Каныш Сатпаев, стр. 59
II
Вернувшись в Алма-Ату из многодневных странствий по городам и глухим селениям своего избирательного округа, Каныш Имантаевич занялся подготовкой к самому дальнему из своих путешествий. Еще в 1946 году он стал депутатом Верховного Совета СССР и теперь был включен в состав делегации высшего советского органа власти, выехавшей в марте 1947 года по приглашению британского парламента в Англию...
Пробудился он рано, мгла за окном едва начала редеть. Густая, прямо-таки негородская тишина стояла в номере отеля. Но не спалось Канышу Имантаевичу. Сколько ни пытался он заснуть вновь, ничего не выходило — стоило ему смежить веки, как вновь перед глазами возникали силуэты далеких родных гор, бесконечные просторы степей. Не выдержав, он наконец поднялся с кровати и подошел к окну.
Предутренняя столица Англии терялась в густом сизом тумане. Только кое-где смутно прорисовывались в этом мареве каменные громады, похожие на борта гигантских дредноутов. Канышу Имантаевичу вспомнились белые ночи Ленинграда. Когда академик попадал на берега Невы в сезон белых ночей, он часами мог сидеть у окна гостиницы — город, словно взвешенный, безмолвно стоял в легкой дымке. Здесь этого ощущения не было — Лондон действовал подавляюще.
Когда ему сообщили о предстоящей поездке, Сатпаев усмехнулся: а что, если ему припомнят в Англии тот прием, который оказали британским дельцам в Джезказгане осенью семнадцатого года?.. Там помнят, наверное, и об отказе Советского правительства в тридцатых годах допустить англичан «кое-что поковырять в прибалхашских и более отдаленных пустынных безводных степях». А теперь он, коренной степняк, сын кочевника, действительно «поковырявший» в этих краях, прибывает в Англию как почетный гость правительства. И его встречают по всем правилам международного этикета. Вот уж действительно времена меняются...
Советских парламентариев в первый же день их пребывания в Лондоне принял премьер-министр Эттли. Но то был подчеркнуто официальный прием, и гостям трудно было сразу составить представление об англичанах. Они смогли сделать это после встреч с металлургами Шеффилда, жителями Эдинбурга и Стратфорда. Напоследок советских парламентариев пригласил к себе Уинстон Черчилль, недавно ушедший с поста премьера и теперь возглавлявший оппозицию. Принимая делегацию Страны Советов в своем доме, он вел себя подчеркнуто любезно и всем своим видом говорил: я самый большой друг России в Англии. Словно не было незадолго до этого его речи в Фултоне, в которой он призывал к непримиримой борьбе с коммунизмом. Черчилль держался как самый миролюбивый и доброжелательный джентльмен.
Согласно английскому обычаю гости располагались группами с бокалами в руках; стульев в зале не было, лишь возле стен стояли мягкие кресла. Лакеи разносили на подносах сандвичи и предлагали напитки.
Хозяин дома произнес краткий приветственный спич и закончил речь с присущим ему юмором:
— Словом, приглашаю вас на время снять маски официальности и броситься на сандвичи с обычным русским наступательным напором!
Несмотря на старания устроителей приема, оживленной беседы не получалось, — за короткими вопросами следовали односложные ответы. Разделившись по двое-трое, гости негромко разговаривали, в каждой группе присутствовал кто-то из англичан, Каныш Имантаевич стоял в обществе «трех китов поэзии», как он шутя назвал членов делегации, известных поэтов Константина Симонова, Самеда Вургуна и Миколу Бажана. В это время к ним приблизился Черчилль, и Сатпаев ощутил на себе его цепкий взгляд. Повернувшись к экс-премьеру, он вопросительно взглянул на него.
— Мистера Черчилля интересует ваша национальность, — пояснил переводчик.
— Скажите, что я казах.
— Казак?.. Впервые вижу такого казака. Вы меня удивляете.
— Простите, сэр, — сказал Каныш Имантаевич, мягко улыбнувшись, — вы путаете меня с русскими казаками. Я потомок кочевников, гражданин Казахской Социалистической Республики...
И он сжато рассказал о своем народе и географическом расположении казахских земель.
— Скажите, все ли казахи такие богатыри? — спросил Черчилль.
— О нет, среди казахов я самый маленький, — в тон ему ответил академик.
