Сладкая летняя гроза, стр. 35
Она застонала, когда он навалился на нее, а пальцы его отыскали ее тайные места меж ног, легко скользнув во влажный жар ее тела.
— Кристиана, — голос его был низким и хриплым. Она открыла глаза, не желая прекращать наслаждение, которое охватило ее.
Она была удивлена выражению его глаз. Они светились страстным желанием. Дыхание его было быстрым и прерывистым.
— Завтра, — его глаза обжигали ей лицо, — завтра, может быть, ты будешь ненавидеть меня и проклинать, если захочешь, но сегодня ночью ты будешь моей.
Кристиана хотела что-то сказать, но у нее не было слов. Она приподнялась и поцеловала его в губы. Тело ее извивалось под ним от страстного желания.
Без всякого предупреждения он вошел в ее тело, быстрым, сильным и твердым движением, заполнив ее до конца. Крик ее утонул в его победоносном крике.
В какое-то мгновение она подумала, каким странным и особенным было это ощущение, какая продолжительная и болезненная полнота.
Затем он снова впился в ее губы, и сладкая истома снова охватила ее. Она притянула его к своему телу.
Они слились в одно целое. Ее нежность и его сила двигались в одном ритме, в движении, которое было слаще, чем любая музыка, которая когда-либо создавалась. Это была яркая прекрасная гармония страсти и света.
Сердца их сильно бились рядом друг с другом, ноги ее обвивали его бедра, губы их встречались снова и снова.
Бедра ее извивались под ним, и он снова и снова наполнял ее. Она забыла себя от наслаждения. Яркий свет поднимал ее выше и выше. Тело ее было охвачено жаром, как солнечным светом. Вкус его кожи, звук его дыхания, прикосновение его волос к ее щекам…
Он приподнял ее над постелью и прижал ее тело к своему, обхватив сильной рукой ее ягодицы. Она прильнула к его груди и почувствовала, что еще шире раскрывается навстречу его страсти и силе.
Уши ее были наполнены темным гулом, наслаждение пронзало ее серебряными молниями, каждая последующая была ярче, острее и жарче предыдущей. Так продолжалось до тех пор, пока она не услышала свой собственный голос — дикий страстный крик. Это был крик слепой страсти. Мир вокруг нее сверкал яркими стрелами наслаждения.
Сквозь темный густой туман до нее долетел ответный стон Гэрета, и внутри своего тела она почувствовала, как он содрогается, достигнув предела.
Он не сказал ей ни слова после этого. Он только прижал ее к своей груди, нежно целовал ее лицо, осыпая поцелуями ее веки, щеки и губы, лаская ее волосы, прикасаясь к ним с благоговением.
А Кристиана, потрясенная и обессиленная глубиной страсти, которую они разделили вместе, чувствовала Себя, как будто ее коснулась волшебная магия. Она почти сразу же уснула с блаженным и приятным чувством, что рядом с ней в постели находится сильное горячее тело, которое защищает ее.
Никогда еще она не чувствовала себя такой живой частичкой целой вселенной. Через открытое окно было слышно, как стрекотали кузнечики. Легкий ветерок шевелил листву деревьев. Сердце Гэрета ритмично стучало у нее над ухом. Может быть, так чувствуешь себя, когда тебя любят? Если это так, то это волшебное чувство, самое сладкое чувство в мире.
Еще никогда в жизни она так спокойно не спала.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Она сидела за старым маленьким столиком у окна и писала. Розовые лучи восходящего утреннего солнца падали на ее темные волосы.
Гэрет открыл глаза и первое, что он увидел, была Кристиана. Чувство сожаления охватило его.
Черт бы меня побрал, что я наделал!
«Позаботься о моей сестре», — сказал Филипп. Гэрет был уверен, что его деверь совсем не одобрит такую заботу.
Его всегда уважали, как человека слова, и это было справедливо. Когда он разговаривал со своими соседями или братьями, они слушали его с уважением и доверяли ему. Он вспомнил, как загорались глаза Даниэля, когда он разговаривал с Кристианой.
А она просто протянула свою белую руку и сказала: «Останься». И он остался, потеряв голову от прикосновения ее нежных рук, от ее густых черных волос, которые ласкали его кожу, от ее жарких нежных объятий. Еще ни одна женщина не была для него такой сладкой, как эта.
