Одержимый, стр. 43

В дверь постучали.

— Вот вы здесь сидите и ничего не знаете! — Птаха просунул голову в каюту. — Давно в цирке не были? Мы рванулись наверх. По дороге Птаха сообщил, что капитан порта попросил Чернышёва расчистить ото льда бухту, а это зрелище получше всякого цирка, потому что туда пускают по билетам, а здесь бесплатно.

Не очень, пока что, понимая, мы выбрались на бак, откуда доносился сочный смех Корсакова. Никита стрекотал кинокамерой, а по бухте, усиленный динамиком, гремел голос Лыкова:

— Ни уклейки вам, ребята, ни хвоста!

Разобравшись, в чём дело, мы стали свидетелями редкостного спектакля. На залитом утренним солнцем льду бухты мирно пристроились у лунок человек двести любителей-рыболовов.

— … все наши, но одно дело — тралом в море, а другое — на удочку, — комментировал Птаха. — Клюёт здесь трам-тарарам, не успеваешь вытаскивать!

Дав предупредительный гудок, «Семён Дежнев» начал разгонять лёд.

— … его сейчас нужно ломать, пока он слабый, — продолжал Птаха. — Топай, топай, кореш!

Лёд расползался. На баке стоял хохот: сбежавшиеся «на цирк» матросы подавали советы отчаянно сквернословящим любителям рыбалки. Одни грозили судну кулаками, другие с проклятиями подхватывали деревянные чемоданчики и бежали к краю бухты, а третьи, сидя к нам спиной, мужественно не обращали на приближающееся судно внимания до тех пор, пока лёд не начинал плясать под их ногами. Один из них, самый упорный, демонстративно вытащил из кармана клок ваты и сунул в уши.

«Семён Дежнев», который и так шёл на самом малом, остановился в нескольких метрах. На крыло мостика из рулевой рубки выскочил Чернышёв и проорал в мегафон, образно именуемый «матюгальником»:

— Птаха, спусти шторм-трап и прочисть этому барану уши!

— Как бы не так, — ухмыльнулся Птаха. — Для тебя он, может, и баран, а для нас, вознесенских, Сан Саныч, директор ресторана. Филя, доложи Архипычу, пусть сворачивает.

Выслушав донесение Воротилина, Чернышёв что-то ему сказал, спустился с крыла на палубу и торжественно прохромал на бак.

— Сан Саныч! — приторно вежливым, даже елейным голоском обратился он к застывшему над удочкой рыболову. — Как клюёт?

Сан Саныч не шелохнулся.

— Наверное, плохо слышит, — проворковал Чернышёв, и неожиданно рявкнул:

— Полундра! В ресторане ревизия!

Не оборачиваясь, Сан Саныч сплюнул в лунку. Чернышёв щёлкнул пальцами, подавая знак Воротилину, и за борт с шипением полетела дымовая шашка.

— Выкурили, — удовлетворённо констатировал Чернышёв, когда Сан Саныч, окутанный клубами дыма, позорно бежал. И крикнул вдогонку: — За порциями проследи, за порциями, мошенники у тебя на раздаче!

Заглушая гудками проклятия по своему адресу, Чернышёв быстро разогнал остальных рыболовов, победно протрубил на прощание, и «Семён Дежнев» вышел в открытое море.

На сей раз прогноз Ванчурина не оправдался: во второй половине дня, подгоняемые ветром, налетели тучи и пошёл дождь со снегом, а затем море разволновалось, температура воздуха резко упала, и началось обледенение.

— Зимняя муссонная циркуляция… — обескуражено оправдывался Ванчурин.

— Восточная периферия мощного азиатского антициклона…

Ванчурин был, пожалуй, лучшим синоптиком Дальнего Востока и ошибался, как утверждали моряки, один раз в году, и то в високосном.

— Тот случай, когда за ошибку объявляют благодарность, — успокаивал Корсаков расстроенного Ванчурина. — Алексей Архипыч, предлагаю поощрить синоптика! Мы собрались в салоне для обсуждения следующего этапа эксперимента. По плану это мероприятие довольно громко именовалось «теоретической конференцией», но материала для докладов накопилось пока что мало, и было решено просто обменяться мнениями — «потрепаться на научные темы», как выразился Никита.

Последними, замёрзшие и обветренные, явились в салон Ерофеев и Кудрейко.

— Опаздываете, теоретики, — проворчал Чернышёв. — Начнём с вас, пока не разморило в тепле.

— На палубе все ещё полужидкая каша, а на такелаже слабый лёд, — бодро сообщил Ерофеев. — Мы с Алесем, пораскинув своим скудным умишком, пришли к выводу: пока продолжается забрызгивание, лёд будет образовываться медленно. Запиши крупными буквами, Никита, для вечности.

— Архимеды, — уважительно сказал Никита. — Неужели сами такое придумали?

— Наблюдение верное, — сказал Чернышёв. — Только смотря при какой температуре воздуха. Сколько сейчас?

— Минус семь, — доложил Ванчурин.

— Значит, до конца забрызгивания быть на палубе каше, — утвердительно сказал Чернышёв, — можно убирать лопатой. А вертикальные конструкции обледенеют быстрее: ветер их обдувает гораздо интенсивнее, чем палубу.

— Вряд ли, Архипыч, останется каша, — усомнился Ванчурин. — К двадцати часам, полагаю, температура понизится до минус двенадцати, ветер работает с норд-веста. Если к тому времени забортная вода не смоет кашу, она превратится в лёд.

— Алексей Архипыч, когда, по вашим наблюдениям, лёд достигает наибольшей прочности? — спросил Корсаков.

— Часа через три-четыре по окончании забрызгивания.

— А что скажут специалисты? — обратился Корсаков к гидрологам.

— Да, примерно так, — подтвердил Ерофеев. — Когда часть рассола вытекает или вымораживается, температура льда понижается, и он становится более прочным. Истина эта общеизвестна, а практический вывод предлагаю сформулировать таким образом: околку льда, если она не производилась в процессе обледенения, следует произвести сразу же по окончании забрызгивания, иначе потребуется в несколько раз больше усилий.

— И мысль правильная, я сформулирована толково, — кивнул Чернышёв. — Если нет возражений, так и запишем. Вот молодцы полярники, недаром про вас в газетах пишут и по высшим нормам кормят — смекалистые ребята, с мозгом. Именно сразу же — в этом весь секрет. Я знавал капитанов, которые не торопились с околкой — чего там, придём в порт, успеем! — а потом лёд становился, как камень, хоть отбойным молотком его кроши. Или, того хуже, начинался шторм, и тогда окалываться приходилось в аварийных условиях. Взять того же Васютина, — Чернышёв скрипнул зубами, — это теперь он большой начальник, учит плавать других несмышлёнышей, а два года назад возвращался с промысла на «Алдане» в новогоднюю ночь, обледенел по дороге как сукин сын, а гнать наверх команду пожалел, отец родной: пусть ребятишки отдохнут, сохранят силы поплясать вокруг ёлочки. А в пяти милях от берега — крен под пятьдесят градусов, ёлочку побоку, SOS в эфир, и если бы случайный танкер не взял «Алдан» на буксир…