Годы испытаний. Книга 2, стр. 74
Канашов поднялся. Рита стояла в халате, в тапочках на босу ногу и зябко вздрагивала плечами от волнения.
- Давайте прощаться, Марина Саввишна. Пожелаю вам здоровья! Спасибо вам за вкусные обеды и внимание ко мне!
- Вам, Михаил Алексеевич, спасибо! И слов не подберу, как благодарить за вашу заботу о нас. Откровенно скажу, вы родственником нам стали… - Марина Саввишна утерла полотенцем слезы.
Канашов подошел к Рите. Протянул руку, крепко пожал.
- До свидания! Ребят береги, расти их, как задумала. Если хорошими людьми вырастут, всякий добрым словом помянет тебя как мать. Вот окончим войну - соберемся все за столом.
- Напишите, когда на новое место прибудете, - попросила Марина Саввишна. Она сунула Канашову сверток. - Возьмите хоть немного пирожков ваших любимых, с вишнями.
- Ну, это напрасно, Марина Саввишна…
- Возьмите, а то я всерьез осерчаю. Я весь день вас ждала, думала, вот-вот обедать придете. Зачерствели они малость.
Канашов подошел к кроватке Евгешек.
- Спите, орлы? Может, еще в жизни повстречаемся, а пока мир вам и здоровье.
…Приехал Канашов к эшелону, когда уже подали паровозы.
На рельсах повсюду валялись клочки сена, разбитые ящики, банки от консервов. Погрузка подходила к концу. До отправки остался час.
Комиссар дивизии Саранцев командовал:
- Живее, живее! Ну, чего вы лошадей не заводите? Давай вон в четырнадцатый вагон, там есть еще место.
Канашов подошел к нему, развернул сверток и предложил:
- Угощайся сладкими пирожками. Три дня, как с огня, и все пар идет…
Саранцев взял один.
- Бери еще, а то пока разберешься, я их прикончу.
- Да ты, Михаил Алексеевич, я вижу, не терялся тут. Пока мы формировались, повариху нашел. А пирожки дивные - придется мне еще взять у тебя.
2
Канашову казалось, что эшелон идет к фронту очень медленно. Несколько раз ему приходилось вступать в перебранку с военными комендантами. Но коменданты неумолимы. У них свои начальники, свои планы и графики движения эшелонов. И тут хоть лоб разбей, а они проводят свою линию.
В такт перестуку колес текут беспокойные мысли Канашова. «Какая-то кутерьма, и только. Нас торопят, подгоняют - быстрее заканчивайте формировку и давайте на фронт, а тут, в тылу, будто и не думают о войне. График соблюдают и не спеша пропускают эшелоны. В Уфе командующий войсками округа телеграммами «забомбил». А здесь ходят, разгуливая вразвалку, железнодорожники, и мы ползем черепашьими темпами.
Почему так получается? Кто виноват во всем этом?
Дивизию пришлось сформировать наспех, не знаю даже командиров батальонов всех, не то что рот. В самые последние дни и часы они прибывали в штаб. Вот бы мне сейчас мою прежнюю дивизию, прежний командный состав, тогда бы воевать можно. Да и бойцы сейчас у меня - новички… Мало кто из них пороху нюхал. Ну хорошо, что не Быстров, а Бурунов моей прежней дивизией командует. Этот - тертый калач. Война его крепко опалила, так что не подведет. Довольны им будут. А заместитель командующего фронтом долго упорствовал, не хотел поддержать мою рекомендацию Бурунова на дивизию. А все же убедили, и член Военного совета помог, спасибо ему за поддержку. И как это получается порой безголово! Выбывает личный состав обстрелянных частей и соединений, и тогда начинаем на голом месте новые формировать. А вот немцы поумнее нас делают. Вышла из строя одна треть - они свежие силы вливают. И пользы от этого больше. Боеспособность таких формирований куда выше. Говорит же русская пословица: «Горе вымучит, горе и выучит». Сейчас прибуду на фронт с дивизией, ни с кем не соглашусь, чтобы так дальше делать. Пора бы уже кое-чему научиться. Не все же нам топтаться на месте и повторять прежние ошибки».
