Дом на горе, стр. 49

Но на него никто не обратил внимания. Первым в атаку на Варю пошёл Сёма Ушков:

— Постыдилась бы! Если между вами с Витей чёрная кошка проскочила, так зачем же счёты на уроке сводить? Только Клавдию Львовну расстроила…

Ушкова дружно поддержали:

— Правильно!.. Совесть надо иметь!

— Просто безобразие!

— Идите в сад с Кораблёвым и шпыняйте друг друга…

— Ребята! — почти горестно воскликнула Варя. — Да разве ж я из-за себя! Как вы не понимаете?..

— Ты много о себе понимаешь! — протолкался к Варе взъерошенный Сёма Ушков. — Самокритику на всех наводишь, а сама какова? Кораблёв с тобой за одной партой сидеть не хочет — вот и яришься на него, выдумываешь страсти-мордасти!

Варя, словно её сбили с ног запрещённым приёмом, растерянно оглянулась и схватила подруг за руки:

— Девочки!.. Что ж это, девочки?

Косте показалось, что сейчас, как и тогда в саду, у Вари из глаз брызнут слёзы. Он протолкался через толпу ребят и шагнул к Ушкову.

— Ты… ты что сказал? Повтори при всех!

— А может, без заступника обойдемся? — попятился Ушков.

— А… а я говорю: повтори!

— Ручей, оставь! — крикнул Митя Епифанцев и постучал кулаком о парту. — Да что мы, в самом деле, как кумушки у колодца! Поговорим организованно. Кто будет председателем?

— Давай ты, Митя! — сказала Катя Прахова.

Митя не заставил себя ждать, встал к учительскому столу и объявил:

— Тогда тихо, граждане! Классное собрание считаю открытым… Эй, Кораблёв! Ты куда?

— Сейчас же комитет комсомола начнётся.

— Успеем. Сядь, посиди! Наше собрание тебя тоже касается.

Витя нехотя вернулся от двери и сел на подоконник.

— А повестка дня какая? — спросил Паша.

— На повестке дня один вопрос… — сказал Митя. — О сочинении Кораблёва… Ну, и вообще разговор по душам.

— Вот мы и не опоздали! — неожиданно раздался голос Клавдии Львовны.

Ребята оглянулись. В дверях стояли преподавательница литературы и Галина Никитична.

Митя смущённо вышел из-за стола.

— Нет-нет! Веди собрание! — сказала Галина Никитична и вместе с Клавдией Львовной села за последнюю парту.

— Кто, товарищи, начнёт? — Митя посмотрел на Варю. — Давай, Балашова!

— Я начну!.. — Варя медленно подошла к столу и обвела глазами весь класс, словно спрашивая разрешения высказаться без утайки, от всего сердца. — Вы на меня сегодня кричали: я свожу с Кораблёвым личные счёты, я испортила урок, то, другое… Так я скажу наперёд: нет у меня с ним таких счетов, так и знайте.

— Ближе к делу! — раздались недовольные голоса.

— Я уже близко… Почему я сегодня на уроке не стерпела? Спору нет, Кораблёв лучше всех сочинение написал. Таким словам, как у него, только позавидовать можно: «Хочу быть бесстрашным, как Серёжа Тюленин, правдивым и настойчивым, как Саня Григорьев, мужественным и сильным, как Зоя». А если подумать: что он делает для этого? Какой он на самом деле?..

— Интересно, какой же? — спросил Сёма Ушков.

— Все эти его слова — пустые и фальшивые, — продолжала Варя. — Присмотришься, как Витя живёт, — со стыда сгоришь! Пишет да говорит одно, а делает другое…

— Это ещё доказать надо! — перебил её от доски Витя, где он со скучающим видом рисовал домики, ёлочки, косяки летящих журавлей.

— Ты, Кораблёв, слушай! — обернулся к нему Митя. — С тобой класс разговаривает! Сядь как полагается.

Витя с недоумением посмотрел на грозного председателя и, пожав плечами, сел за свою парту.

— И докажу! — заявила Варя, беспокойно поправив в волосах гребёнку. — Зачем ты ребятам задачки даёшь списывать? Товарищам помочь хочешь, чтобы они учились лучше?.. Как бы не так! Просто дружков-приятелей подбираешь, чтобы они за тобой по пятам ходили…

— Мне приятелей и без того хватает, — ухмыльнулся Витя.

— А дома ты себя как ведёшь? — не слушала его Варя. — К матери как относишься?

