Несгораемая страсть, стр. 18

— Киска?

Она заставила себя взглянуть на него. Его лицо было непроницаемым.

— Что?

Шкаф протянул руку и одернул край одеяла.

— Ты снова раскрылась, — пояснил он.

Кизия невольно засмеялась.

— Я не хотел подсматривать, — добавил он, склонив голову. Уголок его рта пополз вверх в намеке на улыбку. — Если только ты не прячешь там что-то такое, чего я не видел прошлой ночью.

У нее перехватило дыхание при воспоминании о нежности, с которой он любил ее прошлой ночью. Что-то, чего он не видел? Да он делал с ней все, разве что в микроскоп не разглядывал! И если на ее теле остался хоть один участок, которого он не касался бы руками или губами, она понятия не имеет, где это!

— Нет, наверное, — согласилась она еле слышно.

Снова воцарилось молчание. Опустив взгляд, Кизия взяла салфетку с подноса и начала ее разворачивать.

— Может, мне уйти, — тихо сказал Шкаф.

Кизия резко подняла голову. Я все испортила, — мелькнула у нее мысль. Не важно, что она знала… была уверена!.. что прошлой ночью доставила ему настоящее удовольствие. Это было вчера. А сегодня она ведет себя как полная дура.

— Почему? — спросила она.

— Потому что я явно действую тебе на нервы, малыш. Тебе нужно некоторое время побыть одной. Я понимаю. Но я так долго ждал, пока ты проснешься…

— Нет! — возразила Кизия, когда Шкаф попытался встать. — Нет, пожалуйста. Не уходи, Шкаф. Я не… нервничаю.

— Нет?

Она поморщилась.

— Ладно, — призналась она, поняв, что ее ответ не вызвал у него доверия. — Может и нервничаю. Но не из-за тебя. А из-за себя самой!

Шкаф поерзал на краешке кровати. Он набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул. В конце концов он тихо спросил:

— Ты не могла бы объясниться, Кизия Лоррейн?

Да, конечно. И может, если она сумеет объяснить все ему, это поможет ей самой разобраться.

— Киска? — он приподнял ее подбородок кончиком указательного пальца.

— У меня… плохо… получается, Шкаф, — сказала Кизия.

— Что?

Она взмахнула рукой, не желая вдаваться в подробности.

— Ну, это!

— То есть, просыпаться рядом с мужчиной после того, как занималась с ним любовью ночь напролет?

— Да.

— Вижу. — Шкаф кивнул. — И что именно, по-твоему, плохо у тебя получается, пробуждение или любовь?

От нежности в его голосе она чуть было не раскисла. Но солгать ему не осмелилась.

— Кроме Тайрелла…

Он заставил ее умолкнуть, приложив палец к ее губам. Его темные глаза гневно вспыхнули.

— Я не хочу даже слышать о нем, Кизия, — резко сказал он. — Не сейчас. Не в это утро.

Она слегка подалась назад, испуганная его внезапным гневом, но все же полная решимости довести свое признание до конца.

— Что ж, я тоже не хочу говорить о нем, — продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Не сейчас. Никогда больше. Но мне нужно, чтобы ты знал… понимал… что кроме него ты единственный мужчина, с которым я была близка. Поэтому, если я не знаю, что делать или как себя вести…

— Ох, малыш, — воскликнул Шкаф, качая головой. — Ох… малыш.

Кизия уставилась на него во все глаза. И затаила дыхание.

— Ты знал, правда? — прошептала она.

— Что знал? Что я у тебя первый после… — Он не мог произнести это имя.

Она кивнула.

— Нет. Не совсем. Но какой-то частью души… надеялся. И это означает, что часть моей души оказалась чертовски эгоистичной.

— Эгоистичной?

— Ты рассказывала, что происходило между тобой и… — снова он пропустил имя, — …вне кровати. Ну, я не думаю, что в постели было намного лучше. Поэтому надеяться на то, что это был весь твой опыт… эгоистично.

У нее перехватило горло. Она торопливо заморгала, борясь с подступающими слезами.

— Ох, Шкаф…

— Не надо плакать из-за меня, киска, — хрипло сказал он, схватив салфетку и поднеся к ее глазам. — Пожалуйста. Потому что если уж говорить о том, кто что не умеет, так это я не умею справляться с женскими слезами!

