Моя Крепость, стр. 34

Глава VIII

— Это будет наше первое появление на виду у народа. И особенно — лиц духовных. Эта встреча для нас значит почти столько же, сколько представление королю. Аббатство Святой Анны — одно из наиболее влиятельных в Англии, хорошие отношения с ним могут обеспечить защиту от явных и тайных врагов...

— Мой дорогой, мне это не менее ясно, чем тебе. Однако вижу твои сомнения. По-твоему, поездка опасна?

— Опасны для нас любые тесные контакты с местными властями. У нас есть тайны, которые в злых руках погубят и меня, и всех близких мне людей. Любовь моя, ты же знаешь, что есть исповедь?

— Ты опасаешься, что я признаюсь кому-то из духовных лиц, что не хранила верности своему мужу?

— Не так уж это и забавно, милая... Тем более, что для примитивных умов слово «верность« относится именно к постельной стороне дела...

Нет, твоей исповеди я не боюсь, ты сама знаешь, в чем и как каяться. И вряд ли кто из этих монахов осмелится задать графине Арден вопрос, с кем она спала, а с кем нет. Я опасаюсь навязчивости монахов по отношению к Родерику.

— А ты в самом деле уверен, что ему следует ехать со мной?

— Да, рискованно. Но, во-первых, это он сам придумал. А во-вторых, приезд достойной матери с высокородным сыном произведет лучшее впечатление, чем визит одинокой дамы. У аббата могут возникнуть самые нежелательные сомнения: например, что у графини нелады с мужем. И он захочет вникнуть, расспросить, вмешаться... Семейная жизнь знатных лордов — хлеб святош. А цветущий, здоровый, учтивый отрок — свидетельство супружеского благополучия.

— Думаю, дорогой, на него можно положиться. Этот мальчик все понимает. Он умен не по годам и хорошо воспитан.

— Он слишком доброжелателен к людям, поэтому может излишне пооткровенничать. К тому же Родерик сам мечтает быть настоящим христианином или, по крайней мере, выглядеть таковым. Добрые, бескорыстные святые отцы могут произвести на него впечатление. Ни при каких обстоятельствах мальчик не должен исповедоваться нигде, кроме нашего дома — когда будет кому.

— Мы предупредим его.

— Не только. Отказать священнику, требующему исповеди — скандал.

Надо, чтобы ни у кого из монахов не было случая заподозрить его в каких-либо грехах... Тебе придется постоянно придерживать его при себе — например, как пажа для услуг. И вообще, мне почему-то кажется, что образ моей доброй графини, у которой даже горничные осмеливаются вступать в воинские отряды, не подходит для этого путешествия.

— Вот как? Мой образ вас чем-то не устраивает, милорд?

— Вот именно. В аббатство Святой Анны должна прибыть богатая, высокородная, высокопоставленная и высокомерная леди Арден, чей неслыханно щедрый дар монастырю свидетельствует не о кротости и смирении, а скорее о нечестивой гордыне.

— И ты думаешь, милый, это понравится святым отцам?

— Не понравится, но и не удивит. С тобой будут очень почтительны, осторожно заведут речь о христианских добродетелях и милосердии, но не посмеют поучать или увещевать. А ты от таких проповедей немного смягчишься, соизволишь, может быть, подарить беднякам пару горсточек серебра или велишь накормить нищих за твой счет... 

— Я поняла. Ну что ж, постараюсь войти в образ. Только бы мальчик не испугался такой мегеры и не пытался восстановить справедливость, по своему обыкновению.

— Это еще не все. С тобой будет не только Родерик, но и не менее десяти рыцарей.

— Десять?! Зачем? Разве дорога до Ноттингема настолько опасна?

— Ну, небезопасна, конечно. Вспомни тех злодеев, что захватили Давида с дочкой. Но не в этом дело. Большая свита отпугнет от вас всяких назойливых проходимцев. Вам придется где-то остановиться, провести день-другой в городе, если в монастыре уже нет подходящих для леди Арден гостевых покоев. Если у аббата найдется, где принять таких высоких гостей, охрана сможет оставить вас и осмотреть город. Всегда полезно знать обстановку. Но если остановитесь в Ноттингеме, рыцари должны быть на страже.

