Следствие ведет Россана, стр. 9

— И кто же, по-твоему, мог это сделать? — спросил в сомнении Руджеро.

— Другие мафиози, люди из соперничающей «семьи» [5]. Во всяком случае, люди, которые в состоянии послать сюда трех — четырех бандитов, способных чистенько и профессионально выполнить свою работу, не оставив никаких следов. Подумай только, папа говорит, что до сих пор не удалось найти автомобиль «1750». Они его, поди, сожгли, закопали, уничтожили, чтобы наверняка не оставить ни малейшей улики. Кто, по-твоему, способен на такое? Только профессионалы, настоящие гангстеры вроде этого Джардины, а не какие-нибудь там мелкие вымогатели.

Они помолчали, размышляя каждый про себя. Фабрицио был доволен, что дочь комиссара согласилась с его предположением. Руджеро же по-прежнему выглядел несколько ошарашенным: эта новая гипотеза, хоть с виду и логичная, не очень-то его убеждала. Россана это заметила и толкнула его локтем в грудь.

— Ну, давай выкладывай, что у тебя вызывает сомнение.

Руджеро пожал плечами: чем он виноват, если ему не нравится, когда все кажется таким простым и ясным, идет гладко, как по маслу?

— А разве можно быть до конца уверенным, что эта гипотеза правильна?

8

— Чип [6], — проворчал Большой Тото, по прозвищу Баржа, поглядев в свои пять карт с брезгливым видом.

И надо же, чтобы так неслыханно не везло! Сплошное убожество. За весь вечер один только «стрит», да и тот крошечный, как сердце у скупца, а потом карта и вовсе перестала идти. Слава богу, хоть играли по маленькой и он продул только тридцать тысяч или около того. Он вновь бросил взгляд на два своих туза, потом на партнеров, сосредоточенно изучающих карты. Нечего и думать обжулить таких прожженных типов: к сожалению, известно, что ворон ворону глаза не выклюет…

— Ну ладно, чип так чип, — согласились его противники, и Большой Тото открыл карты, не строя никаких иллюзий.

— Два туза.

— У меня четыре дамы.

— Чепуха, парень. У меня «покер» — короли.

Никакой надежды. Комбинации хоть и не ахти какие, но все лучше, чем у него, и блефовать бесполезно и рискованно. Выигравший, подвинув к себе блюдечко с деньгами, опрокинул его на стол и сгреб банк. Баржа проводил взглядом своих водянистых глазок эти несколько быстрых движений его рук, потом демонстративно поглядел на часы, надеясь, что приятели поймут намек. Ему до смерти хотелось прекратить игру, но не пристало проявлять инициативу самому: не по-мужски бросать карты, когда проигрываешь.

— Тебе сдавать, — сказал игрок, сидящий справа, протягивая ему колоду.

Но Большой Тото все же нашел подходящий предлог покинуть игорный стол, причем, похоже, окончательно: время было уже позднее.

— Пойду-ка взгляну на старика, — объявил он, резко поднимаясь, и двое остальных переглянулись, решая, стоит ли продолжать игру без него: ведь играть в покер вдвоем не очень-то интересно.

— Выпьем по стаканчику, — предложил Рыжий. Но Большой Тото уже вышел из-за стола и ударом ноги распахнул еле держащуюся на петлях дверку, ведущую в соседнюю комнату.

Большой Тото включил свет, и скорчившаяся на железной койке фигурка зашевелилась.

— В чем дело?

— Папочка пришел пожелать спокойной ночи тебе, выживший из ума жалкий идиот, — прогремел толстяк, придвинув свою массивную тушу к самой постели.

Старик Пьеро с трудом приподнялся, сел и попытался протереть глаза. При этом надетые на него наручники тоненько зазвенели. Одна пара сжимала ему кисти рук, другая — щиколотки ног, длинная цепь приковывала наручники к спинке кровати. Эти кандалы с него не снимали с самого дня похищения. Сначала он боялся, что от них будут кровавые раны. Но потом увидел, что наручники надели не туго и он может массировать кожу под ними в долгие, нескончаемые часы одиночества, когда его единственным развлечением было лежать и глядеть на маленький квадратик неба, видневшийся в окошке, расположенном очень высоко, под самым потолком. Глядеть и думать свои невеселые думы — ничего больше. Надеяться было не на что. Только в первые часы неволи у него еще оставалась какая-то надежда, он думал, что это похищение, наверно, ошибка, что его приняли за кого-то другого. Больше того, он даже пытался шутить. «Если вы пойдете ко мне домой, — говорил он, — то под решеткой на плите найдете сорок тысяч лир. Вам этого хватит в качестве выкупа?»

