увидел и ушел.

– Да, тебя и Хумида. Мы с ним вместе в школе учились. По улице вместе бегали. А теперь получилось, что вы вдвоем за мной гоняетесь.

– Не было бы необходимости, не гонялись бы. У тебя была возможность уехать к жене в Турцию. Ты не уехал. Предпочел бить полицию. Вот и пришлось гоняться.

– И что теперь? Вот догнал ты, и что дальше?

– Теперь уничтожу и тебя, и твою банду.

– Каким образом? Ты войти не сможешь.

– А зачем мне рисковать жизнями солдат? Я просто позвоню, с рассветом прилетит самолет, сбросит одну-единственную глубинную бомбу, и все кончится. Глубинная бомба пробивает бетонные перекрытия в четыре метра толщиной.

– Это разве будет честным поединком? – спросил Джабраил.

– А ты хочешь честного поединка?

– Мы же с тобой так и не выяснили, кто из нас сильнее.

– Ты пытаешься подкупить меня? Ты дважды у меня выигрывал. Я это помню.

– Я думал, ты гонишься за мной, чтобы взять реванш.

– Реванш возьмут мои солдаты. Реванш возьмет система. А с системой одиночкам вроде тебя бороться невозможно. Система тебя уничтожит. Моими руками или чужими – это безразлично.

– Так солдаты или авиация?

– Авиация – это часть системы. Но если ты хочешь, я бы вышел и против тебя. Как когда-то… Только теперь бой наш должен быть иным. Без перчаток, вне ринга, без деления на раунды и без судейского решения. Бой до победы.

– А что будет, если я тебя побью?

– Я выступлю на суде в качестве свидетеля в твою пользу. Скажу, что ты сам сдался, хотя это будет и неправдой.

– А мои моджахеды? Если я тебя побью, ты отпустишь их?

– Я только смогу сказать на суде, что ты приказал им сложить оружие и они выполнили твой приказ. Это им зачтется.

– Сколько ты мне даешь времени на решение?

– Я вообще не даю тебе времени. Или соглашайся, или я буду звонить, чтобы вылетал самолет. Такая договоренность у меня уже была. Бомба уже подвешена к самолету. Пилот сидит в кабинете руководителя полетов. Ждут моего звонка.

– Ты должен позвонить в кабинет руководителю полетов? – высказал Джабраил сомнение.

– Нет. Я должен позвонить в Грозный полковнику Дагаеву из ФСБ. Я договаривался с ним. Все остальное – это уже его забота. Координаты для бомбометания я уже передал.

– Ты думаешь, что одной бомбой убьешь нас всех?

– Я просто знаю, что это за бомба. Она пробьет ваш бункер насквозь и уйдет на глубину больше двадцати метров. И только там взорвется, образовав пустоту. И весь твой бункер вместе с людьми провалится в эту пустоту. Так эта бомба работает. Как вас оттуда вытаскивать, я не знаю. Спасателей МЧС для этого дела никто не выделит. Вы будете под землей, засыпанные, медленно задыхаться, а у нас не будет возможности вам помочь. В любом случае, я думаю, что там будет ад. При этом я вполне уверен, что в тюрьме тоже не сладко, но все же лучше, чем в аду. Выбирай.

– Я должен спросить своих моджахедов.

– Спрашивай. Если ответ будет положительный, выходи через дверь. И пусть за тобой выходят остальные. И сразу складывают оружие. Но бункер в любом случае будет уничтожен. Поэтому никому не советую там оставаться. Спрятаться не удастся.

– А наш с тобой бой?

– Как выйдешь, сразу и устроим.

– Темно.

– Боевая обстановка.

– Ладно. Я пойду к своим парням.

– Я жду…

Амир, как и договаривались, вышел первым. И сразу бросил под скалу свой автомат, потом для наглядности приподнял полы расстегнутого бушлата, показывая, что у него нет с собой другого оружия. Следом за ним, опустив голову, потянулись его молодые бойцы. И так же стали бросать оружие в одну кучу. И тоже кучей становились перед вооруженными солдатами спецназа.

