Каныш Сатпаев, стр. 20
И еще одно важное событие произошло тем летом в его жизни. После долгих раздумий он решается связать свою жизнь с избранницей сердца — Таисией Алексеевной Кошкиной. Он знал ее еще по Семипалатинску, когда Тася работала в учительской семинарии лаборанткой. Потом они встретились в Томске, в аудиториях технологического. Учились вместе, даже специальность у них оказалась одна и та же. Долго Каныш не решался на этот шаг... Но чувства молодых людей взяли верх. И из Томска они отправились вместе. Перед ними открывалась бесконечная дорога жизни. Они были счастливы. Они были готовы без остатка посвятить себя борьбе за воплощение своих идеалов, за процветание Родины.
Часть вторая
Большой Джезказган
...В поисках минералов играет роль не только увлечение, азарт, удача или «фарт», как говорят искатели золота на Урале. Нет, поиски минералов связаны с глубоким, часто инстинктивным пониманием природы, умением по мелким признакам догадаться о том, что можно найти, по изменению зерна породы вовремя заподозрить возможность жилы, по изменению окраски предположить скопления цеолитов, по обломку сообразить, где должно быть коренное место.
Тонкая наблюдательность естествоискателя и большой опыт нужны в этом деле, и не все делаются хорошими искателями, и не всем «везет».
Первые тропы
I
Только какой-то месяц в году Улутауская степь может очаровать путника — весной вся она покрывается нежным малахитовым ковром, причудливо вытканным яркими соцветиями. Там и сям темнеют густые кусты кокпека. Блестки шайыра и баялыша то и дело проглядывают в зарослях полыни, и ярче всех горят под жарким степным солнцем разлетевшиеся повсюду брызги алого мака.
Собрав влагу тысяч ручейков, выходят из русла речки, разливаясь все шире. Но как же короток этот праздник! Не успеют отцвести, войти в полный рост буйные травы, как снова степь укрывает бурый, безотрадный для глаза полог. Горячие ветры из Голодной степи и Каракумов иссушают растительность. Степь замирает, так и не покрасовавшись вволю.
Особенно тяжело здесь летом. Голая равнина начисто выжжена. Кажущееся бездонным небо пугает своей прозрачностью и отрешенностью. Как благодати жаждет путник хоть слабого дуновения ветра. Но вот он налетел, пахнув зноем, раскаленным дыханием горячей пустыни, и все живое прячется и замирает. Где речки, через которые весной было не найти брода?! Вода темнеет лишь в глубоких лощинах да кое-где по пересохшим руслам. Только там и сохраняется зеленый наряд. Но такие места встретишь здесь очень редко. За долгие месяцы зноя степь успевает так выгореть, что осенью она кажется не только суровой, но и безжизненной... Таким впервые увидел место своей будущей работы и Сатпаев.
После окончания института Канышу не сразу пришлось отправиться к месту службы. Сначала он поехал в Кзыл-Орду — тогдашнюю столицу республики. Центральный Совет народного хозяйства (КазЦСНХ) направил молодого инженера в распоряжение Атбасарского треста цветных металлов.
Хотя «владения» этой организации находились на территории Казахстана, по административной линии она подчинялась Всесоюзному Совету Народного Хозяйства. Правление треста находилось в Москве. Потому чете молодых геологов поначалу пришлось ехать в столицу.
Атбасарский трест цветных металлов организовался 10 июня 1925 года по специальному постановлению Совета Труда и Обороны СССР. К нему относились два комбината: Спасский, в который входили Карагандинский угольный бассейн, Успенский медный рудник, Спасский медеплавильный завод и Карсакпайский комбинат, который состоял из строящегося Карсакпайского медеплавильного завода, Байконурских угольных шахт, медных рудников Джезказгана и свинцового месторождения Кургасын. По сегодняшнему административному делению, это громадная территория примерно в восемьсот километров в окружности.
