Легионы идут за Дунай, стр. 69
– Август ранен! Бей дакийскую падаль!!!
Траян открыл глаза. Стиснул зубы.
– Не надо орать! Все в порядке. Помогите мне подняться!
С помощью подоспевших преторианцев он вылил на темя флягу воды и забинтовал ссадину. Легионеры протянули каску.
– Вперед!
Бой шел везде. Все новые и новые когорты вваливались в занявшийся пожарами Тибуск. Даки остервенело защищали каждый дом, каждую пристройку. Цитадель не успела запахнуть ворота. Но под сводами ее башни произошла такая резня, что вал трупов поднялся до верхней перекладины. Авл Пальма моментально оценил обстановку. По его указанию солдаты сволокли со стен брошенные даками аппараты и притащили их в центр города. Горшки с нефтью и серой полетели на защитников. Воздух наполнился удушливым желтым дымом.
Четыре полных дня и ночи дрались на улицах родного города его последние защитники. К исходу пятого сопротивление прекратилось за полным истреблением всех, кто мог держать оружие.
Закопченный император с кровавой повязкой на лбу ходил по площади, загроможденной убитыми, в сопровождении приближенных. По соседству в домах шел вселенский грабеж. Легионеры тащили утварь, ценности, отыскивали спрятавшихся жителей. На лице Траяна лежала печать безмерной усталости. Вглядевшись в распростертого на земле римлянина с проломленным черепом, цезарь молвил Авидию Нигрину:
– Когда я после сражений с даками начинаю прикидывать свои потери, мне кажется, что не Децебал, а я проигрываю войну. Эти варвары способны дать пример, достойный подражания.
И, к удивлению присутствующих, выругался по-дакийски.
4
– Значит, ваш царь предлагает мне мир?
Нептомар, Мамутцис, Сиесиперис и Котизон, тяжело вздыхая, опускают головы. Нет ничего унизительнее разговора с победителем.
– Да, великий император!
Преторианцы в золоченых доспехах стоят, как истуканы. Лишь перья на шлемах колышутся ветром.
– Но могу ли я доверять слову Децебала, после того, что он сделал с императорскими владениями в Нижней Мезии? Ведь это ваш царь первым нарушил перемирие и напал на римские гарнизоны.
Глаза стоящих даков загораются гневным огнем. Они могли бы напомнить Траяну о том, кто действительно первым затеял войну, кто грабил и разрушал. Но сейчас у них нет такого права. Надо стиснуть зубы и терпеть. Во имя родины.
Мамутцис оглядел своих товарищей, будто просил у них прощения. Старейшина костобоков выступил вперед и опустился на колени. Пальцы дака захватили горсть буроватой лесной земли.
– Великий цезарь римлян! – он посыпал свои волосы прахом. – Мы готовы расплатиться с тобой и твоим народом за любые издержки, причиненные в этой войне... Наш царь согласен на любые условия мира, которые ты предложишь.
Три спутника посла тоже встали на колени. Котизон с повязкой на шее, морщась от боли, склонил спину, но голова осталась неподвижной. И потому поклон казался отнюдь не покорным, а дерзким, вызывающим.
Полководец римлян прикрыл глаза. Перед взором встали картины недавнего прошлого. Солдаты, валящиеся с лестниц, трупы на площади Тибуска, головы на сучьях деревьев и удар камнем... Он вновь поднял веки:
– Я хочу увидеться с вашим царем. Все разговоры о мире немногого стоят, если не ведутся руководителями воюющих сторон. Передайте Децебалу мое пожелание. Ответ я буду ждать десять дней, ведя отсчет с сегодняшнего.
Послы поднялись на ноги. Котизон возвысил голос:
– Соблаговолит ли великий император римлян Траян прибыть на третий день к главному храму Замолксиса, что в земле предавензиев в двух конских переходах от разрушенного Тибуска к северо-востоку?
– Да!
– Тогда пусть император не берет с собой больше трех сотен вооруженных воинов.
– При условии, что столько же будет и с Децебалом!
– Итак, через три дня!
Посланцы дакийского царя уже скрылись между деревьями за оградой лагеря, когда контубернал цезаря доложил божественному, что с ним хотят говорить старейшины Дакиск и Корат.
