Маттиас и его друзья, стр. 3
Дверь открыл сам Пелле.
— Никакого змея в спичечном коробке у тебя не было! — заявил Маттиас. — Это сказала моя мама.
— А вот был! Был! — твердил Пелле Маленький.
— Какой же он с виду?
— Он был розовый, с маленькими черными глазками.
— Так это ж обыкновенный червяк! — закричал Маттиас и подпрыгнул от радости.
Как Маттиас хотел продать Филиппу
Филиппа только и знала — орать да орать. То она кричала оттого, что хотела есть, то оттого, что съела слишком много. А уж если у нее болел животик, от ее крика можно было сойти с ума! Тогда Маттиасу почти хотелось, чтоб Филиппы у них вовсе не было.
— Мама, ну когда она перестанет кричать? — спросил Маттиас из-под кухонного стола.
Завернувшись в одеяло, он катался там взад-вперед по полу — играл в «голубцы». Пол при этом был сковородкой, а «голубцом», ясное дело, он сам. Но Филиппа сегодня так разоралась, что Маттиас вскоре не выдержал.
— Пойду поищу золото! — сказал он, сбрасывая одеяло.
Дело в том, что он коллекционировал золото. Да-да, и занимался этим уже довольно давно. Ведь золото — оно дорогое, да и блестит к тому же!
— Пока, я пошел.
Он уже был в дверях, собираясь помчаться вниз по ступенькам, но тут мама закричала ему вслед:
— Стоп! Стоп! Задний ход! Раз ты собрался гулять, возьми-ка с собой и Филиппу!
— А как я буду искать золото, если возьму с собой Филиппу?! — сердито спросил Маттиас.
— Ничего, как-нибудь, — сказала мама.
Она постелила в коляску две обшитых кружевом простынки и розовое одеяльце, потом положила Филиппу и уже в коляске надела ей крошечную шапочку. Наверное, это была самая маленькая на свете шапочка, годившаяся разве что на апельсин, но Филиппе она оказалась в самый раз.
Потом мама вкатила коляску в лифт и нажала кнопку, на которой было написано «Вниз».
Лифт медленно спустился, и Маттиасу ничего не оставалось, как вытащить коляску из кабины и пойти гулять с Филиппой.
Мама высунулась из окна и помахала ему рукой.
— Иди только по тротуару! — велела она. — Не смей переходить улицу!
Маттиас с унылым видом катил коляску. Весь день был испорчен!
Сначала он шел по своей улице Ванадисвеген. Но потом, дойдя до угла, свернул на Вестманнагатан. Удивительно, но Филиппа молчала. Она лежала, уставившись в небо, словно впервые его увидела. А когда высоко-высоко над нею потянулись провода, Филиппа засмеялась.
Нет, все-таки она была довольно миленькая девочка. У нее уже начали расти реснички. Если бы она не кричала так ужасно, было бы даже неплохо иметь такую сестренку.
На пустынных улицах стояла непривычная тишина. Наверное, было воскресенье. В самом деле — вот и церковные колокола зазвонили.
Маттиас снова завернул за угол и подходил уже к большому пивоваренному заводу, как вдруг Филиппа перестала смеяться, перестала смотреть на небо и закричала изо всех сил. Личико ее покраснело, и по щекам покатились слезы, такие маленькие-премаленькие слезки.
Маттиас поднял откидной верх коляски, чтобы не так было слышно, как она кричит. Но где там! Все равно прохожие все слышали и оборачивались, проходя мимо, а кое-кто даже смеялся.
Ой, как же стыдно было Маттиасу! Бросить бы коляску и удрать! Пелле Маленький так бы и сделал, а Маттиас не решился — все-таки боязно было оставлять Филиппу одну.
В самый разгар этих горестных переживаний ему в голову вдруг пришла блестящая идея. Он продаст Филиппу какой-нибудь доброй тетеньке или дяденьке и получит за нее золото!
Нужно только найти человека, который захочет купить такого крикливого ребенка.
Маттиас снова завернул за угол и вдруг очутился перед настоящим ювелирным магазином, где продавали золотые вещи. Витрина вся искрилась золотыми кольцами, ожерельями и еще всякой всячиной.
Ну, и повезло ему! Лучшего места для задуманного не найти!
