Единственная моя, стр. 74

Майлз медленно открыл глаза. Утреннее солнце, проникавшее в комнату через окно, ослепляло его. Голова раскалывалась, а воспоминания предыдущего дня расплывчатыми образами проникали в его пульсирующий мозг.

Боже. Сколько же он провалялся пьяным? Привстав на кровати, он поглядел на смятые простыни рядом с собой и, притянув подушку к лицу, различил слабый аромат фиалок.

Он скатился с постели и постоял немного, пока голова перестала кружиться. Затем окинул взглядом разбросанную по полу одежду – сапоги, бриджи, рубашки. Наклонившись, поднял женский чулок и усмехнулся.

– Брайан, сейчас же слезь с этой стены, – послышался издалека голос Оливии.

Майлз прошел к окну и выглянул из него как раз в тот момент, когда Оливия снимала сына со стены. На мгновенье мать и сын закружились вместе, громко смеясь, словно радуясь яркому утреннему солнцу.

Он быстро оделся, испытывая ощущение, будто его голова и тело существуют сами по себе, и поспешил вниз по лестнице. Слуги ходили на цыпочках, бросая на него опасливые взгляды. Увидев Салли, выглядывающую из-за двери, Майлз остановился и нахмурился.

– Иди сюда, – приказал он.

– Только если вы пообещаете, что больше не будете ничем в меня швырять.

Подняв бровь, Майлз повторил:

– Иди сюда... пожалуйста.

Служанка неохотно приблизилась, остановившись на безопасном расстоянии.

– Я бы хотел чашечку очень крепкого черного кофе. Я выпью его у себя в комнате.

Она недоуменно посмотрела на него.

– Сэр... ваша мать...

– Моя... боже. Ну, тогда ладно.

Майлз прошел по коридору к кабинету и вышел через дверь в сад, где Оливия стояла, держа в руках садовый совок и перчатки, а Брайан собирал камешки, которые выковыривал из земли. Подойдя к жене сзади, Майлз обнял ее за талию, отчего она подпрыгнула и уронила перчатки.

– Доброе утро, – прошептал он ей на ухо.

– Кто это? – спросила она наигранно строгим голосом.

– Твой муж, конечно.

– О, и всего-то? А я подумала, может, это конюх из соседнего имения. Мы встречаемся здесь каждое утро в десять.

Он засмеялся и отвел ее распущенные волосы в сторону, обнажая изгиб шеи.

– Я никогда не замечал, что ты душишься фиалковой водой за ушами.

Вы многого во мне не замечали, сэр. Он повернул ее к себе лицом. Его взгляд охватывал её черты, а затуманенный мозг медленно отмечал поразительные перемены в женщине, стоящей перед ним. Щеки Оливии цвели румянцем, глаза сияли, как изумруды. Распущенные волнистые волосы отражали утреннее солнце, как отполированная медь, и ему ужасно хотелось запустить в них руки. Но она улыбнулась немного неуверенно и отстранилась.

– Как ты? – поинтересовалась она, пожалуй, чересчур формально, наклонившись, чтобы поднять перчатки.

– Голова гудит, и все как в тумане.

– Не сомневаюсь. – Она оглянулась на Брайана, который продолжал складывать камешки.

– Что за чертовщина была тут вчера? Все смотрят на меня, будто я двухголовый теленок.

– Я бы сказала, это прекрасно определяет твое поведение. Так ты ничего не помнишь? – Оливия направилась к дому.

– Кое-что помню, – ответил он, нагоняя ее.

– Что именно?

Внезапно остановившись, Майлз взял ее за руку и развернул к себе лицом. Глаза ее расширились, а розовые губы приоткрылись за миг до того, как он поцеловал ее, вначале нежно, потом страстно, лишая ее дыхания и вызвав трепетный восторг, когда их языки соприкоснулись.

– Я помню все главное, – мягко прошептал он у ее рта.

– Что именно вы помните, сэр? – так же тихо отозвалась она.

– Не много. Но я думаю, все это постепенно ко мне вернется. Однако, я совсем не прочь набраться новых впечатлений.

Оливия высвободилась и печально улыбнулась в ответ.

– Твоя мать...

– Я договорюсь в Миддлхэме.

– Я уже обо всем позаботилась, – прервала она его. – Я говорила с графом Уорвиком. Он дал разрешение похоронить Эдисон в фамильном склепе. Рядом с твоим отцом. – Взяв его за руку, она добавила. – Священник будет здесь в два часа.

Элисон Кембалл обрела вечный покой рядом с Джозефом Уорвиком в его фамильном склепе. Граф Уорвик и его жена присутствовали на церемонии похорон, хотя держались на расстоянии друг от друга. Они приехали исключительно ради Майлза, а не для того, чтобы отдать дань уважения женщине, которая когда-то чуть не разрушила семью Уорвиков. Оливия стояла рядом с Майлзом, и ее присутствие придавало ему сил. Брайан стоял по другую сторону, держа Майлза за руку.

Когда похороны закончились и они покидали кладбище, Майлз поглядел на брата, который стоял в отдалении. Их взгляды ненадолго встретились, затем граф повернулся, и они уехали.

Майлз смотрел им вслед.

– Никогда бы не подумал, что он приедет, – сказал он Оливии. – Он оказал мне огромную услугу. Не могу представить, чем он, должно быть, пожертвовал.

– Разве не странно, как смерть может сблизить друзей?

– Ты имеешь в виду меня и брата, или нас с тобой?

– И то и другое. – Она улыбнулась ему и пошла вперед по тропинке.

Майлз проснулся с колотящимся сердцем, весь мокрый. За исключением бледной полоски лунного света, пробивающейся в окно, в комнате было темно. Какое-то движение у окна привлекло его внимание.

Оливия появилась в полосе лунного света.

– Майлз, – прошептала она. – Ты не спишь? Майлз заморгал и снова вгляделся. Оливия стояла у кровати, ее волосы струились по обнаженным плечам. Грудь мерцала словно алебастр в тусклом сумеречном свете.

Она забралась на кровать, вытянув свое стройное тело рядом с ним и пробежала рукой по его обнаженной груди вниз, под одеяло. Ахнув, он цепко поймал ее запястье.

– Тише, – прошептала она и прикоснулась коленом к бедру мужчины.

– Ты хоть представляешь, сколько я ждала этого? выдохнула она ему в ухо, и игриво прикусила мочку зубами.

Он молчал. Но его тело говорило за него. Плоть его запылала огнем. Прежнее оцепенение сменилось изысканнейшими ощущениями. Он потянулся к ней, но Оливия покачала головой и, сев на него, стала ритмично раскачиваться. Майлз вскоре застонал от удовольствия и потянул ее к себе, заставив Оливию рассмеяться хрипловатым смехом, от которого стрела дикого желания пронзила все его тело.