Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт), стр. 21

— Джим обещал нас выдать и выдаст! Если бы мы согласились даже уступить ему обе наши доли, то теперь, после ссоры, в которой мы его так отпотчевали, это ни к чему бы не привело. Так же верно, как то, что мы оба родились в свое время на свет Божий, он донесет на нас и воспользуется помилованием, обещанным доносчику. Вот именно ввиду всего этого я и хочу избавить его от всех дальнейших хлопот и неприятностей.

— Я совершенно разделяю твое мнение, — спокойно и хладнокровно согласился Паккарт.

— А я, черт возьми, начал было уже в этом сомневаться! Ну, в таком случае нам не о чем и спорить! Пойдем и укокошим его сейчас же!

— Обожди минутку! Я не успел еще высказать свое мнение. Послушай, любезнейший, застрелить человека, разумеется, можно, но существуют способы отделаться от него более удобным образом, если уж надо решиться на такую крайность. Я, со своей стороны, хочу обратить твое внимание только на одно обстоятельство: совершенно безрассудно делать такие вещи, за которые полагается в награду веревочная петля, если можно достигнуть своей цели иным способом, при котором не подвергаешься никакому риску. Правильно я говорю?

— Понятное дело, правильно! Не знаю только, как ты рассчитываешь применить твои рассуждения к нашему случаю?

— Очень просто! Я предлагаю пошарить здесь хорошенько на пароходе, подобрать в каютах все, что мы оставили еще там, а затем съехать на берег и спрятать нашу добычу в надежное место. Затем мы обождем на берегу. Могу поручиться чем угодно, что не пройдет и двух часов, как этот пароход разобьет в щепы и унесет все остатки по течению. Теперь ты, разумеется, поймешь, к чему я все время клоню. Он утонет и должен будет винить за это единственно только самого себя. Я нахожу такую комбинацию гораздо выгоднее убийства. Вообще, я не расположен убивать никого, если можно обойтись без этого. Лишнее убийство безрассудно и безнравственно! Верно ведь я говорю? Разве я не прав?

— Положим, что так. Я не намерен против этого спорить. Допустим, однако, что пароход не разбило в щепы и не разнесло волнением. Что будем мы тогда делать?

— Ничто не помешает нам тогда вернуться сюда, на пароход, и принять какое-нибудь другое решение. Во всяком случае, совесть у нас будет тогда спокойнее. Мое мнение — обождать! Торопиться ведь ни к чему.

— Ну, что же, я на это согласен! Примемся же скорей за работу!

Они ушли, а я выскользнул вслед за ними, обливаясь холодным потом, и поспешил выбраться на палубу в носовой части, где привязан был наш плот. Там сто яла такая темень, что нельзя было ничего различить. Нагнувшись за борт, я шепотом позвал Джима, и, к величайшему моему удивлению, он оказался рядом со мной, но отвечал на оклик голосом, похожим скорее на стон. Я не обратил сперва на это внимания и сказал:

— Живее пошевеливайся, Джим! Нам некогда теперь дурачиться и ныть. Здесь на пароходе шайка убийц. Если мы не разыщем их лодку и не спустим ее вниз по течению так, чтобы лишить этих молодцов возможности покинуть этот пароход, одному из них придется очень плохо. Нам непременно надо найти эту лодку; тогда всем им несдобровать! В самом лучшем для них случае, полиция притянет их к ответственности. Поторопись же, приятель! Я осмотрю левую, а ты правую стороны, начиная с того места, где при вязан наш плот, и…

— Ах ты, Господи! Откуда же я стану начинать, когда теперь нашего плота нет и в помине? Он оторвал ся и уплыл, так что теперь мы остались сидеть без него.

