Дунайские ночи (худ. Г. Малаков), стр. 19

Картер энергично, как бы окончательно просыпаясь, встряхнул головой, широко раскинул руки, приветствуя Стокгольм.

— О'кей! — проговорил он вслух. — Порядок.

Турбоэлектроход, бурля своими винтами глубокие воды залива, медленно и неуклюже, боком, приближался к бетонному берегу Стадсгардена, к причальной линии.

— Смотрите, кто нас встречает! — воскликнул сопровождающий и невесело, совсем трезво рассмеялся. — Какая высокая честь!

В тени пакгауза, сделанного из оцинкованного рифленого железа, стоял посольский «кадиллак» — ослепительно оранжевый, зубастый и длинный, словно окровавленная акула. Около него переминался с ноги на ногу самый лютый инспектор охранного отделения ЦРУ, верный страж секретов Даллеса — мистер Ку.

Подняв голову с темными, блестящими от бриллиантина волосами, улыбаясь, он смотрел на пришвартовывающийся корабль. Руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, глаза прикрыты темными очками, во рту сигарета.

— Живая реклама американского образа жизни, — сказал сопровождающий с прежней невеселой усмешкой. — Босс первой величины! Копия знаменитого монумента в Вашингтоне. Ну, Раф, плохи твои дела. Там, где появляется этот чин, жди санкций. Впрочем, тебе теперь плевать на него. Уволят так уволят. Будешь спокойно, в тишине пить свой кофе. Доживешь до ста лет и умрешь своей смертью.

Картер молчал, неотрывно смотрел на мистера Ку. Сердце его при виде этой важной персоны, доверенного лица генерала Крапса, наполнилось щемящей завистью. Молод и уже влиятелен. У него высокий ранг и не менее высокая квалификация.

Но Картер не только завидовал этому счастливчику. Он еще и боялся его: особый инспектор «Бизона», по-видимому, прибыл сюда не для того, чтобы оказать высокую честь провалившемуся резиденту. Для этой миссии могли выбрать работника другого профиля. Специальная служба ЦРУ, действительно, появляется только там, где надо восстановить порядок в секретных делах или привлечь к ответственности провинившегося сотрудника.

Пока в салоне первого класса полицейские чиновники штамповали паспорта тем, кто имел шведские визы, и выдавали транзитным пассажирам контрольные талоны, пока опускался корабельный трап, Картер надежно закреплял в памяти мотивировки, оправдывающие его. Ни в чем не виновен! Безупречно честен и свято верен звездно-полосатому флагу. Ошибся, но чуть-чуть, в пределах дозволенного.

Забронировав себя со всех сторон, Картер сошел с корабля и предстал перед инспектором.

Напрасно он изощрялся в поисках оправданий. Мистер Ку встретил его как победителя, друга и брата.

— Здравствуйте, дорогой Раф! Прекрасно выглядите, несмотря ни на что. Рад вас видеть и первым приветствовать. И шеф шлет свои самые горячие приветствия.

Он тряс руку Картера, хлопал его по плечу.

— Ну и досталось же вам, Раф! Бедняга! — Не сочувствие, а восхищение было в голосе и взгляде инспектора. — Такое пережить, столько хлебнуть!… Представляю ваше отчаяние.

Забытый Шарп напомнил о себе.

— Сэр, имею честь приветствовать вас!

Инспектор не спеша повернулся к сопровождающему, небрежно кивнул и вежливо сказал:

— И я приветствую вас.

— Это и все, сэр?

— А что еще вам нужно?

— Я бы хотел, чтобы вы поблагодарили меня за то, что я доставил в сохранности такую скоропортящуюся личность.

— Благодарю вас прежде всего за юмор.

Инспектор похлопал сопровождающего по плечу и сел за руль. Ласковым кивком головы он пригласил Картера сесть рядом с ним, завел мотор и вывел машину — на узкую портовую дорогу, пробитую между причальной линией и подножием скалистой кручи, на которой раскинулся старый, заповедный уголок Стокгольма.

— Нам с вами, Раф, приказано не позднее завтрашнего дня прибыть в резиденцию генерала Крапса, — сказал мистер Ку. — А вы, мистер Шарп…

— Да, сэр, я знаю о своих обязанностях. Подвезите меня, пожалуйста, на Королевскую улицу, к Карлтон-отелю.

