Легионы идут за Дунай, стр. 40
...Адриан шагнул в створы главного входа. Шестиметровые статуи Сераписа и Изиды плавали в тумане курений. Откуда-то сверху с затянутых тканью хоров неслась тихая мелодия флейт. Молодая римлянка, задрав повыше подол нарядной столы и прижавшись животом к подножию изваяния Великой Богини, громко нараспев просила на латыни:
– Изида! Матерь Богов! Ты, потерявшая мужа, молю тебя, даруй мне ребенка! Даруй мне ребенка! Я не пожалею тебе и супругу твоему и сыну десяти быков, только даруй мне дитя! Сжалься надо мной!
Бритоголовый жрец в белоснежном одеянии выступил из-за балюстрады.
– Что хочешь ты, пришедший в обитель богов?
– Спросить о своем будущем!
– Иди за мной!
Маленький тщедушный старик с лицом типичного египтянина указал Адриану на стул. В бронзовом котле тлели угли. Прорицатель раскинул в стороны ладони. В помещении начала сгущаться темнота. Вскоре виднелись только светлячки на дне жаровни. Резкий запах кедровой смолы поплыл по воздуху.
– Человек! Я слушаю тебя!
– Каково мое настоящее? Чего мне ждать от будущего?
– Смотри на священные угли!
Предсказатель взмахнул полной горстью над сосудом. Ярко вспыхнуло и тут же погасло пламя. Адриан вздрогнул. Черные глаза мага, не мигая, смотрели на него.
– Вижу дремучие леса на берегах неведомой северной реки, – монотонным голосом забормотал жрец. – Вижу молодого воина с честолюбивыми замыслами. Он идет рука об руку с великим человеком. Вижу кровь! Много крови! Огни пожаров! Идут бесчисленные армии! И всюду молодой рядом со своим могучим спутником. Вижу юную женщину, прекрасную, как прохлада северного ветра на Ниле. Молодой честолюбец рядом с нею. Нет в его сердце любви к девушке. Вижу сверкающую вершину власти. Вижу ложь и обман! Ложь и обман! Ложь и обман! Лжет старая женщина, мать девушки! Как много солдат! Слышу ржанье лошадей. Чур меня! Чур меня! Меден аган! Серапис! Серапис! Серапис! Умирает могучий властелин! Вновь вижу молодого честолюбца. Нога в солдатской сандалии наступает на лоно нелюбимой женщины! По ней, как по ступеньке, молодой честолюбец подымается и восседает на трон. Как шатается кресло! Как оно шатается! Вижу мечи! Много мечей! Катятся головы!! Трон спокоен. Молодой честолюбец на нем! А-а!!! Демоны! Уходите прочь! Прочь! Прочь!
Еще взмах рук. Новая вспышка света. Горячие глаза мага. Тьма. Чьи-то мощные длани подхватывают Адриана и выводят в главную залу. Ошеломленный, он смотрит вокруг себя. Римлянки уже нет у постамента статуи. Вместо нее две старушки просят жизни и здоровья своим сыновьям-легионерам британских легионов. Адриан достает из поясного кошелька горсть золотых аурей и сыплет к ногам Сераписа с розовыми мраморными ногтями.
«Кому он предсказал все это! Неужели мне? Я тот молодой честолюбец? Непостижимо! Боги! Я действительно не люблю Сабину. Значит бог знает то, на что я не ответил еще себе сам?! Нет, это невозможно! Бог знает... или маленький тщедушный гадатель слишком хорошо знает людей! Всемогущий Серапис! Сабина и ее мать только ступеньки к императорскому титулу Публия Элия Адриана! Он не мог ничего видеть на углях. Он все время смотрел на меня. Он читал будущее в моих глазах...»
Уровень делений на храмовой клепсидре показывал половину одиннадцатого. Возница Светония спал возле лошадей, подстелив попону. Двое других ели лепешки, купленные у разносчиков святилища. Фаворин мечтательно смотрел на звезды. Голубые зрачки галла не воспринимали окружающее. Он весь был погружен в воспоминания о покоях в нижней галерее.
Светоний при виде выходящего племянника Траяна отбросил плащ и выпрямился в кузове во весь рост. Адриан без слов взобрался на экипаж.
– Буди своего возничего, Гай! Домой! На Палатин!
