Всевидящее око, стр. 87

– Я согласен с моим другом. Вы, По, – личность многосторонняя. Но мне никак не поверить, что вы способны убить человека. Что бы капитан Хичкок ни говорил.

Лицо По было пепельно-серым.

– Но в любом расследовании нужно опираться не на чувства, а на факты. Знаете, мне в память запали несколько фраз из вашего же отчета, где вы описываете свой разговор с Леей. Хотите, я процитирую их вам? Я помню эти строчки наизусть.

– Делайте что хотите, – глухо ответил По.

Я облизал губы. Откашлялся.

– Эти слова вы говорили Лее, когда встречались с нею в развалинах форта Путнам… «Иногда мне думается:

мертвые не оставляют нас потому, что мы слишком мало их любим. Мы забываем их; пусть непреднамеренно, но забываем. Какой бы продолжительной ни была наша скорбь по любимому человеку, жизнь рано или поздно берет свое. Покинувшие земной мир чувствуют это. Им становится невыразимо одиноко. И тогда они начинают требовать внимания к себе. Они хотят, чтобы наши сердца помнили их. Иными словами, забвение для них – вторая смерть, и они боятся ее сильнее, нежели смерти телесной». Я подошел к нему.

– Ваши слова, По.

– Ну и что? – огрызнулся он.

– А то, что они очень похожи на признание в содеянном. Осталось лишь узнать, кто был вашей жертвой. Сейчас выясним и это.

Когда я служил в полиции, у меня был излюбленный способ разговора с подозреваемым. Я сажал его на стул, а сам начинал ходить вокруг, то приближаясь, то отдаляясь. Иногда это приносило самые неожиданные результаты.

– Жертва – ваша мать, не так ли?

Я наклонился к его уху и шепотом произнес:

– Ваша мать, По. Всякий раз, когда вы забываете о ней… когда оказываетесь в объятиях другой женщины… вы убиваете ее. Снова и снова. Матереубийство. Одно из самых ужасных преступлений, какие присущи роду человеческому.

Я вновь обошел вокруг кресла. Остановился.

– Но вам нечего опасаться, кадет По, – сказал я, глядя ему в глаза. – Забвение – не из тех преступлений, за которые отправляют на виселицу. Вы невиновны, друг мой. И никакой вы не убийца. Просто маленький мальчишка, который продолжает любить свою мамочку.

И опять По вскочил на ноги. И опять его тело обмякло. Почему – я не знаю. Из-за различий нашего телосложения? Возможно. Мне бы ничего не стоило сбить его с ног. Но думаю, дело было не в этом. Я лишил его душевных сил. В жизни каждого человека наступает момент, когда он ощущает свою полную беспомощность. Причины могут быть любыми. Например, последний грош, истраченный на выпивку. Или слова любимой женщины, вдруг заявляющей, что больше не желает его видеть. Или предательство друга, которому он поверял свои тайные мысли. В такие моменты с человека словно живьем сдирают кожу.

Сейчас это испытывал По, стоя в моем холодном номере. Мне казалось, что у него не выдержат кости и он рухнет.

– Я полагаю, вы сказали все, что имели сказать, – наконец произнес он.

– Да.

– В таком случае желаю вам спокойной ночи.

Чувство собственного достоинства оставалось его последней линией обороны. Он уходил с высоко поднятой головой, стараясь ступать твердо… Во всяком случае он из последних сил старался это сделать. Он подошел к двери, открыл ее. Но что-то заставило его обернуться и сиплым, ошпаренным голосом произнести:

– Когда-нибудь вы почувствуете всю глубину того, что сделали со мной сегодня.

Рассказ Гэса Лэндора

12 декабря

Барабанная дробь утренней побудки застала меня уже проснувшимся. Возможно, я и не засыпал вовсе, а провел ночь в тягучей дреме. Мои ощущения были притуплены. Я сел на постели. Странно. Рассвет за окном имел… запах. Он пах сапожной ваксой. Постельное покрывало пахло грибной плесенью, а воздух в номере казался состоящим из глины. Меня раскачивало между дремотой и пробуждением. И все же утомление взяло верх. Я заснул сидя и проснулся вскоре после полудня.

