Следствие ведет Россана, стр. 21

— Вы кончили говорить? — деликатно осведомился кто-то ангельским голоском.

Обернувшись, Россана увидела маленького худенького человечка, вопросительно кивавшего на освободившийся телефон. В смущении она улыбнулась.

— Извините, — сказала она, — я немного задумалась.

19

— Значит, договорились? Я могу быть уверена, что вы не бросите меня там одну, как идиотку?

— Иди, иди спокойно, — сказал Фабрицио, ободряюще подмигнув, а Руджеро кивком подтвердил ответ товарища.

— Ну, а ты что скажешь?

Микеле проглотил слюну. Он понимал, что самая трудная роль предназначена ему, и гордился этим, но вместе с тем и чуточку трусил. А вдруг он не сумеет сыграть ее достаточно правдоподобно? Он, конечно, понимал, что Россана выбрала именно его из-за бледности и болезненного вида; но все-таки, значит, она верит в него, и это льстило его самолюбию. Он улыбнулся и сказал, стараясь казаться как можно увереннее:

— Не сомневайтесь, все будет не хуже, чем на сцене!

— Ну, тогда пошли!

В это время у подъезда школы всегда было особенно людно. По ступеням каменного крыльца торопливо пробегали ребята, спешившие на занятия, и Джанфранко, прислонясь к дверной притолоке, как обычно, лениво наблюдал за порядком. Поравнявшись с ним, Руджеро, вместе с Микеле составлявший первую оперативную группу, помахал сторожу рукой:

— Ну, как здоровье? Тебе лучше?

— Немножко получше, но все еще простужен.

Ребята направились к лестнице, и в это время в подъезд вошли Россана с Фабрицио — вторая оперативная группа. Вдруг Микеле, словно падая, прислонился к стене, а Руджеро принялся кричать:

— Скорее, помогите, ему плохо!

— Что там стряслось? — спросил Фабрицио у школьного сторожа.

— Где? О чем ты?

— Да вон там. Кому-то худо.

Но Джанфранко уже услышал шум в глубине вестибюля и, прокладывая себе дорогу среди столпившихся школьников, бросился на помощь Микеле. К нему также поспешили и несколько преподавателей, только что вошедших в школу. Толпа в вестибюле росла на глазах.

— Пора! — шепнул Фабрицио, и Россана, прижимаясь к стене, бросилась в противоположную сторону, к двери в полуподвал.

Куда девалось ее недавнее спокойствие! Она боялась, что Микеле не сумеет как следует разыграть свою роль и ему влетит, боялась, что ее заметят, а больше всего ее пугало, как она вернется наверх: Джанфранко как раз начнет подметать вестибюль. Он всегда около девяти утра, сразу после начала занятий, принимался за уборку. Нужно незаметно проскользнуть на лестницу, а если ее увидят, сделать вид, что она возвращается из канцелярии, с первого этажа. А потом надо успеть в класс к началу второго урока. Все эти опасения и страхи, мешаясь и путаясь, молниеносно проносились в голове. И вот она уже в полуподвальном этаже! Россана приступила к его исследованию не спеша, без суеты, не зажигая света и стараясь не шуметь. Вот котельная, пара каких-то тесных закутков, несколько комнат, заваленных разным старьем, ненужным школьным хламом. По стенам длинных коридоров тянулось множество труб и толстых проводов. Россане показалось, что она попала в настоящий лабиринт, хотя она и знала, что эти подвалы не так уж и обширны. Вдруг дорогу ей перебежала маленькая мышка — видно, появление девочки ее нисколько не испугало, но Россана при виде мышки подскочила от страха. Вообще-то она не боялась мышей, но сейчас нервы были так напряжены, что ее напугала бы и пролетевшая муха.

Бесшумно, стараясь ни за что не задеть, она скользнула в ту часть лабиринта, где царила полная тьма. Эти баррикады, должно быть, прислоненные к стене классные доски; чтобы убедиться, она дотронулась до них рукой и улыбнулась. Отслужившие свою службу, старые, выщербленные доски, вынесенные из классов и отправленные сюда, вниз, на пенсию, в компанию любопытных мышей и непочтительных пауков, ткущих свои воздушные мостики, перекинутые с одного конца доски на другой. Вокруг стояла пропитанная пылью тишина, и уличный шум, приглушенный и далекий, доносился сюда как легкий шорох, лишенный эха. В конце коридор расширялся, в эту его часть вела низенькая ступенька. Россана о нее споткнулась и чуть было не растянулась на цементном полу. Тут она увидела, вернее, угадала в темноте несколько дверей и попробовала толкнуть одну из них. Заперто!