Когда он открыл дверь магазина, зазвонил маленький колокольчик. За прилавком стояла тетенька с серебряными волосами и в очках, очень похожая на бабушку Маттиаса.
— Что тебе здесь надо, малыш? — спросила она.
Маттиас поклонился.
— Тетенька, купите у меня Филиппу, — попросил он. — Ей три месяца, у нее уже растут реснички, и вообще она…
— Ты что, продаешь настоящего живого ребенка? — удивилась тетенька.
— Да! Можете сами посмотреть. Филиппа лежит в коляске у дверей.
Тетенька с серебряными волосами вышла следом за Маттиасом и заглянула в коляску. Филиппа кричала не переставая.
— Нет, спасибо, я ее не куплю, — сказала, тряхнув серебряными волосами, тетенька. — От такого шума у меня тотчас заболит голова. И что, она всегда так кричит?
— Да, почти всегда! — тяжело вздохнул Маттиас. — Ну, тогда до свиданья.
— До свиданья, — сказала тетенька и вернулась в магазин.
Маттиас двинулся дальше. Миновав молочный магазин, магазин тканей, он пошел к дому, на котором большими золотыми буквами было написано: «Парикмахерская». Читать, правда, Маттиас еще не умел, но он видел, что буквы из золота, и поэтому решил войти туда.
Ступенек в парикмахерской не было, и Маттиас легко вкатил туда коляску. Парикмахер как раз занес ножницы над головой какого-то дяденьки, собираясь остричь ему волосы. Вдоль стены, дожидаясь своей очереди, сидело много-премного других дяденек. Маттиас низко поклонился парикмахеру.
— Если хочешь подстричься, садись и жди своей очереди! — предложил ему парикмахер.
— Я не хочу стричься.
— Не хочешь стричься? Тогда зачем ты пришел сюда?
— Я пришел, чтобы продать Филиппу. Может, купите ее?
Рука парикмахера застыла в воздухе. Он обернулся.
— Это вон та, что в коляске, продается?!
— Да! — твердо ответил Маттиас.
— Нет, для меня она слишком молода, ха-ха-ха! — рассмеялся парикмахер. — Вот настоящая служанка мне бы пригодилась! Приходи, когда у тебя найдется служанка на продажу!
Но тут другие дяденьки заинтересовались Филиппой. А один — с черными-пречерными усами — поднялся и подошел к Маттиасу.
— Сколько твоей девочке? — спросил он.
— Три месяца.
Дяденька с черными усами внимательно разглядывал Филиппу. По такому случаю она молчала и смотрела на всех большими удивленными глазами.
— По-моему, она мила, — заметил дяденька. — Она часто кричит?
— Часто, почти всегда, — ответил Маттиас. — Потому-то я ее и продаю.
— Я люблю крикливых детей, — заверил его усатый дяденька. — Я всегда мечтал о маленькой крикливой девочке! Сколько она стоит?
Маттиас немножко подумал.
— Десять золотых крон, — помедлив, сказал он. Усатый дяденька вытащил из кармана большой кошелек и стал отсчитывать деньги.
— Ну, золотых крон у меня нет, а серебряные найдутся. Вот, как раз десять!
Немного поколебавшись, Маттиас согласился:
— Ладно, серебряные тоже годятся!
Усатый дяденька отдал ему деньги. Они пожали друг другу руки и оба сказали «спасибо». Маттиас спрятал деньги в карман брючек.
— Могу я взять коляску в придачу? — спросил усатый дяденька.
— Ясное дело. Надо же Филиппе где-то спать! — сказал Маттиас.
Все дяденьки, дожидавшиеся своей очереди бриться, с большим любопытством наблюдали за этой сделкой.
Филиппа молча лежала в коляске и смотрела на незнакомого дяденьку. Она даже засмеялась, бедняжка, ведь она не знала, что ее только что продали.
— Ну, давай попрощайся с Филиппой, — сказал усатый дяденька. — Ведь я ухожу вместе с ней.
Склонившись над коляской, Маттиас взял маленькую ручку Филиппы в свою, погладил бантик на ее маленькой шапочке. Теперь уже маме не придется надевать на нее шапочку…
Ему стало как-то не по себе, хотя в кармане у него лежало столько серебряных крон! Что же он наделал! Неужели он и взаправду продал Филиппу? Как раз теперь, когда у нее отросли реснички и вообще…