Маттиас и его друзья, стр. 26

— Здесь водятся ведьмы, и собаки, и всякая разная нечисть, — нерешительно произнес Маттиас.

— Мама! Мама! — тотчас заревел Калле.

— Да нет, чепуха! Никого тут нет! Я пошутил! — пожалел его Маттиас.

Глубоко вздохнув. Калле вытер глаза.

Пелле, широко расставив ноги и подбоченясь, встал перед ним.

— Скажи: почему ты все время ревешь? Может, ты ногу сломал или живот у тебя болит? И вообще, что с тобой стряслось?

Калле посмотрел на них своими маленькими печальными глазками.

— У меня ведь нет папы! — всхлипнул он.

— А у кого он есть?! — весело возразил. Пелле. — Да и на что они, эти папы, нужны? Я слыхал, будто они страшные надоеды. Хуже всяких мам. Правда, Маттиас?

— Н-да-да! — неуверенно ответил Маттиас. — Может, папы и не такие уж надоеды, но они всегда говорят, что пора ложиться спать.

— Вот слышишь, — обратился Пелле Маленький к Калле.

Наконец по лицу Калле пробежала легкая улыбка.

Маттиасу было так жалко Калле! Ведь за версту было видно, что Калле очень добрый мальчик.

— Мы, может, придем как-нибудь в другой раз — поиграть с тобой, — пообещал Маттиас на прощанье.

И друзья отправились домой к Пелле Маленькому.

Дома Пелле почему-то разобрало ужасное любопытство. Ему захотелось вдруг узнать все про пап.

— О чем они вообще-то говорят? — расспрашивал он.

— О чем? Об автомобилях, о тракторах и всяком разном, — ответил Маттиас. — И еще о львах, о тиграх и обо всем понемножку.

Тогда Пелле подошел к ящику своего комода и стал шуршать бумагами. А потом протянул Маттиасу маленькую пожелтевшую фотографию.

— Это — мой папа! — гордо объяснил он. — Мне мама сказала.

Маттиас долго разглядывал папу Пелле Маленького. Тот улыбался и ничем не отличался от других людей. На макушке у него была надета маленькая шапочка с какой-то дурацкой кисточкой.

— А куда он подевался? — спросил Маттиас, отложив фотографию в сторону.

— Откуда мне знать! — сказал Пелле. — Я никогда его не встречал. А мама говорит, что его и след простыл.

Во время обеда Маттиас рассказал про Калле, который все время мерзнет, из-за всего плачет и страшно худенький! А ножки у него как спички!

— Давай утром пойдем и навестим Калле! — предложил дядя Клумпе-Думп.

— Давай! — согласился Маттиас.

— Ну, а как идут дела? Ты высиживал сегодня яйцо?

— Немножко! Только утром. Долго высиживать — трудно. Так и заболеть недолго, — ответил Маттиас.

Дядя Клумпе-Думп вместо папы

На другой день дядя Клумпе-Думп и Маттиас отправились на Далагатан разыскивать Калле Хлюпика.

Они нашли его сразу, так как он сидел примерно на том же самом месте, что и накануне.

— Хочешь пойти с нами? — спросил дядя Клумпе-Думп.

Калле сразу же согласился. Повеселев, он несколько раз кивнул головой.

— Тогда пойдем, прогуляемся!

Дядя Клумпе-Думп держал Маттиаса и Калле за руки.

Они медленно шли по Ванадисвеген. У пекарни Калле сказал:

— Давай притворимся, будто ты — мой папа!

И еще крепче вцепился в руку дяди Клумпе-Думпа.

Лицо у дяди было счастливым-пресчастливым. Он никогда не был папой, и ему, наверно, было приятно испытать отцовские чувства.

Немного погодя они пришли в Ванадислюнден, и Маттиас показал дяде и Калле Хлюпику городок для улиток. Все улитки, ясное дело, уползли. Некоторые сидели высоко на деревьях, а Астрид и одна Майя заползли в траву.

Калле не мог наглядеться на улиток и их городок.

— Можно поиграть в такую игру, будто они коровки? — попросил он.

— Можно, если тебе охота, — небрежно отозвался Маттиас. — Этот дом с пивной бутылкой вместо двери — церковь, а вон там — больница!

— Если увидишь улитку в толстой бурой раковине, это — Пастор, — сообщил дядя Клумпе-Думп.

