Путешествия ворона Кутха по северным странам, стр. 14

— Что это такое?

— Это дерево, — ответили девочки.

Кушкли снова спросил:

— А почему это дерево с ластами?

— Не ласты это, а сучки.

— Ага, так вы обманываете меня! — закричал Кушкли и отнял у девочек нерпу.

Придя домой, Кушкли сказал Митике:

— Митика, вот свежуй нерпу, сейчас добыл я.

Митика обрадовалась, положила нерпу на деревянный поднос — каютак и освежевала её. Затем сварили свежего мяса и сытно поели. Остатки мяса Митика спрятала в кладовую. После еды все крепко уснули.

Когда Кушкли, Митика и их сын Эмэмкут спали, девочки потихоньку вошли в кладовую и съели всё варёное мясо, а вместо него положили камней и песку. Проделав всё это, девочки убежали.

Когда семья Кушкли проснулась — увидела, что вместо мяса лежат камни с песком. Натянул Кушкли нерпичьи штаны, схватил свою палку и побежал догонять девочек. Девочки закричали:

— Ой, не бей нас! Голову тебе почешем!

Кушкли согласился. Девочки так хорошо голову Кушкли чесали, что он не заметил, как заснул. Тогда они завязали ему глаза красной кожицей и, смеясь, убежали. Проснулся Кушкли, открыл глаза и видит, что всё вокруг покраснело, как от огня. Вскочил он на ноги, побежал с криком:

— Митика, Митика, дом наш горит!

Подбежала Митика к Кушкли и сорвала с его глаз красную повязку.

Оказывается, опять девочки посмеялись над ним. Схватил Кушкли свою палку и побежал за девочками. Догнал, палкой замахнулся.

Девочки закричали:

— Ой, не бей нас! Голову тебе почешем!

Кушкли согласился. Девочки снова так хорошо ему голову чесали, что он не заметил, как заснул. Тогда девочки на носу и на подбородке Кушкли нарисовали полосы, как у женщин, и снова, смеясь, убежали.

Проснулся Кушкли и побежал к реке воды напиться. Наклонился к воде с камня, а из воды смотрит на него девушка с разрисованным лицом. „Ах, какое красивое лицо!“ — подумал Кушкли и закричал:

— Возьму тебя в жёны, возьму тебя в жёны!

Кушкли от радости засмеялся. Девушка в воде тоже засмеялась. Это он сам себя в воде, как в зеркале, увидел.

Кушкли воскликнул:

— Она согласилась, она согласилась!

Потянулся он руками за девушкой да и упал в воду. Так и утонул по своей глупости».

Кутх удивился услышанному и сказал:

— Так это же наша ительменская сказка, которая вместе с другими прошла путь из Ительмении через Корякию и Чукотию и вместе со мной, Мити и Эмэмкутом пришла в Эскимосию. Это в моей стране меня из великого волшебника сделали глупцом и лентяем. Разве жители Эскимосии не слышали историй, в которых мышата делают с Кутхом то, что девочки сделали с Кушкли в вашей сказке? Там ведь Кутх тоже тонет. А история с рыбами-горбушами, которые утопили меня за то, что я не дал им поесть юколы, когда они везли меня на нарте! Во многих сказках меня топили, убивали или я умирал. Но разве можно лишить жизни волшебника? Нет, нельзя! Я человек-ворон Кутх, которого вы в Эскимосии зовёте Кукылыном и Кушкли, в Корякии меня именуют Куткынняку, в Чукотии — Куркылём, а в маленьком племени кереков — Кукки. Меня невозможно утопить. В море я живу так же, как на земле и в воздухе. Обманщиком, лентяем и глупцом меня сделали сами люди, потому что перестали верить в силу моего сказочного волшебства. Но я ещё долго буду жить в чудесных сказках северных стран, по которым путешествую уже сотни и сотни лет!

— А где же твои дети и жена Мити? — спросил хозяин яранги.

— О, дети моего вороньего рода и их трудолюбивая мать Мити живут и поныне в волшебных сказках ительменов. Только старший сын мой Эмэмкут окончательно сбросил воронью одежду, живёт в камчатских лесах и охраняет от плохих охотников и рыбаков те реки и озёра, в которых не вывелась ещё красная рыба — кета и чавыча, да те леса, где ещё водится непуганый пушной зверь. Эмэмкут охраняет природу своей земли.

Кутх рассказывает историю про лису, которую искупали в студёном море утки-чирки

Кутх любил детей и, когда встречался с ними, рассказывал им разные истории, которые случались с ним самим или же о которых он слышал во время своих странствий по северным землям.