– Где будем драться? – спросил Джабраил.

– Тебе это очень нужно?

– Да. Я хочу сорвать на тебе свое зло.

– Прямо здесь и будем. Прямо здесь и срывай.

– Надо бы камни убрать из-под ног, чтобы не споткнуться.

– В боевой обстановке камни не убирают. У нас боевая обстановка.

– Готовься… – Уматгиреев снял бушлат и куртку, обнажив свое сильное тело.

– Ты сильно растолстел. Наверное, килограммов двадцать лишних набрал, – заметил Калужный, тоже раздеваясь.

– Около того. Немного в скорости потерял, но удар стал тяжелее. Берегись.

Наконец разделся и подполковник. Рядом с Уматгиреевым он выглядел жилистым атлетом. В одежде Калужный никогда не казался мощным человеком. Но без одежды было видно, что тело у него тренированное.

– Освободите площадку! – потребовал Уматгиреев. – Сделайте круг шире. Мы люди крупные. Нам нужен простор.

Они вышли в центр круга. Встали один против другого. Уматгиреев казался чуть ли не на полторы головы выше. Но тут сказывалось еще и то, что боксировать он предпочитал в высокой стойке, дающей возможность для маневра, тогда как Калужный широко расставил ноги и чуть присел, чтобы иметь возможность максимально вкладываться в удар. Начали двигаться. Уматгиреев пытался быстро двигаться и бить резко и неожиданно. Но скорость из-за лишнего веса он в самом деле потерял. Тем не менее темнота скрывала начало его атаки, и первые же два прямых удара достигли головы Калужного, разбив нос и губы. Это вскоре могло сказаться на дыхании. И Юрий Михайлович решил форсировать события. Он резко пошел вперед, нанес несколько сильных мощных ударов, половина из которых рассекла лишь воздух, а вторая досталась предплечьям и плечам Уматгиреева. Отступив на шаг после этой атаки, подполковник Калужный, как показалось всем со стороны, еще сильнее присел, ожидая движения противника в свою сторону. Он уже заметил по первым ударам, что отсутствие тренировочной и тем более боевой практики сказывается на действиях Джабраила. Тот уже не чувствует дистанцию так же точно, как чувствовал ее раньше, и не соизмеряет вес своего тела с инерцией. То есть рассчитывает после удара остановиться, но инерция тащит его дальше, и он «проваливается». Этим следовало воспользоваться. И как только Джабраил снова пошел вперед с левым прямым, Калужный, чуть отклонившись влево, ударил навстречу через руку. Встречный удар был точным и тяжелым. Кулак пришелся в скулу, и сила самого удара суммировалась с движением тяжелого тела амира вперед. Уматгиреев рухнул лицом вниз. Калужный знал, что лицом вниз падают только при нокауте, после которого не скоро приходят в себя.

Он отвернулся от лежащего без движения противника и кивком показал Березкину на сдавшихся моджахедов Уматгиреева:

– Наручников у нас нет. Просто свяжи им руки. Реванш я взял. Теперь бы мне воды, чтобы умыться…

У кого из рук выхватил солдатскую фляжку имам, было неизвестно. Но он сразу пожелал полить на руки Калужному. Юрий Петрович подставил ладони, набрал из них воду в рот, прополоскал и выплюнул на снег кровь, смешанную с водой. И только после этого вымыл лицо. Вытираться было нечем. Вся одежда была промокшая. И потому подполковник просто стряхнул воду с рук.

– А кто снял наручники с имама? – спросил он строго. – Ладно. Обойдется веревкой. Свяжите ему руки, и в общий строй с теми мальчишками.

Калужный обернулся и увидел, как встал на четвереньки и мотает головой Джабраил. Приходит в себя. Но голова у него, как знал Юрий Михайлович, будет болеть еще долго. Однако связать амиру руки подполковник не приказал.