Черчилль благодушно рассмеялся, шутка понравилась ему.
— Странно, — сказал он, чуть помедля, — англичане меня считают знатоком России, но я о вашем народе никогда не слышал. Тем более другие из моих соотечественников ничего не знают о казахах.
— Раньше их называли киргизами, — объяснил руководитель делегации, включившись в беседу. — Только в советское время они вернули себе свое истинное название. Казахи сейчас один из процветающих народов Советского Востока.
— Вынужден поправить господина Черчилля, — мягко сказал Каныш Имантаевич, повернувшись к переводчику. — Среди ваших соотечественников есть люди, которые достаточно хорошо знали о нашем народе...
— Неужели? — снова оживился хозяин дома.
— Да, сэр. Три-четыре десятка лет назад в Лондоне действовало акционерное общество Атбасарских медных копей, которое успешно занималось у нас в казахских степях поиском медных руд.
— Удивительно! Значит, английский капитал дошел и до ваших степей! Уму непостижимо!
— Но мы сумели самостоятельно достичь гораздо более впечатляющих результатов в освоении собственных недр, — с вежливой улыбкой заметил президент академии...
И во время этого путешествия Каныш Имантаевич остался верен себе. При посещении Британского музея он заинтересовался образцами медносодержащих пород из английских колоний в Африке. Покидая выставку, он оставил сотрудникам музея адрес Института геологических наук в Алма-Ате.
Через несколько месяцев в столицу Казахстана пришел по почте объемистый тяжелый ящик с минералами. Так коллекция института пополнилась отличными образцами белого халькопирита, халькозина и других рудных минералов Африки...
Позднее Канышу Имантаевичу не раз предлагали поехать за рубеж. Но он неизменно отклонял подобные приглашения, считая заграничные вояжи бесполезной тратой времени. Не терпя праздности ни в чем, он и здесь оставался верен себе. За все годы, прошедшие после поездки в Англию, он побывал только раз в Китае. Лишь в 1963 году его увлекла возможность выступить на международном геологическом конгрессе в Дели — в программу этого форума был включен как один из основных его доклад об успехах металлогении в Советском Союзе. Но эту поездку вскоре пришлось отложить. Подготовленные тезисы доклада стали последней научной работой академика...
III
Давно назрела необходимость широко обсудить проблемы изучения и освоения Западного Казахстана, развития его производительных сил. Геологи уже много лет вели изыскания в этом обширном крае, куда входили Актюбинская, Гурьевская, Уральская и недавно организованная Мангышлакская области. Результаты долгой работы разведчиков недр нуждались в глубоком научном осмыслении. После тщательной подготовки в 1949 году в Гурьеве открылась выездная сессия Академии наук республики.
Через несколько месяцев ученые в том же составе собрались на выездную сессию в Караганде, где Сатпаев выступил с докладом «Центральный Казахстан — важнейшая сырьевая база цветной металлопромышленности в СССР». Только на сей раз для обсуждений были приглашены специалисты других ведомств.
В последующие годы подобные сессии состоялись в Усть-Каменогорске, Кустанае, Джезказгане, снова в Караганде... Перед каждой из них стояли самые актуальные вопросы, которые выдвигала жизнь. Роль Каныша Имантаевича на всех стадиях обсуждений была без преувеличения центральной. Выявить проблему, охватить все ее грани, назвать докладчиков и темы их выступлений, привлечь к дискуссии самых крупных руководителей заинтересованных министерств и ведомств, от которых зависело в дальнейшем решение проблемы, — все это определял президент Академии наук.
Вообще-то он не был любителем заседаний, хотя ему по долгу службы и по роду многочисленных обязанностей привелось на своем веку побывать на сотнях собраний. К тому же ему приходилось сидеть, как правило, не в зале, а в президиуме. Близкие друзья спрашивали академика, как ему удается без признаков утомления выдержать многочисленные дебаты. Улыбаясь, он отвечал не то всерьез, не то в шутку: «А я неинтересных докладчиков вовсе не слушаю. Просто ухожу в себя, обдумываю свои дела. Потому и не устаю, ведь работаю...» А когда оратор был интересен академику, этого нельзя было не заметить: Каныш Имантаевич поворачивался всем корпусом к говорившему и голову держал при этом как-то необычно, чуть наклонив ее вперед. Фоторепортеры запечатлели несколько таких характерных для него моментов.