В один из тёплых солнечных дней, когда дети играли на берегу моря с набегающими на песчаную отмель волнами, к ним подошёл Кутх в образе доброго старичка и спросил:

— Что вы делаете с волнами?

— Мы укрощаем их, чтобы не было шторма. Наши родители охотятся далеко в море, и мы ждём их с добычей. Пусть море не волнуется!

— Садитесь и отдохните со мною вот на этом холмике, и я расскажу вам маленькую историю про лису, которую обманули чирки, — сказал Кутх.

Дети с радостью согласились и окружили Кутха. И вот что он рассказал:

«Однажды шла лиса вдоль берега. Шла-шла, байдару увидела с гребцами. Вот и говорит она гребцам таким важным голосом:

— А ну-ка, плывите ко мне поскорее, возьмите меня с собой! Давно я иду, сильно устала. Скорее плывите сюда! Знаете ведь, какая у меня сила.

Узнали гребцы лису-хитрунью и говорят ей:

— Эге, ты такая важная, а пешком идёшь, а мы, ничтожные, на байдаре плывём. Иди скорее, садись к нам!

Причалила байдара к берегу, полезла лиса-хитрунья в неё. Села на середину байдары, руки-ноги скрестила, назад откинулась, от удовольствия глаза закрыла. Поплыли дальше. Немного погодя вдруг раздался шум, байдара поднялась в воздух, а лиса-хитрунья в воде очутилась.

Что за чудеса! Гребцы утками-чирками оказались. Это они на своих крыльях лису везли. Коченеет лиса в воде. Ай-ай, обманули её утки-чирки! Ведь, кажется, недаром её лисой-хитруньей зовут, а вот чирки-то похитрее оказались.

Повернулась лиса к своему намокшему хвосту и говорит:

— Помоги мне, хвост, до берега доплыть, а то ведь утонем! Уж давай поднатужься!

Намокла лиса, совсем погрузилась в воду. Вот ведь что чирки сделали! Едва-едва до суши добралась, на гальку выползла. Посмотрела на себя и не узнала. Как будто бы она горностаем стала: так шерсть её прилипла к телу.

Побежала мокрая лиса подальше в тундру, где нет никого. Бежит, а впереди зелёный холмик, залитый солнечными лучами. „Здесь на солнышке подсохну“, — подумала она и остановилась около плоской каменной плиты, нагревшейся от солнца. Лиса скинула с себя шубку и растянула её на камне вверх шерстью — пусть сохнет. Затем вынула свои слезящиеся от простуды глаза и положила их рядом с шубкой. Сказала:

— Подсыхайте, глазки, вместе с шубкой да стерегите меня. Я посплю немножко на солнце.

Пригрело солнце лису, и она крепко заснула на зелёной траве. А тут мимо пролетал здешний ворон, увидел на камне лисьи глаза, схватил их и проглотил.

Лиса проснулась и спрашивает:

— Эй, глазки мои, где вы?

Но никто не отвечает. Стала она ощупью искать свои глаза, а нащупала только свою одежду. Быстро оделась, но ничего теперь не видит. Стала она искать глаза в траве. Нащупала ягоду. Сорвала две ягодки и вставила их вместо глаз. Вдруг всё кругом покраснело, но опять ничего не видно. Выбросила эти глаза и ощупью стала подниматься в гору. А там на самой вершине снег и лёд не растаяли за лето. Отколола лиса две льдинки и вставила их вместо глаз. И хорошо стало видно. С тех пор, говорят, перестала лиса плавать на лодках из птичьих крыльев. Боится она замочить свой пушистый хвост, поэтому держится подальше от воды».

Один мальчик сказал Кутху:

— А я слышал от дедушки сказку о том, как лиса плыла по речке на бревне, куда её посадили чайки. Бревно чайки перевернули, сами улетели, а лиса оказалась в воде и чуть не утонула.

— А я по-другому слышал, — сказал другой мальчик, — будто чайки посадили с собой лису на льдину и не велели ей чихать. Но лиса чихнула и упала в воду. А мимо проплывало бревно, и лиса на бревне выбралась на берег.

Кутх сказал:

— Вот видите, дети, как об одной и той же истории по-разному рассказывают люди в различных местах. Так же вот и обо мне, вороне Кутхе, рассказывают небылицы да называют меня именами Кутх — Куткынняку — Кукки — Куркыль — Кукылын — Кушкли.