Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт), стр. 73

— Мне нечего и припоминать, так как я этого никогда не знал.

— Попробуй тогда угадать.

— Ну, что же, месяца полтора, пожалуй?

— Каких тут полтора месяца? Целых тридцать семь лет! И представь себе, что он выбрался на Божий свет прямо в Китае! Жаль, что тюрьма, в которой содержится Джим, воздвигнута не на гранитной скале.

— Да ведь у Джима не имеется, сколько мне известно, знакомых в Китае!

— Это опять-таки совершенно безразлично. У арестанта, который туда вылез, тоже не было в Китае знакомых. Странный ты человек, Гек, ты всегда сворачиваешь от сущности дела в сторону. Это, друг мой, дурная привычка!

— Ну, ладно, мне безразлично, где Джим ни вылезет, только бы он очутился на свободе. Думаю, что и для него это будет довольно безразлично. Позволю себе сделать только одно замечание: Джим слишком стар для того, чтобы можно было дорыться до него складным ножом. Он не дотянет до своего освобождения.

— Отчего же не дотянуть? Надеюсь, ты не дума ешь, что нам придется рыть тридцать семь лет подземный ход в таком грунте, как этот, где в самом деле и не земля, а просто-напросто какая-то грязь.

— А сколько, по-твоему, потребуется на это времени, Том?

— Нам в самом деле надо будет поторопиться. Придется поэтому кончить работу гораздо скорее, чем бы следовало. Дядюшка не замедлит ведь получить ответ с низовьев реки из окрестностей Нового Орлеана. Он узнает, что Джим вовсе не оттуда, и тогда, разумеется, на печатает про Джима объявление или же распорядится как-нибудь иначе. При таких обстоятельствах мы не можем употребить на изготовление подземного хода столько времени, сколько следовало бы затратить при других обстоятельствах. Собственно говоря, нам следовало бы употребить на это по крайней мере года два, но, к величайшему прискорбию, мы должны поторопиться. Мы не можем поручиться даже за ближайшее будущее, а потому я советовал бы вырыть подземный ход со всей возможной для нас скоростью и вместе с тем предположить для собственного утешения, что мы употребили на эту работу тридцать семь лет. Когда подземный ход будет готов, мы при первой же тревоге вы тащим оттуда Джима и удерем с ним вместе. Да! Я думаю, что так будет лучше всего.

— Я тоже считаю это довольно рассудительным, — подтвердил я. — Предполагать можно что угодно, без всяких расходов и неудобств. Если на то пошло, я готов предположить, что мы проработали уже над подземным ходом целых полтораста лет. Если я уж пущусь в предположения, то никакая цифра меня, разумеется, не затруднит. Не отправиться ли мне на рекогносцировку, чтобы раздобыть парочку складных ножей?

— Подцепи уж, кстати, три штуки. Из одного нам надо будет сделать пилу.

— Надеюсь, Том, что ты не найдешь ничего оскорбительного и противозаконного, если я обращу твое внимание на старую ржавую пилу, засунутую под стрехою коптильного сарая?

Он бросил на меня грустный разочарованный взгляд и ответил:

— Вижу, Гек, что ты мальчик не только трудный, но даже безнадежный в воспитательном отношении. Беги-ка лучше и раздобудь карманные ножи. Смотри, принеси три штуки!

Я так и сделал.

Глава XXXVI

Как только оказалось позволительным прийти к заключению, что все уже уснули, мы спустились ночью по громоотводу, заперлись в чулане, вытащили из мешка охапку гнилушек и принялись за работу. Для этого мы расчистили предварительно в чулане место против середины нижнего бревна хижины, на четыре или пять футов длины. Том объявил, что выведет оттуда подземный ход прямо под кровать Джима и устроит дело так чисто, что даже человек, вошедший в хижину, не в состоянии будет заметить прорытой из нее норы. Одеяло Джима свешивалось действительно чуть не до самого пола, так что пришлось бы его приподнять, чтобы разыскать выходное отверстие, если бы оно пришлось под постелью. Мы усердно работали складными ножами до самой полуночи и устали, как собаки. Руки у нас были все в пузырях, а между тем сколько-нибудь заметных результатов работы не получилось. Под конец я сказал:

— Нет, Том Сойер, нам не окончить подземного хода в тридцать семь лет. Придется накинуть по край ней мере еще годик.

