Единственная моя, стр. 72

Брайан выскочил из-за двери, подпрыгнул и повис у Майлза на плечах.

– Я поймал тебя, Черный Рыцарь! – он издал воинственный клич и захихикал, довольный тем, что удивил Майлза и Оливию, только что вошедших в дом.

Жак стремительно выбежал из кухни, окутанный ароматным облаком свежевыпеченного хлеба, от которого текли слюнки.

– Мадам! Месье! Вы как раз поспели к моему завтраку.

– Я не голоден, – буркнул Майлз пораженному повару и опустил Брайана на пол.

– Извините, Жак, может быть, позже, – сказала Оливия.

Она взяла Брайана за руку, и они молча пошли по галерее к утренней комнате. Подойдя к двери, Оливия приостановилась и крепче сжала руку сына, внезапно охваченная дурным предчувствием.

Элисон сидела в своем кресле. Утреннее солнце изливалось сквозь сверкающие оконные стекла, теплое, желтое, как свежее масло. Оно растекалось по лицу и закрытым глазам Элисон, по рукам, безвольно лежащим на коленях.

Оливия перевела взгляд на мужа.

С книгой в руке он стоял рядом с Элисон и глядел вдаль, на вересковую пустошь. – Бабушка спит? – шепотом спросил Брайан.

Оливия закрыла глаза от внезапных жгучих слез. – Пойди найди Беатрис и Чарльза, – приказала она ему ласково, но твердо.

– Но...

– Быстро, Брайан!

Мальчик побежал. Его торопливые шаги постепенно затихли.

Оливия молча подошла к Майлзу, который продолжал неотрывно смотреть в окно. – Похоже, она умерла спокойно, – сказал он.

Оливия очень неуверенно коснулась его руки.

Он напрягся.

– Мне ужасно жаль, – сказала она.

Он сделал глубокий, судорожный вдох, но на лице не отразилось эмоций.

– Мы только стали ближе... она покинула меня.

– Она освободилась от боли.

– Она освободилась, – повторил он. – А как же моя боль? Никому никогда не было никакого дела до меня и моей боли.

Его пальцы крепче стиснули книгу – так крепко, что побелели кончики пальцев, потом он сделал неуклюжую попытку перелистать страницы, чтобы найти стихотворение, которое Элисон отметила атласной лентой.

– Что, черт возьми, мне теперь делать? – прошептал Майлз.

Решение увидеть графа Уорвика и просить его дать разрешение похоронить Элисон в фамильном склепе Уорвиков было опрометчивым. Единственное, о чем думала Оливия, – это облегчить душевные страдания мужа. Она не подумала, какой невообразимо глупой покажется эта просьба человеку, который так неодобрительно отзывался о матери Майлза. И все же, как это часто случалось в последнее время, Дэмиен Уорвик уступил, хотя и крайне неохотно.

Оливия вернулась в Брайтуайт с чувством облегчения, которое мгновенно обратилось в шок, едва она открыла двери дома.

– Он был как безумный, – заявила Салли, выметая осколки стекла, усеявшие пол в холле.

– Видела я Уорвика всяким, но таким никогда. Пьян в стельку. Швырял вазы, ломал мебель, как бешеный. Ужас, да и только.

Оливия оглядела разгромленную комнату с упавшим сердцем. Арман спокойно стоял среди этого разгрома и руководил уборкой. Какую же сильнейшую эмоциональную боль должен испытывать ее муж, если дошло до такого. О чем она думала, оставляя его сейчас, когда он явно не способен справиться с потерей?

– Где Брайан и Беатрис? – спросила Оливия.

– Убежали в свою комнату и заперлись. С тех пор еще не выходили, – пояснила Салли.

– Да и что ж тут удивительного. Он был как бешеный.

– Где он сейчас?

– Ушел на конюшню минут десять назад.

Осторожно обойдя осколки стекла, Оливия выбежала из дома и помчалась по кирпичной дорожке к конюшням. Чарльз стоял у двери, собираясь сесть на Жермину.

– Постой! – крикнула Оливия, и старик оглянулся.

Тяжело дыша, Оливия подбежала к нему.

– Куда уехал мой муж?

– Туда. – Чарльз махнул в сторону пустоши. – Я еду за ним. Его нельзя оставлять одного в таком состоянии, девочка.

Оливия вырвала у него поводья. Чарльз схватил ее за руку.

– Я не видел его таким с тех пор, как умер его отец. Даже и тогда он так не убивался. Тебе нельзя быть с ним одной, милая. Ты же знаешь, как этот его чертов нрав может завладеть им.

– Он мой муж, – возразила Оливия. – Он не причинит мне зла. А теперь подсади меня, Чарльз Фоулз, или мне искать подножку?

Чарльз неохотно подхватил согнутую ногу Оливии и подсадил ее в седло. Лошадь нервно заплясала. Секунду спустя кобыла уже неслась вперед, вытянув шею, в направлении пустоши.

Оливия неслась по полю, и ветер бил ей в лицо и свистел в ушах.

Инстинкт привел ее на Маргрейв Блафф. Лошадь Майлза мирно паслась среди высокой травы. Оливия спешилась и, даже не привязав кобылу, пошла вверх по склону к вершине утеса. Она нашла Майлза стоящим на краю. Он подставил лицо ветру и заходящему солнцу.

– Как ты узнала, где меня найти? – голос его звучал невнятно.

Она спокойно подошла, встала рядом и протянула руку.

– Есть более безопасные места для скорби, – сказала она.

– Скорби? Из-за чего мне скорбеть? Из-за того, что Элисон мертва? Тысячи раз в жизни я желал ей смерти. Когда здоровье ее ухудшилось и я поместил ее в Амершем, я представлял, как она умрет там такая же одинокая и несчастная, каким сделала меня.

– Но ты любил ее, иначе не переживал бы так тяжело ее смерть.

Его темные брови сошлись.

– И ты простил ее, – добавила Оливия.

Майлз сосредоточился на каком-то далеком предмете и долго молчал. Каким ранимым казался он в этот момент: ребенок, внезапно осиротевший и так отчаянно одинокий. Как ей хотелось прижать его к груди, стереть растерянность и боль с его лица. Но решится ли она? Поступая так, она рискует всем. Всеми тайнами, которые она так отчаянно пыталась скрывать все эти месяцы.

– Она не должна была умирать сейчас, – задумчиво пробормотал он. – Мы только начали узнавать друг друга. Столько потерянных лет... Боже мой. Вое эти годы я проклинал ее. – Он закрыл глаза. – Я хочу вернуть все обратно и не могу.

– Ты смог! Ты сделал это! Последние месяцы ты был так добр и заботлив с ней. Она поняла. Она обрела покой, зная, что ты простил ее.

Он покачал головой и качнулся, чуть не потеряв равновесие. Сердце Оливии чуть не выпрыгнуло из груди, когда он, на мгновение, навис над каменистым обрывом. Она осторожно взяла его за руку и попыталась оттащить от края. Майлз выдернул руку.