Машина поднялась на комбинированный двухэтажный мост, миновала шлюз, спустилась вниз, на другой берег залива, где начиналась центральная старая часть города, так называемое Сити. Промелькнули огромная автомобильная стоянка со счетчиками, угрюмые здания редакций газет, министерства, отель, тяжелый памятник какому-то шведскому королю.

Картер сияющими глазами вглядывался в знакомый и всегда привлекательный Стокгольм.

Улицы, переулки, желтые мигающие светофоры, оранжевые, голубые, лимонные тенты, радужный поток людей, витрины с манекенами, одетыми и обутыми во все итальянское, витрины с воздушным, французского производства, бельем, витрины с голландскими тюльпанами, витрины, забитые боксами американских сигарет «Кемел» и «Винстер», бутылками с итальянским вермутом «Чинзано» и «Мартини», с шотландским виски, тунисским виноградом, португальскими креветками и лангустами, цейлонскими кокосовыми орехами, индийскими сладостями, испанским хересом, витрины, за которыми сияют западногерманские и американские «мерседесы» и «оппели», «кадиллаки» и «форды».

Картер все больше и больше веселел при виде этой милой его сердцу картины. Боже мой, как ему надо видеть все это, чтобы чувствовать себя полноценным человеком!

Русский полковник там, в Ужгороде, во время дискуссии все это охарактеризовал как «враждебные существа». Что же враждебного во всех этих вещах?

Машина остановилась перед шумным перекрестком Свеавеген и Кунсгаген, у огромного рекламного щита. Молодая женщина, идеал шведской красоты — шелковисто-белые, падающие на плечи волосы, голубые, как шхеры, глаза, сияющие зубы, открытые в улыбке, — заглядывала в душу Картера и вопрошала: «Неужели вы еще не видели Ингрид Бергман в новой роли?» Картер улыбнулся и с трудом отвел глаза от рекламы. И это тоже «враждебное существо»?

Тоненькие, изящные шведки, одетые с большим вкусом, в архимодных цветных шляпах, глубоко надвинутых на белокурые головы, затянутые и подтянутые, цокающие каблучками и оставляющие позади себя невидимую душистую дорогу парижских духов, рядом с которыми и парижанки, не говоря уже об американках, выглядели бы старомодными, эти современные королевы, заполняющие улицы Стокгольма, распалили воображение Картера. Ох, как он погуляет сегодня, как наверстает потерянное!… Даже в богатой Швеции за доллары можно получить если не Ингрид Бергман, то хорошую ее копию.

Очередной красный светофор, очередная остановка в хвосте потока машин. В открытое окно «кадиллака» вдруг хлынула одуряющая волна воздуха, насыщенного невидимой, пряной пылью хорошо поджаренного, хорошо смолотого кофе. О, божественный Мокко!

Картер улыбнулся, повернул голову и увидел колониальную лавку, вход в которую предусмотрительный хозяин держал все время открытым.

Не остался равнодушным к аромату кофе и мистер Ку. Он подмигнул Картеру.

— Ради одного этого запаха стоило жить! А?

Высадив мистера Шарпа, поехали дальше. И мистер Ку сразу же спросил:

— Вы, конечно, удивились, что вас встретил я, а не кто-нибудь другой.

— Откровенно говоря — да.

— И плохо обо мне подумали?

— Нет. Наоборот, я подумал о вас хорошо.

— Да?… Странно. Обо мне мало кто думает хорошо. Но меня это не очень огорчает, между прочим. Такая должность.

— Сэр, меня ждут неприятности? — помолчав, мрачно спросил Картер.

— Без паники, Раф! Предупреждаю: служба расследования не будет заниматься вами. Таково указание свыше.

— Почему? А я хотел бы…

— Мы уже все знаем. Не ломитесь в открытые двери.

— Вот как! — Гора, давившая сердце Картера, сдвинулась.

— Больше того, — продолжал мистер Ку, — шеф, командируя меня сюда, для встречи с вами, специально предупредил, чтобы я не вздумал хотя бы в завуалированной форме, в виде дружеской беседы, подвергнуть вас допросу.

— «Боже Мой, — подумал Картер. — Я, кажется, выхожу из этой истории белее белого».

ТАЙНОЕ ТАЙНЫХ СИ-АЙ-ЭЙ

Даже над входом в ад, по свидетельству Данте, начертано весьма сдержанное предупреждение: «Оставь надежду всяк сюда входящий».