Спешно одевшись, я побрел в столовую. Там я встал у порога, рассеянно обводя взглядом вечно голодных кадетов, лихорадочно поглощавших еду. Потом нахлынули мысли, и я даже не заметил подошедшего Цезаря. Он дружески приветствовал меня и спросил, не желаю ли я подняться в офицерскую столовую, где обстановка более соответствует вкусам и привычкам такого джентльмена, как я.

– Спасибо за предложение, – улыбнувшись, ответил я. – Но я не голоден, Цезарь. Я высматриваю в зале кадета По и что-то никак не могу его найти. Вы, случайно, не знаете, где он?

Цезарь, конечно же, знал. Кадет По вдруг плохо себя почувствовал и попросил разрешения у дежурного офицера отправиться в госпиталь. Он ушел около получаса назад.

Опять «плохое самочувствие»! Что ж, знакомая уловка. Возможно, он просто не приготовил заданий. Или толчется у Леи на пороге, умоляя о встрече.

Или…

Скорее всего, эту мысль навеяли мне сентиментальные пьесы, в которых играла мать По. Мне самому такие любовные переживания были практически неведомы. Но на уровне разума я вполне представлял, каково сейчас По. Мало того, что вчера я вывернул его наизнанку. Если еще и Лея не откроет ему дверь… чем не причина для романтического ухода из жизни?

Я торопливо поблагодарил Цезаря и сунул ему в руку монету.

– Какой у вас усталый вид, мистер Лэндор, – сказал он мне.

Да, друг Цезарь. Было бы странно, если бы после всех этих событий я выглядел как огурчик. Я молча повернулся и почти бегом направился в Южную казарму. Там я взлетел на второй этаж и быстрыми шагами пошел по коридору…

Возле двери комнаты, где жил По, я увидел незнакомого мне человека. На вид я бы дал ему лет пятьдесят или около того. Довольно рослый, худощавый, с длинным и горделивым орлиным носом и косматыми бровями. Не знаю почему, но мне подумалось, что такие брови должны бы принадлежать старику, а не человеку его возраста. Руки свои незнакомец скрестил на груди, а сам он стоял… чуть было не написал «подпирая стенку». Нет. Спину он держал почти прямо. Заметив меня, он и вовсе выпрямился.

– Не подскажете ли мне, где я могу найти кадета По? – спросил человек.

У него был высокий голос. Скорее всего, он был родом из Шотландии или родился в семье шотландских переселенцев. Меня поразило равнодушие, сквозившее в его голосе. Боюсь, что вопреки правилам приличия я стал беззастенчиво разглядывать незнакомца. Он не являлся частью здешнего мира. И чувствовал он себя здесь весьма напряженно, словно казарменный коридор в любую секунду мог превратиться в лабиринт.

– Я бы тоже хотел знать, где можно найти кадета По, – ответил я незнакомцу.

– А зачем он вам понадобился?

Вопрос, словно горсть камней, вылетел из губ его бледного скуластого лица. Простой вопрос, на который я не знал, как ответить. Я очутился в положении первогодка, стоящего перед экзаменаторами.

– Он… назовем это помощью академии в расследовании, которое я провожу. Он мне помогает… Точнее, помогал до недавнего времени.

– Так вы – офицер, сэр?

– Нет. Я… частное лицо, которое временно помогает командованию.

Не зная, что говорить дальше, я протянул руку и представился:

– Гэс Лэндор.

– Будем знакомы. Меня зовут Джон Аллан.

Он показался мне героем сказки, вдруг сошедшим с книжной страницы. Я знал об этом человеке лишь то, что слышал от По, а его рассказы о прошлом, как я неоднократно убеждался, являли собой пеструю смесь выдумок и вранья. Поэтому встреча с реальным мистером Алланом представлялась мне не более вероятной, чем встреча с кентавром, разгуливающим по берегу Гудзона.

– Так вы – мистер Аллан, – почти шепотом произнес я. – Мистер Аллан из Ричмонда.

Его глаза блеснули. Косматые брови почти сомкнулись.

– Значит, он успел рассказать вам обо мне?

– Да. И говорил о вас с большим уважением. Мистер Аллан вытянул руку и, отвернувшись чуть в сторону, сказал все тем же сухим, бесцветным голосом:

– Вы очень добры к этому парню. Я-то прекрасно знаю, что он рассказывает обо мне другим людям.