Том 6. Звезда КЭЦ, стр. 93
– Ничего, найдем пластинку, – утешал его Гинзбург, хотя все были обескуражены не меньше Протчева.
Немедленно в воду были спущены все наличные прожекторы и два телеока. Одно из них проецировало изображения на экран капитанской каюты, второе – на экран палубы.
– Лишь бы не сдвинуться с этого места, – нервничал Гинзбург.
Скотт постарался, чтобы именно так и случилось. «Урания», отходя от траулера, повернулась так, что своим форштевнем зацепила корму траулера, и он стал медленно отходить в сторону.
В запальчивости Азорес выбежал на корму и, выхватив револьвер, закричал:
– Задний ход или буду стрелять!
Он повторил это дважды по-английски и по-испански, переводя револьвер со Скотта на капитана. И столько было решимости в его голосе, что капитан «Урании» подчинился.
– Надеюсь, что это последняя подлость, которую делает нам Скотт, – сказал Азорес, опуская руку с револьвером, но не сходя со своего места.
– Война так война. Со Скоттом больше незачем церемониться! – прокричал Барковский.
– Мы вообще были чрезмерно терпеливы, – ответил Маковский и дал распоряжение всей своей маленькой флотилии.
На «Серго» был спущен якорь, и «Персей» с «Марти» стали полным ходом курсировать по кругу вблизи «Серго», не подпуская «Уранию». Капитан «Урании» все же попытался подойти к «Серго», но «Марти» на всем ходу зацепил носом за обшивку «Урании» и помял ее.
– Вы будете отвечать за это! – кричал Скотт. – Это противоречит всяким морским законам. Вы поступаете, как пираты.
– Сначала вы ответите за все ваши злодеяния, а потом мы согласны отвечать за свои поступки, – спокойно ответил Маковский. – Все ваши незаконные действия запротоколированы, внесены в судовой журнал. У нас есть свидетели-иностранцы…
– Да, я первый готов подтвердить под присягой на суде! – неожиданно выкрикнул Кар по-английски. – Я аргентинский гражданин.
– Я испанец! – добавил Азорес.
Скотт задумался. Он прекрасно понимал, что за свои действия он может серьезно поплатиться. Кроме того, за все повреждения «Урании» Скотт должен будет платить пароходной компании, которая не захочет разбираться, кто виноват.
И Скотт решил отступить, не покидая, однако, поля боя.
Начали снова искать затонувшее сокровище.
«Левиафан» лежал на такой глубине, что в жестком водолазном костюме можно было рискнуть спуститься. И Протчев настоял, чтобы его спустили.
Он лазил по дну в своем бочковидном костюме. Вместе с ним рыскали среди обломков парохода сильные лучи прожектора и телеглаза советских пароходов.
Работа была нелегкая. Надежд на успех немного. Впрочем, никому не приходило в голову отступить.
Миша, не отрываясь, смотрел на экран. У него уже были две заслуги: он первый заметил бочонок с золотом и, предупредив Протчева об опасности, спас ему жизнь. Сейчас Миша хотел первым найти затонувшие таблицы.
Но эту честь ему пришлось разделить с Гинзбургом, который одновременно с Мишей воскликнул:
– Вот она!
Таблица лежала на дне возле изуродованных взрывом железных листов обшивки корпуса «Левиафана». О находке тотчас же было передано Протчеву на дно. Он зацепил цепочку железным крюком, которым теперь кончалась его рука, и приказал поднимать.
Поднимали долго. Миша видел, как отдыхает Протчев во время остановок, держа в протянутой руке драгоценную ношу.
Когда водолаз с пластинкой в руке появился на поверхности воды и, наконец, был благополучно поднят на борт, раздалось такое громкое «ура», что все матросы «Урании» выбежали на палубу.
Скотт оторопело смотрел на это торжество. Что за странные люди? Они нашли бочонок с золотом и не кричали. А вот теперь, зацепив какой-то старый кусок железа, кричат на весь Атлантический океан.
– Теперь мы, в конечном счете, обязаны только себе, – сказал Маковский.