Он ничего мне не ответил, а только вздохнул и вскоре после того перестал работать. Я тотчас же догадался, что он обдумывает какое-нибудь новое решение. Действительно, он сказал:

— Не стоит нам себя мучить, Гек. Все равно толку из этого не выйдет. Если бы мы были настоящими арестантами, работа пошла бы у нас не в пример лучше. Мы располагали бы для нее многолетним досугом, и нам бы не пришлось торопиться. Мы работали бы каждый день всего лишь по нескольку минут, во время смены часовых, а потому не могли бы натереть себе пузырей на руках, а между тем, в продолжение нескольких лет, все-таки довели бы дело как-нибудь до конца. Оно было бы выполнено тогда с должным шиком и с соблюдением всех формальностей. Теперь, однако, нам нельзя тратить времени попусту. Необходимо торопиться. Между тем, проработав еще ночь таким же образом, мы вынуждены будем отдыхать в течение целой недели в ожидании, пока руки у нас заживут. До тех пор мы не в состоянии будем взяться опять за нож.

— Все это так, но что же нам в таком случае делать, Том?

— Я сейчас выскажу тебе свое мнение. Разумеется, это нехорошо и даже отчасти безнравственно, так что я лишь очень неохотно принимаю сам такое решение, но в данном случае у нас нет иного выбора. Мы должны вырыть подземный ход кирками и предположить, что выполнили эту работу карманными ножами.

— Ну, вот это дело, — одобрил я, — теперь я вижу, что в голове у тебя, Том Сойер, все более проясняется. Нравственно ли это или безнравственно, а если приходится работать в земле, то кирка, разумеется, пред почтительнее, чем нож. Что касается меня лично, то я, признаться, нимало не забочусь о том, что ты называешь нравственной стороной нашего дела. Задумав выкрасть негра, арбуз или учебник из воскресной школы, я уже не считаю нужным выказывать себя особенно разборчивым в выборе средств, к которым приходится прибегать, и хлопочу лишь о том, чтобы достигнуть предположенной цели. Раз мне нужен негр, арбуз или школьный учебник, и кирка представляется самым подходящим средством для того, чтобы раздобыть с ее помощью этого негра, означенный арбуз, или учебник, — я хватаюсь с совершенно спокойной совестью за кирку, не обращая ни малейшего внимания на то, что могли бы сказать про это те или другие авторитеты.

— Положим, что в таком деле, как наше, можно извинить употребление кирки и остроумных гипотез. В противном случае я ни за что не одобрил бы такого нарушения всяческих правил, — пояснил Том. — Заметь себе, что, во всяком случае, правила остаются правилами. Дурное таким образом не сделается хорошим, и никто не имеет права поступать дурно, если развит настолько, что может отличать добро от зла. Тебе, пожалуй, было бы простительно вырыть подземный ход к Джиму, даже не стесняясь никакими гипотезами и предположениями, потому что ты все равно ведь не понимаешь, в чем заключается истинный шик. С тебя, значит, и спрашивать нечего. Для меня же это положительно не годится, именно потому, что мне известна художественная сторона дела. Подай-ка мне склад ной нож!

У него имелся уже один нож, но я передал ему мой собственный. Том швырнул его на пол и сказал:

— Говорят тебе, подай мне складной нож!

Я не сразу сообразил, чего именно он от меня хочет, но, пораскинув умом, принялся разбираться среди старых заброшенных земледельческих орудий, отыскал довольно сносную еще кирку и вручил ее Тому. Он взял ее от меня и, не говоря ни слова, принялся за работу. Он, впрочем, был всегда таков. Принципы были для него дороже всего на свете.

Я, в свою очередь, раздобыл себе лопату. Мы поочередно пускали в ход то одну, то другую, и работа продвигалась у нас вперед замечательно живо. Дольше получаса мы не в состоянии были работать таким образом, но за это время успели уже прорыть изрядную нору. Вернувшись в спальню, я выглянул из окна и увидел, что Том делает опять тщетные попытки взобраться по железному пруту громоотвода. Попытки эти оказались на этот раз совершенно безнадежными, потому что руки у него страшно болели. Под конец он и сам в этом убедился.