Глава XIII

У меня перехватило дыхание, и я чуть было не лишился чувств. Мы, значит, оказывались прикованными к пароходу, потерпевшему крушение, и притом очутились в обществе грабителей и убийц. Впрочем, нам некогда было сентиментальничать. Теперь было безусловно необходимо отыскать лодку и воспользоваться ею самим. Поэтому мы принялись за свой обход, но только пошли для большей безопасности оба вместе, вдоль правого борта. Вследствие наклонного положения палубы мы с трудом лишь держались на ногах и подвигались вперед очень медленно, так что когда, наконец, добрались до кормы, мне казалось, будто мы шли туда целую неделю. Не было никаких следов лодки. Джим объявил, что навряд ли будет в состоянии идти дальше: от страха ноги у него подгибались. Я объяснил ему, что все равно необходимо идти, так как если мы останемся на разбитом пароходе, то непременно погибнем. Это на него подействовало, и кое-как мы поплелись дальше. Левый борт был под водой, доходившей почти до люков на палубе. Нам было тут еще труднее держаться на ногах, но, цепляясь кое-как, придерживаясь за решетки, которыми были огорожены люки, и перебираясь ползком от одного люка до другого, мы добрались наконец до главного люка и возле него нашли лодку. Увидев ее, я невыразимо обрадовался и в следующее мгновение оказался бы уже там, но как раз в это время дверь главного люка отворилась и один из разбойников вы сунул оттуда голову, всего лишь в расстоянии какого-нибудь аршина от меня. Я считал себя совершенно пропавшим, но он снова юркнул вниз и крикнул:

— Убери прочь этот проклятый фонарь!

Тотчас же разбойник вернулся, бросил в лодку какой-то мешок, сошел туда сам и уселся в лодке. Это был Паккарт. Немедленно после того Билль вы шел на палубу и тоже сел в лодку. Паккарт, понизив голос, проговорил:

— Ну, теперь у нас все готово! Отчаливай.

Я до такой степени ослаб, что едва мог держаться на четвереньках. Руки и ноги мои скользили по мокрой наклонной плоскости. В это время Билль спросил:

— Послушай-ка, ты его обыскал?

— Нет! Ну, а ты?

— Я тоже упустил это из виду, а между тем он ведь получил уже свою долю наличных денег!

— Ну, а как ты думаешь? Он не заподозрит, какую именно штуку мы собираемся с ним выкинуть?

— Может быть, и не заподозрит. А впрочем, нам во всяком случае надо отобрать у него деньги. Пойдем-ка! Что за толк забирать с собой всякий хлам, а деньги оставлять на съедение рыбам.

С этими словами они вылезли из лодки и взобрались опять на пароход.

Дверь люка за ними захлопнулась, так как она находилась на правой стороне, приподнятой вверх. Через какие-нибудь полсекунды я был уже в лодке, а Джим прыгнул туда вслед за мною; вынув складной нож, я поспешно перерезал веревку, и нас тотчас же понесло течением. Мы не дотрагивались до весел и не решались говорить друг с другом даже шепотом, едва осмеливались дышать. Лодка наша быстро скользила в мертвом молчании. Вот мы уже миновали кожух парохода… В следующее мгновение мы оставили за собой корму, а еще через одну или две секунды затонувший пароход оказался уже на безопасном расстоянии от нас. Мрак поглотил его бесследно, а мы были спасены и сознавали, что нам больше ничто не угрожает… Отплыв до вольно далеко по течению, мы увидели на мгновение фонарь, сверкнувший, словно искра, в дверях буфета. Мы сообразили тогда, что негодяи убедились в отсутствии своей лодки и начали сознавать себя в таком же отчаянном положении, как и Джим Тернер.

Неф взялся за весла, и мы пустились в погоню за нашим плотом. Теперь только впервые я начал жалеть негодяев, оставшихся на пароходе. Мне при шло на ум, каким ужасным должно было оказаться даже для убийц сознание безвыходности своего положения и неминуемой гибели, долженствовавшей постигнуть их с минуты на минуту. Я сказал себе самому, что хотя для меня это и не желательно, но ведь и я сам могу, чего доброго, стать когда-нибудь убийцей. Каково было бы мне тогда очутиться в таком положении? Ввиду этих соображений я сказал Джиму:

— Как только мы увидим на берегу свет, мы сейчас пристанем саженях в ста выше или ниже его, в таком месте, где тебе можно будет удобно спрятаться с лодкой, а я отправлюсь на разведку и расскажу какую-нибудь сказку, чтобы послать к разбившемуся пароходу подмогу. Этих негодяев свезут тогда на берег; им нет ни малейшей надобности тонуть, так как для них гораздо приличнее умереть на виселице.