– Проси!
Гости, простирая руки, повалились в ноги. Траян никогда не требовал оказания себе божественных почестей, но если кто-то делал это, не препятствовал.
– Подымись, Дакиск, и ты, Корат, тоже. Я слушаю вас внимательно!
Начал Дакиск, время от времени делая короткие паузы и оглаживая бороду.
– Мы узнали от ординарцев императора, Цезарь Нерва Траян Август договорился с послами ненавистного Децебала встретиться с узурпатором в лесах за Тибуском.
– Абсолютно верно, мой друг!
– Но разумно ли это, мой господин?
Траян поднялся с походного стульчика и, повернувшись спиной к альбокензиям, оглядел стоянку войска.
– Думаю, разумно, проницательный старик. Децебал не может не понимать, что война им проиграна. Но даки – очень мужественный народ. Я не могу не признать этого факта. Зачем продолжать сражаться и лить кровь понапрасну, когда представляется возможность разом получить требуемое?
Корат как-то хитро покрутил головой.
– Но у императора была возможность взять Децебала за горло сегодня.
– Каким образом?
Вождь альбокензиев с ненавистью сжал кулаки:
– Знает ли Траян Август, кто тот молодой человек, который предлагал цезарю встретиться с царем даков?
– Нет.
– Котизон, сын Децебала!
– Разве это что-нибудь меняет?
Старый Дакиск перешел на захлебывающийся шепот:
– Великий император мог бы приказать схватить волчонка, и тогда отец его беспрекословно выполнил бы все приказы Нервы Траяна!
Траян развернулся. Под гладко выбритыми скулами принцепса катались желваки.
– Марк Ульпий Траян всегда был честным солдатом, Дакиск! То, что ты предлагаешь, хуже самого грязного предательства! Мне нет дела до того, кем является гость! Особа посла неприкосновенна! По всем законам! Во время войны и во время мира!
Корат рухнул на колени, потянув за собой старшего товарища.
– Мы вовсе не хотели оскорбить Величайшего! Мы действительно хотели облегчить завершение войны и скорейший разгром ненавистного нам человека.
Белки Дакиска налились кровью:
– Соблаговолит ли император дослушать меня до конца?
– Говори.
– Цезарь не имеет счетов с царем даков, кроме счетов войны. Он может ехать на переговоры с чистой совестью. Но может ли Траян Август запретить своим дакийским союзникам отплатить их злейшему врагу сполна за все, что он им причинил?
– О чем ты?
– Будет ли принцепс препятствовать моим воинам захватить или убить Децебала после того, как он сам закончит с ним все дела и удалится с места встречи?
Наступила тишина. Траян в молчании тер ладони. Наконец сказал:
– Я не вмешиваюсь в ссоры своих союзников, если они не касаются интересов сената и римского народа.
Корат с Дакиском переглянулись.
– Благодарим! Желаем императору здравствовать!
...Вечером, просматривая почту из Рима, цезарь задумчиво бросил верному другу Авидию:
– Знаешь, наверное, самый ужасный груз на сердце – груз предательства.
Военачальник, писавший на столе приказы, отвлекся от папируса:
– Брось, Марк! В войне с варварами нет понятия предательства. Это называется иначе: военная хитрость. Хотя, признаться, я не понимаю, о чем ты?
– Да так, – Траян взломал восковую печать на цере.
– Еще великий Гай Юлий Цезарь говорил: «Задача полководца побеждать столько же умом, сколько мечом».
– Н-да... Цезарь... Ну ладно, посмотрим, что пишет нам Плотина.
5
Снизу подымался всадник. Он то скрывался за выступами скал, то вновь показывался. Децебал терпеливо ждал. Котизон крутил головой направо и налево, разрабатывая свою закосневшую после ранения шею. Наконец верховой добрался до гребня, на котором ожидали царь и сопровождающие.
– Что случилось? Что говорит Верзон?
Воин спрыгнул с коня.
– Царь, Верзон велел передать тебе: Траян на встречу не поехал, вместо него из римского лагеря выехали два человека. Видимо, важные птицы. Один – светлый римлянин с горбатым носом и голубыми глазами. Другой – чернокожий, как мореный дуб. С ним ровно столько конных воинов, сколько положено по договору.