Шутка, однако, не имела успеха ни у одного из похитивших его бандитов, окруживших его жалкое ложе. Тот, которого сообщники называли Большим Тото, здоровенный верзила со зверской рожей и ужасным неаполитанским выговором, только зло усмехнулся: «Тоже мне Рокфеллер! Конечно, кто не позарится на твои сорок тысяч, ведь это же целое состояние, не так ли, старина?» Все засмеялись, и представление продолжалось. «Тогда чего же вам от меня надо?» — спросил Пьеро, впервые по-настоящему ощутив беспокойство. О том, что задумали бандиты, ему рассказал все тот же Большой Тото и, увидев, как старик побледнел, громко заржал. «Этого ты не ожидал? Скажи-ка по правде?» — прошипел он, угрожающе ухмыляясь, и придвинул вплотную к нему свою потную физиономию.

С той минуты старик потерял всякую надежду. Живым ему из этой переделки теперь-то уж наверняка не выйти, хотя никто из тюремщиков еще и не соблаговолил сказать, что его ждет. Это было ясно и так, хотя бы по тому, что эти люди обращаются с ним безо всякого уважения. Они лишь поддерживают в нем жизнь, так как он еще может пригодиться для осуществления их планов, — но никак не более того. Скудная и грубая пища, то и дело тычки и пинки, никаких лекарств, никакого ухода, столь необходимых в старости. Ему предоставляли лишь возможность валяться на этой грязной соломенной подстилке и глядеть на квадратик неба в высоком окошке. И думать.

— Все в порядке? Пить хочешь? — спросил Большой Тото, даже, не взглянув на него.

Старика удивила такая необычная любезность. Откуда Пьеро было знать, что бандит просто старается задержаться у него чуть подольше, чтобы не возвращаться за карточный стол. Он еле заметно покачал головой.

— Не хочешь?

— Нет.

— Тебе куда-нибудь надо?

Идиотская фраза. Будто его куда-нибудь пустят, как предлагает сейчас этот висельник! У старого Пьеро было одно желание: забиться в какую-нибудь нору как можно дальше отсюда, где никто не смог бы его найти до конца дней. Но неаполитанец подразумевал под «куда-нибудь» всего лишь тесную грязную уборную с дверью без задвижки, находившуюся по соседству с койкой старика. Туда ему позволялось удаляться — на это хватало длины цепи, приковывавшей его к кровати.

— Нет, — повторил Пьеро, вновь закрыв глаза и желая лишь, чтобы этот человек поскорее ушел.

Но Большой Тото не торопился. Он потер ладонью свой мощно выпирающий желудок, потом решил в тишине и покое выкурить сигарету, с удовлетворением прислушиваясь к тому, что происходило в соседней комнате. Его приятели, очевидно, прекратили игру и говорили, что пора уж залечь спать. С довольным видом толстяк вытащил золотую зажигалку и, резко чиркнув, зажег кончик торчащей у него изо рта длинной сигареты. Он чувствовал себя способным на небывалую щедрость.

— Хочешь покурить? — спросил он, равнодушно взглянув на пленника.

— Нет.

— Эти сигареты без наркотиков. Тут нет марихуаны, — добавил он со смешком.

Старик молчал, глаза у него были закрыты. В эту самую минуту мужчина в зеркальных очках взобрался на карниз. На секунду — другую он застыл в неподвижности, чтобы проверить, не видел ли кто его с улицы. Крыша представляла собой нескончаемую черепичную равнину с высящимися тут и там старыми, ныне бесполезными печными трубами и чердачными окошками. Сквозь густую тьму, пронизанную влажным дыханием близкого, но невидимого Тибра, угадывался промышленный и торговый квартал Портуэнзе. Старые коричневые дома, чередовавшиеся современные и старые заводские цеха, несколько колоколен маленьких, уже много лет не действующих церквушек.