И в ту же минуту ей показалось, что из-за соседней двери она слышит какой-то стон, звук голоса не то человеческого, не то звериного, от которого она оцепенела.

— Кто… кто там? — пролепетала Россана.

Молчание, и эта тишина была страшнее всякого шума. Она затаила дыхание, ей казалось, что там, за дверью, кто-то прислушивается, кто-то устроил ей засаду в сырой темноте этого полуподвала. Россана осторожно сместилась на шаг — два влево: она чувствовала, что достаточно самой малости — и она опрометью кинется отсюда на скорости восемьдесят километров в час и еще, может быть, будет вопить при этом во всю глотку от страха, как самая последняя дура.

— Есть там кто-нибудь? — отважилась она спросить еще раз, и теперь протяжный стон — почти всхлип — вылился в одно еле различимое слово:

— Помогите!

— Дядюшка Пьеро, это ты? — спросила она, прильнув лицом к двери, которая чуточку поддалась — настолько, насколько позволяла цепочка. Заглянув в щелку, Россана убедилась, что ее невероятная догадка оказалась правдой.

«Задача номер один: вытащить его отсюда», — решительно сказала себе Россана и, отбросив всякую предосторожность, поискала выключатель и зажгла электричество. Это была одна из тех слабеньких лампочек, что горят в подвалах, — высоко под потолком, покрытая многолетней пылью и копотью. Но ее света было достаточно. Среди окружающего хлама она нашла то, что ей было сейчас необходимо: боковину от парты, массивного, хорошо выдержанного дерева.

— Теперь уж не делают больше таких вещей, дядюшка Пьеро, — сказала она, обращаясь к закрытой двери, хоть и знала, что старик не слышит ее, а если и услышит — все равно не поймет. Несколько секунд она разглядывала цепочку, тоненькую и проржавевшую, — запор поистине смехотворный.

— Держись! Иду на помощь! — объявила она, высоко занеся доску и выжидая, когда по улице протарахтит какой-нибудь грузовик или пройдет автобус: остановка была как раз перед школой.

От первого удара одно из колец, державших цепочку, сильно погнулось; при втором она не попала по цели, доска лишь скользнула по двери, но от третьего удара цепочка отлетела вся целиком. Блеснула даже маленькая искра, наполнившая сердце Россаны пьянящей радостью.

Она распахнула дверь и склонилась над несчастным стариком, скрючившимся на полу у стены крошечной каморки. Состояние его было ужасным, но у него все же хватило сил и ясности ума, чтобы открыть глаза. Часто мигая, он глядел на нее, пытаясь узнать, и от этого усилия его глаза, уже давно отвыкшие от света, начали слезиться.

— Пока что отложим официальное знакомство, — взяв его за руки, ласково сказала Россана.

Она не знала, что делать: взвалить беднягу на плечи ей было не под силу, но и волочить его по каменному полу через все это нескончаемое грязное подземелье она тоже не могла. Пока что самое главное было — вытащить узника из этой тесной и вонючей норы.

— Ну, смелее!

— Да-да, — пробормотал старик, взволнованный и возбужденный.

Россана чуть не расплакалась, глядя, как он, поднявшись на ноги, пытается пойти, делает мелкие, неуверенные шажки, совсем как ребенок, который только учится ходить, — это было похоже на воскрешение мертвого. Ее переполняла такая радость и волнение, что она даже не вздрогнула, когда вдруг услышала прямо у себя за спиной голос:

— Молодец! А что ж ты теперь будешь делать?

Позади нее стоял Джанфранко с графином воды в одной руке и с топором на коротком топорище в другой. Не отрывая от нее взгляда, он, согнув колени, поставил графин на пол. Собрав все свое хладнокровие, Россана презрительно улыбнулась. Но положение было поистине отчаянным.