А теперь, в результате, он чувствовал себя виноватым. Он молча наблюдал за ней. Она писала, не замечая того, что он проснулся. Перо скрипело по бумаге. Она писала, прикусив зубами нижнюю губу. Откинув волосы со лба, снова склонилась над письмом и улыбнулась тому, что писала. Улыбка ее была мягкой и нежной.
Одета она была в то же самое нежно-розовое платье, которое было на ней, когда она приехала. Его плотный лиф выпрямил ей спину и заставлял держать плечи распрямленными. Осанка сразу стала гордой и грациозной, как у женщин-аристократок.
— Пишешь своему любовнику?
Кристиана удивленно взглянула на него. Не таких слов ждала от него она.
— Я не знала, что ты уже проснулся, — сказала она наконец. Щеки ее густо покраснели.
— Я всегда просыпаюсь перед рассветом. Для меня это обычное дело.
Она растерялась, не зная, что сказать. Щеки ее пылали, она опустила глаза.
«Смущена, — подумал Гэрет, — стыдится того, что сделала. Пустила какого-то неуклюжего фермера в свою благородную постель».
— О чем ты думаешь, дорогая? — намеренно игривым тоном спросил он. — О том, что ты запятнала свою репутацию? Что тебе совсем не следовало просить меня остаться?
Она посмотрела на него ясным взглядом, руки ее сжались. В какое-то мгновение ему показалось, что она хочет расплакаться, но потом холодная мрачная маска опустилась на ее лицо.
Она пожала плечами, как будто ей это совершенно безразлично.
— Похоже, что ты сожалеешь о случившемся? Мне не надо было просить тебя остаться?
— Да, ты не должна была делать этого. И я, действительно, сожалею о случившемся.
Спина ее напряглась, голубые глаза холодно взглянули на него. Она снова безразлично пожала плечами.
— Меня это не волнует, месье. В конце концов, никто не узнает. Нам едва ли придется вращаться в одних и тех же кругах, не правда ли? Я скоро уеду в Новый Орлеан. Мой брат постарается удачно выдать меня замуж, и все будет, как и раньше.
Она резко отвернулась от него, откинув назад волосы, которые еще не были прибраны в прическу. Они тяжелой волной падали вниз и, казалось, были слишком тяжелы для ее тонкой стройной шеи.
Гэрет проклинал себя, чувствуя, что ему стало грустно оттого, что она так легко говорит о своем замужестве.
— Конечно, — согласился он, — как же иначе? Ты получила удовольствие. Это для тебя всего лишь небольшое приключение. Скажите мне, моя госпожа, как вы находите фермера в сравнении с вашим прекрасным французским любовником?
Она встала из-за стола, и только ее сжатые кулаки выдавали ее гнев.
— Я, действительно, не ожидала от вас такого. Мне надоел этот разговор. Простите меня, месье, но мне кажется, здесь слишком много народа.
Она грациозно поклонилась, подняла его ботинки и швырнула их к кровати.
— Я буду очень вам признательна, если вас здесь не будет, когда я вернусь.
Гэрет засмеялся. Она с холодным достоинством открыла дверь дома.
— Не грусти, — успокоил он, — может быть, твой брат скоро пришлет за тобой, и ты сможешь избавиться от грубых крестьян, уехать и начать новую жизнь.
Дог все еще спал на крыльце. Его тяжелое тело преграждало дорогу Кристиане. Она, не церемонясь, толкнула его ногой. Собака укоризненно взглянула на нее.
— Идите к черту, месье Ларкин, — бросила через плечо Кристиана. Не сумев столкнуть Дога, она переступила через него и пошла по тропинке к дому. Гэрет заметил, что маленькие, величиной с жемчужинку, пуговички, которые шли вдоль всей ее спины, были неровно застегнуты, что она пропустила две пуговицы в середине спины. Это почему-то растрогало его.
Дог неодобрительно посмотрел на Гэрета своими печальными глазами, тяжело встал на свои короткие ноги и заковылял за Кристианой, помахивая хвостом с белым кончиком.
— Глупая собака, — проворчал Гэрет, потирая лоб. К черту Кристиану, сказал он себе. Она захотела, чтобы он ее опрокинул, и она это получила, а если сейчас ей хочется изображать из себя оскорбленную, ради бога, пусть изображает.