Тщетно пытался Гай Светоний Транквилл, будущий секретарь и библиотекарь императора Адриана, прочесть хоть что-нибудь на лице друга, но губы того были плотно сжаты.
4
– Даю тебе фору в четыре попадания из десяти! – Траян пригубил кубок с вином и зачем-то потрогал тетиву лука. Она отозвалась гулом рассерженного шмеля. Лициний Сура тяжко вздохнул.
– Марк! Ты же знаешь, я все равно проиграю. Возраст уже не тот.
– Ты так же объяснил это германцам, когда отражал их набеги на Галлию?
Титиний Капитон, секретарь Траяна, вольготно раскинувшийся на спине в отделанном малахитом бассейне, фыркающе рассмеялся. Услышав этот смех, Сура порывисто схватился за оружие.
– Хорошо! Стреляем без форы! В конце концов дело не в тебе, Марк, но чтобы доказать брюхану в бассейне, что такое старые вояки, я пойду на любые условия!
Капитан скорчил подчеркнуто презрительную мину и комически демонстративно отплыл подальше. Траян расхохотался.
– Капитон! Благодаря тебе Лициний сегодня, пожалуй, победит.
Командующий войсками западных провинций натянул лук и, тщательно прицелившись, спустил тетиву. Стрела пролетела над водоемом и воткнулась в мишень, установленную на противоположном конце зала.
– Есть! Ну, Лициний!
Капитон опустил лицо в воду и стал издевательски выдувать пузыри. Император выстрелил на одном дыхании.
– Один – один!
Снова свист стрелы. Счет. И опять звон тетивы. Капитон перестал сопеть в воду.
– Десять – десять!
Сура блаженно улыбнулся, отер пот со лба. Траян, допивая вино, исподтишка наблюдал за ним. Полководец сбросил купальную простыню.
– Н-да! С твоего позволения, Божественный принцепс, я окунусь. Полагаю, я заслужил право утопить бездельника Капитона. Империя не нуждается в насмешках над ее военачальниками. Критон прекрасно справлялся с секретарскими обязанностями на рейнском лимесе. Так что замена нашему толстяку есть.
Траян важно кивнул ему головой.
– Постарайся и в воде продемонстрировать свое умение и утопи бездельника в три приема.
Мускулистое, покрытое несходящим загаром тело Лициния Суры взметнулось в воздухе и обрушилось в бассейн. Едва кончики пальцев соправителя императора коснулись поверхности воды, как Капитон истерически метнулся к бордюру и, вскарабкавшись по ступенькам, прошлепал к сдерживавшему смех цезарю.
Сура вынырнул, отфыркиваясь и отплевываясь. Капитон сделал озабоченное лицо и спросил:
– Не соблаговолит ли светлый принцепс ответить своему покорному слуге, куда девался только что стоявший здесь Лициний Сура? Право же, за ним водятся странности.
Все трое хохотали несколько минут.
Наплававшись вдосталь, Траян взял в обе руки по гире и принялся за упражнения. Равномерно вздымались и опускались шары мускулов на плечах. Послышались размеренные шаги. В сопровождении трех массажистов появился бессменный врач императора Критон. По его знаку Траян присел на мраморную скамью. Грек измерил пульс на запястье, под предплечьем, в ключной впадине. Поставил маленькие песочные часы.
– Пусть цезарь посидит неподвижно некоторое время.
То же самое врач проделал и с Сурой и Капитоном. Немного погодя вновь сосчитал пульс.
– Император может быть спокоен. У него все в норме. Светлейший Сура тоже. А вот Капитону необходимо чаще бывать на воздухе и возможно несколько дней попить на ночь отвар макового семени.
По указу медика первые люди государства улеглись на ложа, и массажисты принялись делать им трехвидовой: расслабляющий, согревающий и мобилизующий ионийский массаж. Критон щедро поливал тела пациентов настоянным на мирре оливковым маслом.
После процедуры рабы обмыли императора и приближенных горячей водой и насухо обтерли белоснежными льняными египетскими простынями. Появилось ощущение блаженства и огромного прилива сил. Траян отстранил раба и сам сноровисто с каким-то особым солдатским фасоном зашнуровал сандалии. Капитон, не в силах согнуться из-за порядочного слоя жира на животе, меланхолично смотрел на действия государя.
– К делам! К делам! – воскликнул император.
И Лициний, и Капитон невольно залюбовались цезарем. Высокий, крепкий, он был само олицетворение власти.