— Ты предполагаешь, на нас кто-то попробует напасть?

— Не на вас. На них. На таких праздничных сборищах, каждый петушок с золотыми шпорами сам себе кажется непобедимым рыцарем и ищет, с кем бы подраться. Турнира в Рождество, правда, не ожидают, но местная и окрестная молодежь явится все равно, все наряженные в железо и с оружием. Даже Родерика могут вызвать на поединок, чего я ни в коем случае не могу допустить. Он незаурядный боец, даже в его тринадцать, но скрестить мечи с провинциальными забияками — урон для его чести. А уж к гвардейцам непременно будут приставать. Надо избежать этого.

— Как?

— Замаскироваться. Вместо блестящих молодых рыцарей покажем им злых, закованных в латы, прячущих лицо наемников. С солдатами, да еще занятыми охраной, не задираются. Себе дороже.

— Вы, милорд, планируете обыкновенную рождественскую прогулку как военную операцию во враждебной стране, — Леонсия, которой уже наскучили стратегические лекции мужа, пожала плечами. — Вы бы еще послали вперед разведку, выделили резерв и провели отвлекающие маневры...

— Напрасно шутите, моя леди. Разведку я действительно вышлю. Уж очень настораживает меня этот лес, что тянется до самого Ноттингема. Я до сих пор не знаю, кто все-таки были эти бандиты, уничтоженные нашим доблестным Торином два месяца назад. Самое удивительное, что в деревне о них даже не слышали. Ни единого упоминания! Никто не искал пропавших. Ничьи мужья, отцы не затерялись в лесу. Значит, не местные. Это был чей-то отряд! И этот кто-то все еще существует.

Лорд Арден встал, прошелся по комнате и продолжал:

— Хотите знать, что мы сделаем, моя леди? Мы не станем ждать трех монахов из Баттериджа. Пока они еще крестят младенцев и венчают молодоженов, я пошлю Торина с Джоном Барретом в Ноттингем. Они доберутся до самого монастыря, посмотрят, есть ли там место и если нет, снимут жилье. Джон останется там и подождет остальных. А Торин вернется через два дня — к тому времени эти достойные иноки навестят замок, с благодарностью примут мое золото и обрадуются, узнав, что высокородная графиня и, что важнее, пятеро вооруженных рыцарей будут сопровождать их в родную обитель.

— А какой в этом смысл? Наоборот, снятый заранее дом дасть понять всяким... ну, этим самым, что я еду с дарами для Святой Анны.

— Вот именно! Джон будет знать, что ты прибудешь через два дня. Ему нетрудно будет рассчитать, как движется через лес груженая телега, он много раз возил с рынка товары.

— Джон?! Ты подозреваешь, что он служит разбойникам?

— Что я подозреваю — это дело другое. Но если кто заинтересуется твоим путешествием, то Джон Баррет — тот человек, у которого можно об этом узнать. Да и монахам будет известно то же самое. Слух о моей щедрости должен разнестись широко!

— И чем это нам поможет?

— Через два дня, в точности как планировалось, пятеро рыцарей повезут через лес большую, тяжелую повозку. В ней, как легко понять, будут сидеть графиня с сыном, три святых брата и сундук с золотом.

И на них обязательно нападут.

— Почему ты так уверен?

— Трудно объяснить. Просто очень долго в молодости я гонялся за разными бандитами, а потом учил этому других — Торина, в частности.

Разбойники бывают разные. Чаще всего это просто голодные мужики, нашедшие легкий путь прокормить свои семьи, когда земля оскудела или их сгоняют с земли... Иногда на большую дорогу выводит месть, а иногда — даже поиски приключений. Но на ювелира с дочерью напали, чтобы ограбить. Их знали в лицо. Более того, бедного Давида пытали, чтобы узнать, где у него еще есть драгоценности. Там было семеро хорошо вооруженных латников — ночью, закопав трупы, Гарет привез их снаряжение и поверь мне, его не в сельской кузне ковали.

— Вы думаете, милорд, что на вашей земле расположилось чужое войско?

— Опять насмешничаете, миледи? Но вы почти угадали. Не войско, правда, и не на моей земле и, может быть, не совсем чужое...