– И нашему неизменному помощнику – телеоку, – добавил Гинзбург, любовно поглаживая оболочку телеока, тоже поднятого на палубу.
Пластинки отнесли в капитанскую каюту. Пришел слесарь и начал осторожно распаивать загнутый угол.
– А краешка пластинки все-таки нет, – проговорил с сожалением Барковский, который следил из Москвы.
Края пластинок распаяли, и пластинки рассыпались.
Кар нетерпеливо схватил их и стал рассматривать. Он был бледен, губы его дрожали. Казалось, он был готов расплакаться. Все молчали. Кар перевертывал страницы этой необычной книги. Потом он горестно сказал:
– Важнейшие формулы пострадали. И… я не знаю, удастся ли мне восстановить их…
– Если не удастся вам, удастся Борину, Тоффелю – десяткам, сотням наших ученых, – сказал Барковский. – Сейчас же сфотографируйте пластинки и передайте копии на все пароходы, надо сберечь любой ценой то, что мы имеем.
– Ну что ж, наша экспедиция закончилась, товарищ начальник? – спросил Барковского капитан.
– Да, – ответил Барковский, – готовьтесь в обратный поход.
– Не беспокойтесь, дорогой товарищ Кар, – обратился он к Кару. – Экспедиция наша, во всяком случае, оказалась небезуспешной. Затраты возмещены золотом, найденным в бочонке, ученые сделали чрезвычайно интересные открытия. Они возобновят свои работы в следующем году. Что касается испорченных пластинок, то вам уже говорил академик Тоффель, что наше богатство – тот новый принцип, который разработан Хургесом для расщепления ядра. Таблицы помогут нам. Будем работать. Мы затратим пять, возможно, десять лет, но добьемся своего. Вы скоро убедитесь (когда лучше познакомитесь с нашим стилем работы), что мы умеем добиваться поставленной цели.
– О, в этом мне нет нужды и убеждаться, – ответил Кар.
Трубы советских пароходов задымили.
Задымила и труба «Урании». Срок фрахта закончился, у Скотта не было больше средств продолжать поиски. Возможно, ему удастся найти компаньонов и возвратиться сюда, чтобы найти золото или… окончательно погибнуть.
Три парохода под советским флагом отплыли на северо-восток, «Урания» – на юго-запад.
Скотт возвращался с пустыми карманами и в отчаянии. Товарищ Кар – с новыми надеждами и огромным интересом.
Два мира – две судьбы…
Океан снова стал пустынным. На том месте, где еще недавно кипели людские страсти, равнодушно катились длинные зеленые волны. Летучие рыбы прыгали из воды, ветер играл волнами.
А под зеленым водным покровом спал особый мир – мир затонувшего города, но и он просыпался для новой жизни.
Телеоко открывало только первые страницы этой интересной книги. А сколько их лежит еще не прочитанными и ждет своего нетерпеливого, любознательного читателя!..
– Так тебе, Мишук, и не посчастливилось побывать в экспедиции, – сказал Николай Петрович. – Не горюй. На твой век еще хватит экспедиций!
Миша протянул отцу толстую общую тетрадь.
– Вот дорожный журнал атлантической экспедиции трех советских судов, – сказал он. – Даже участник экспедиции не мог бы написать более точно. Тут материал для целого романа, который можно было бы назвать «Чудесное око».
Выходные данные
Беляев Александр Романович
Собрание сочинений в 8 томах, том 6 (Звезда КЭЦ. – Лаборатория Дубльвэ. – Чудесное око).
Обложка и титул художника Б. Маркевича
Иллюстрации художника Ст. Забалуева
Редакторы Б. Клюева, С. Митрохина
Художественный редактор Н. Печникова
Технический редактор М. Шленская
Корректор И. Петров
Подписано к печати 18/VI 1964 г. Бумага 84 X 108 1/32. Печ. л. 14,5 (23,78)+6 вкл.
Уч. – изд. л. 21,8. Тираж 200 000 экз. Заказ 412. Цена 81 коп.
Типография «Красное знамя» изд-ва «Молодая гвардия».
Москва, А-30, Сущевская, 21.