— Можешь посадить его в церковь, его место там! — разрешил Маттиас.

Калле, улегшись на землю, заглянул и в церковь, и в дом. Он ни за что не хотел уходить от городка для улиток.

— Можешь покараулить наших улиток! — великодушно позволил Маттиас. — Нам они все равно надоели. Но только запомни: если они заболеют, им нельзя есть голубые цветочки, а не то они мигом умрут.

Маттиас с дядей ушли; Калле же, весь сияя от счастья, остался сидеть возле городка с улитками.

У киоска с мороженым на Свеавеген они наткнулись на злого и недовольного Пелле Маленького. Он умирал от желания съесть мороженое.

Дядя Клумпе-Думп купил им по порции мороженого — ему всегда хотелось, чтобы детям было хорошо.

— Калле Хлюпик сидит в роще и караулит наших улиток, — сообщил Маттиас. — Он гулял с нами, и мы притворились, будто дядя — его папа.

— Давай теперь притворимся, будто ты — мой папа, — попросил Пелле Маленький и схватил дядю Клумпе-Думпа за руку.

Но тут же задумался.

— Раз так, мне надо сбегать домой за шапочкой с кисточкой, такая на моем папе… ну, на фотографии.

— Конечно, раз ты хочешь, чтоб я надел шапочку с кисточкой, я ее надену! — согласился дядя Клумпе-Думп и провел рукой по своему широкому, влажному лбу.

Не успели они и глазом моргнуть, как Пелле вернулся с шапочкой: на самой ее макушке торчала какая-то дурацкая кисточка.

— Надвинь ее на глаза, как у папы на карточке! — приказал Пелле.

Они снова стали прогуливаться по улице Ванадисвеген, и дядя Клумпе-Думп был ужасно смешным в тесной ему шапочке. Пелле Маленькому казалось, что встречные оборачиваются и говорят друг другу:

— Вот как! У этого мальчика есть отец! Прекрасно! Даже если это какой-то чудак в шапочке с кисточкой!

— Обещаешь, — попросил Пелле, расставаясь с ними в воротах, — когда будешь гулять со мной, надевать всегда эту шапочку? Ладно?

После обеда Маттиас отправился в свою комнату и посидел немножко на страусином яйце. Он уже начал терять надежду, что из яйца кто-нибудь вылупится. И уж во всяком случае никакой не страусенок.

— Ты устал? — спросил дядя.

— Да, устал, — признался Маттиас. — Наверное, там внутри ничего нет. Мне так кажется.

— Встряхни слегка яйцо, — предложил дядя Клумпе-Думп.

Маттиас тряхнул яйцо. Внутри загремело и зашуршало.

— Должно быть, там ужасно твердый страусенок! — просиял Маттиас.

— Твердый и шуршащий! — подтвердил дядя.

— Может, проткнем дырочку и посмотрим? — загорелся Маттиас.

— Согласен! — ответил дядя. — Подожди, я тебе помогу. Я знаю один фокус, как не испортить яйцо.

Взяв яйцо в свои толстые ладони, он чуть повернул его и… випс! Оно разломилось пополам на две одинаковые большие половинки.

— Караул! — закричал Маттиас. — Дай посмотрю!

Дядя Клумпе-Думп протянул ему яйцо, и Маттиас чуть не упал от удивления.

— Ой, оно набито тонкой шелковой бумагой!

— Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?!

— Вот уж не знал, что страусят заворачивают в шелковую бумагу! — удивленно произнес Маттиас и осторожно развернул бумагу.

У дяди вид был какой-то странный, и он тихонько хихикал.

— Ой! — взволнованно закричал Маттиас. — Это — вовсе не страусенок. Это — трактор!

Дядя расхохотался так, что у него заколыхался живот.

Тут Маттиас понял, что его разыграли.

— Значит, это яйцо — не настоящее? Это не страусиное яйцо?

— Настоящее, настоящее, только скорее это не страусиное яйцо, а тракторное, — снова захихикал дядя.

Трактор был красный, красивый, с ковшом, который мог вертеться во все стороны, если трактор завести.

Маттиас страшно обрадовался, потому что все его прежние тракторы были старые и поломанные.

— Если бы ты так добросовестно не высиживал яйцо, из него ни за что бы не вылупился трактор! — сказал дядя Клумпе-Думп.