Руководство треста сразу же назначило Сатпаева начальником геологического отдела. Таким образом, ему была вверена вся разведывательная и поисковая служба на огромной территории. Мало того, он стал кандидатом в члены правления (а через год его избрали членом правления треста). Так в один день вчерашний студент сделался главным специалистом большого многоотраслевого хозяйства, охватывающего своей деятельностью территорию, равную целому небольшому государству. Почетная, но и трудная миссия. Особенно для его двадцати семи лет и почти полного отсутствия опыта работы по специальности. Таисия Алексеевна пока осталась работать в Москве, в правлении треста.
А Каныш не стал долго задерживаться в столице. Оформив разного рода документацию по новой должности, он отправился в путь.
О тогдашних связях Джезказгана с внешним миром рассказывают документы Атбасарского треста, хранящиеся в Центральном архиве ВСНХ СССР: «...Дороги вовсе отсутствуют. Надежная связь — верблюды, но они в руках местного туземного населения, которое не всегда доброжелательно. По нашим расчетам, на руках у киргизов имеется около тысячи бричек и полутора тысяч верблюдов. Если сумеем привлечь половину их в наше дело, то можно считать проблему с транспортом уже решенной. К сожалению, такой уверенности у нас пока нет. Местное население пока считает выгодным заниматься охотой за сусликами. Ведь это ремесло особо поощряется продовольственным снабжением от заготовителей».
Из Москвы он выехал поездом. Через несколько дней пересел в другой, курсировавший по дороге Оренбург — Ташкент, и сошел с него на станции Джусалы, ближайшей к Карсакпайскому заводу. Руководство Атбасарского треста выбрало Джусалы как перевалочную базу. Все грузы, прибывавшие для завода, разгружались здесь и доставлялись верблюдами и лошадьми на расстояние 430 километров.
К моменту приезда Сатпаева на станции царило необычное оживление: вдоль построенной недавно трехкилометровой ветки с разгрузочной площадкой высились горы все прибывающих грузов — оборудование, лес, строительные материалы, всевозможные ящики. На склонах близких холмов в ожидании поклажи стояли караваны верблюдов. Сотни рабочих сортировали эти груды добра. Всякого рода посулами агенты треста вербовали людей, составляя договоры по найму, отправляли специалистов в Джусалы.
Правление треста старалось до конца использовать погожее время и перебросить как можно больше материалов. На пути от Джусалы к заводу появились 18 пикетов для верблюжьих караванов. На каждом из них имелся достаточный запас воды и фуража. И вдоль всей дороги, прорезающей пустыню, были вырыты глубокие колодцы.
Главный геолог треста не стал выбирать транспорт — с детства привыкший к спине двугорбого, он с удовольствием пустился в путь с верблюжьим караваном.
«Хорошо помню Каныша Сатпаева — молодого, застенчивого, обаятельного, — рассказывал позднее бывший погонщик Шенеу Далабаев. — Помню потому, что был он первым инженером-казахом, которого я увидел в наших краях... Подходит он ко мне и вежливо, будто стесняясь, просится попутчиком. Я, конечно, заинтересовался его внешностью — инженера сразу видно по одежде и манере речи. Говорю: «Что несет тебя в наши края?» Он отвечает: «Еду работать». — «Надолго ли, месяца на два?» — «Нет, насовсем, отагасы 13. Возьмите попутчиком». — «Возьму, конечно, если не убежишь с полдороги. Знаю вас, спецов... Немало я перевидел их. Приедут, поживут, а потом словно ветром сдуло...»
Караванная дорога до Карсакпая представляла собой скучное зрелище: бесконечная голая степь с однообразными приземистыми сопками. А людей увидишь, если посчастливится встретить на пути караван. От жилья до жилья долгий дневной переход. Пикеты — низенькие саманные домишки, тесные и темные. Вода в колодцах солоноватая, еды в дороге не найдешь даже за плату — если не запасся сам, будешь голодным до самого завода. Изредка в отрогах холмов видны табуны антилоп. Они хозяева этих мест, но настолько застенчивы, что взирают на гостей только издали.