Её словно прорвало. Она напомнила Вите о том, что он не интересуется жизнью класса, отказался работать в школьной бригаде, умолчал о переправленной Праховым отметке…

— Говори, да не заговаривайся! — вновь перебил её Витя.

— А давай Катю спросим — она подтвердит.

Катя порозовела и поднялась из-за парты:

— Это так! Алёша нам проговорился…

Витя кинул на заюлившего Алёшу недобрый взгляд и отвесил классу жеманный поклон:

— Здравствуйте! Я ещё и за Прахова в ответе? Да что мне, ябедничать на него, доносы строчить?

— Да, в ответе! — вскинула Варя голову. — Мы все друг за дружку в ответе. Прахов считает тебя первым учеником в классе, своим товарищем. Он шутом прикидывается, всякие номера выкидывает, а тебе весело, забавно. На всё сквозь пальцы смотришь да потакаешь ему. И это ваша дружба! А в сочинении красивые слова пишешь: хочу быть настоящим товарищем, всегда прийти другу на помощь. Какая же цена твоему сочинению?

— Сочинение тут ни при чём! — вспыхнул Витя. — Это на потом, на будущее написано. А всякую мелочь незачем сюда приплетать: подсказки, шпаргалки, на уроках пошумели… Подумаешь, события мирового значения! Есть о чём разговор заводить… Всё тихо, чинно в школе не бывает. Тут главное, чтоб учение в голову шло. А когда в жизни серьёзные дела придут… характер, он скажется, не беспокойся!.. — Считая, что отразил все нападки, Витя решительным жестом засунул в сумку учебники и шагнул к двери: — Хватит, пошли! Сейчас комитет начнётся.

— Нет, обожди! — резко крикнула Варя. — А человек из-за тебя в озере чуть не утонул… это тоже мелочь?!

Витя замер, обернулся: зеленоватые глаза его сузились.

— Ну-ну… накручивай… Копай яму! — сказал он вполголоса и, сложив на груди руки, прислонился к косяку двери.

— Кто утонул? — встревожились ребята.

— Когда, где?

— Рассказывай… не тяни!

Варя шумно перевела дыхание и посмотрела на Кораблёва. Тот сделал вид, что не заметил её взгляда.

— Я всё ждала, что Витя сам скажет, — тихо призналась девочка. — А он молчит. Знает, что поступил нехорошо, а сознаться смелости не хватает… А теперь… раз на то пошло… всё выложу начистоту!.. — И девочка принялась рассказывать про случай на Спиридоновом озере.

У Галины Никитичны болезненно сжалось сердце, но она не сводила глаз с Вари. Так же пристально смотрел на Варю и Костя Ручьёв. Он уже забыл историю с худой лодкой, и она не занимала его сейчас. Он думал о другом.

Уже давно многие из ребят были невысокого мнения о Вите Кораблёве, но никто почему-то не высказывал этого вслух. А вот Варя решилась! Не пощадила ни славы первого ученика, ни своей дружбы с Кораблёвым…

И девочка в этот миг показалась Косте очень большой и сильной.

— Вот и всё, что я знаю, — закончила Варя, стремительно села за свою парту, но потом вновь вскочила: — Только я Вите прямо заявила: пока он такой, я за его приём в комсомол голосовать не буду. И пусть хоть одна останусь, а руки не подниму.

— Одна ты, скажем, не останешься, — сказал Митя и посмотрел на учительниц, словно хотел спросить, как же дальше вести собрание.

В дверях показался Ваня Воробьёв:

— Восьмой класс, в чём дело? Сейчас комитет начинается. Давайте быстро!

Галина Никитична поднялась из-за парты.

«Загляни в душу класса, узнай, кто из школьников чём и как живёт, и тогда тебе легко будет вести их за собой», — вспомнила она слова Фёдора Семёновича.

— Теперь я понимаю, — шепнула ей Клавдия Львовна. — Варя не случайно выступила против Витиного сочинения…

Галина Никитична мельком посмотрела на брата и шагнула к двери. Но, чувствуя, что класс ждёт от неё последнего слова, остановилась и сказала:

— Я хочу, чтобы на комитете вы вели себя по примеру Вари Балашовой: были бы так же честны, откровенны и требовательны друг к другу.

Глава 17. ОКОЛЬНЫМ ПУТЁМ

Заседание комитета комсомола длилось долго. Первым из класса выскочил Витя Кораблёв. Потом, минут через двадцать, когда заседание закончилось, вышли и остальные школьники.