Возможно, в его признании и была часть правды. Но с каким видом он это произнес! Настроение Кизии совершенно изменилось, и она тихонечко рассмеялась сквозь слезы.

— Эй, — сказала она через секунду, отобрав у Шкафа салфетку. Когда их пальцы соприкоснулись, по ее телу пробежали мурашки. — Дай, я сама лицо вытру.

— Незачем вытирать, — ответил Шкаф. Его легкомысленный тон странным образом не вязался с выражением глаз. — Просто промокни здесь и здесь.

На этот раз Кизия засмеялась в полный голос.

— Теперь лучше? — спросила она.

Шкаф улыбнулся, морщинки в уголках его рта стали глубже.

— Гораздо лучше.

Кизия положила салфетку на колени и начала изучать содержимое подноса. Предложенный ей завтрак включал в себя чашку свежих ягод, несколько тостов, обильно смазанных маслом, и кружку черного кофе, уже начавшего остывать.

— Выглядит очень заманчиво, — честно призналась она. Затем, решив сохранять шутливый тон, продолжила, — Хотя один недостаток надо бы исправить.

Шкаф нахмурился.

— Скажи, какой?

Кизия взмахнула ресницами.

— Где же чувство опасности? — спросила она, напомнив о его странной теории, которую они обсуждали накануне. — Если ты, конечно, не украл эти ягоды с поля, охраняемого толпой вооруженных ку?клукс?клановцев и их фанатичных…

— Ой, перестань, — хмыкнул Шкаф.

— А если не перестану?

— Тогда не получишь кусок шоколадного торта.

У Кизии заурчало в животе.

— Где шоколадный торт? — спросила она, мысленно облизываясь. Шоколад был ее слабостью.

Шкаф хмыкнул снова.

— Если ты не соврала насчет той прелестной коробочки, которую принесла с собой прошлым вечером, у нас определенно будет шоколадный торт.

Прелестная коробочка…

Господи, совсем из головы вылетело.

— Точно, — пробормотала она. — Обещанные… сладости.

— Которые мы так и не попробовали.

Шкаф посмотрел на ее грудь. Кизия перехватила его взгляд и торопливо подтянула одеяло.

— По-моему, я ничего не потерял.

Топазовые глаза встретились с карими.

— Я рада, — сказала Кизия после недолгого молчания.

— Если честно, — Шкаф внимательно изучал рисунок на ткани, прикрывающей ее бедра, — сегодня утром я чувствовал себя совершенно сытым.

Она выдержала его взгляд в течение нескольких мгновений, а затем накинулась на еду. Ее собеседник молчал, рассеянно поглаживая ее ногу через одеяло.

— Думаю, я бы легко привыкла к этому, — сказала наконец Кизия, пытаясь не замечать сумасшедший ритм своего сердца.

— От тебя требуется совсем немного.

Кизия в растерянности на него взглянула.

— Скажи одно слово, киска.

— Одно… слово?

— Ага.

— Гм… — задумалась она. — Тортик.

— Не-а.

Она затаила дыхание, заметив выражение, промелькнувшее в глубине его глаз. Но все же сделала следующую попытку.

— Как насчет… пожалуйста?

Ральф Букер Рэндалл замер. Выражение его лица стало серьезным.

— Нет, киска, — спокойно ответил он глубоким и волнующим голосом. — Это слово «да».

Седьмая глава

— Итак, он попросил твоей руки.

Кизия подавила вздох. Это ошибка, — подумала она. Три дня отпуска, проведенные с якобы больной мамой, оказались ошибкой. Разговаривая по телефону, она могла обходить стороной опасные темы. Но с глазу на глаз…

— Кизия?

— Что?

— Нечего «чтокать», юная леди. Не притворяйся, что не слышишь меня. Разве Ральф Рэндалл не предложил тебе пожениться еще месяц назад?

Кизия взглянула на мать. Элоиза Бакстер была красивой женщиной, с кожей цвета корицы, седеющими волосами и светло-карими глазами. Она была замужем в четвертый раз. Первый ее брак распался через шесть месяцев. Второй, с отцом Кизии, длился шесть лет. Третий бросок в пучину семейной жизни оказался неожиданно счастливым, но закончился трагедией, когда ее муж попытался помешать ограблению и был застрелен шестнадцатилетним наркоманом.