До Волги эшелон шел больше суток. Дальше следовать днем было нельзя. Немецкая воздушная разведка начала проникать к Куйбышеву и даже Горькому. Поэтому эшелон двигался только ночью. В пути, не доезжая Куйбышева, Канашов получил пакет. В нем был приказ дивизии влиться в 64-ю армию, действующую под Сталинградом.
«Вот почему нас торопили. Ведь каждый день сводки Совинформбюро сообщали о непосредственной угрозе Сталинграду». Немецкие армии бешено рвались к Волге. В это время противник начал непрерывные бомбежки Сталинграда с воздуха.
Первый эшелон разгрузили на станции Калач-на-Дону.
Канашова вызвал командующий 64-й армией генерал-лейтенант Чуйков и поставил задачу дивизии - выдвинуться на приток реки Солон и подготовить там полосу обороны. «Время бы выиграть…» - подумал Канашов.
Если прежде дивизии приходилось занимать оборону, имея перед собой преследующего противника, то сейчас ее отделял от немцев водный барьер шириной больше полукилометра. Немцы, однако, непрерывно обстреливали берег, на котором находилась дивизия Канашова, и поэтому она могла готовить оборонительные позиции и вести инженерные работы только ночью.
Канашов чувствовал, что обороняться здесь придется долго, и требовал, чтобы готовили позиции для себя, а не «для дяди», как в шутку говорили бойцы и командиры, когда приходилось часто менять созданные ими оборонительные рубежи.
Времени, увы, и здесь не хватило на укрепления.
Однажды ночью немцы где-то на соседнем участке переправились через реку. На рассвете немецкие разведывательные части завязали бой и с дивизией Канашова. К исходу первого дня боев стало ясно, что, несмотря на поспешное оборудование позиций, дивизия разгромила немецкий десант. Это и дало еще сутки выигрыша во времени.
На другой день реку форсировали главные силы немецких танковых дивизий. И начались бои, упорные и ожесточенные. Пожалуй, даже самый аккуратный математик сбился бы со счета, если бы захотел подсчитать, сколько раз немцы наносили бомбовые удары с воздуха, сменяли ех артиллерийскими налетами и снова и снова повторяли их, чередуя с атаками пехоты и танков. В изрытой снарядами и бомбами земле, казалось, не было места, где мог бы укрыться от смерти человек. Но стоило немцам начать очередную атаку, как огонь нашей пехоты и артиллерии срывал ее и ни один вражеский танк, яростно рвущийся к нашим позициям, уже не возвращался обратно.
3
Противотанковый опорный пункт был создан по замыслу комдива на стыке двух стрелковых полков, в полутора километрах от переднего края. Изучая местность вместе с командирами полков, он обратил их внимание на то, что лощина с овражками и кустарником, пересекающая границы обоих полков на стыке, наверняка привлечет немцев, как скрытый подход. На переднем крае стык обороняла стрелковая рота. Перед стыком установили противотанковые мины, а в глубине создали еще одно минное поле. Но если бы здесь в лощине не было артиллерии, немцы прорвались бы на стыке. Поэтому Канашов приказал двум батареям семидесятишестимиллиметровой дивизионной артиллерии не вступать в бой до тех пор, пока немцы не прорвут первую позицию. Правда, в этом случае обрекались на бездействие восемь орудий, но делалось это сознательно, в интересах прочности всей обороны дивизии. Начальником противотанкового опорного пункта был назначен старший лейтенант Зализный.
В первый день боя, когда напряжение его дошло до предела и немцы вклинились на левом фланге и в центре, командиры полков просили разрешить им использовать батареи, находящиеся в лощине. Канашов чуть было сам не поддался. Больно уж заманчивы были цели: атакующие танки врага подставляли орудиям свои борта. Но все же он остался непреклонен и удержал артиллеристов от соблазна. К концу дня седьмая, самая яростная атака немецких войск показала, что Канашов поступил правильно. После налета авиации и артиллерийской подготовки более полусотни немецких танков устремились в стык двух полков по лощине. Пехоте и бронебойщикам удалось подбить на переднем крае девять вражеских машин, но остальные продолжали рваться в глубину обороны.
Вот тогда и встретили их из засад наши две батареи, которые вели огонь прямой наводкой. Лощина наполнилась плотными огненными взрывами, С наблюдательного пункта Канашова было видно, как бушует пламя в лощине и черные клубы дыма и земли закрыли сплошной темной стеной горизонт.