Мёртвая зона (другой перевод), стр. 86
— Мы прерываем передачу для срочного сообщения службы новостей, — сказал диктор по радио.
Джонни, тасовавший колоду, выронил карты.
— Спокойнее, наверное, что-то новое о похищении во Флориде…
— Не думаю, — возразил Джонни.
Диктор продолжал:
— Судя по всему, самый крупный за всю историю Нью-Хэмпшира пожар в пограничном городке Сомерсворт уже унес жизни почти восьмидесяти молодых людей. Пожар произошел в ресторанном комплексе «Кэти» в самый разгар вечеринки, на которой выпускники отмечали окончание школы. По словам начальника пожарной службы Сомерсворта, нет никаких оснований подозревать поджог: скорее всего пожар вызван ударом молнии.
Белый как мел Роджер Четсворт застыл на стуле, уставившись в какую-то точку поверх головы Джонни. Снизу доносились обрывки разговоров и смех, сквозь которые прорывалась песня Брюса Спрингстина.
В комнату вошла Шелли. Бросив взгляд на мужа и на Джонни, она спросила:
— Что случилось?
— Тихо! — крикнул Роджер.
— …огонь еще бушует, и, по словам Хоуви, окончательное число погибших будет известно не раньше утра. Более тридцати человек, в основном выпускников Даремской старшей школы, отправили в больницы окрестных городов для оказания им помощи. Около сорока человек — тоже выпускников школы — сумели выбраться через маленькие окна туалетов в вестибюле, но остальные, похоже, оказались в западне, устроив давку возле дверей…
— Это — «Кэти»?! — взвизгнула Шелли Четсворт. — Тот ресторан?
— Тот самый, — подтвердил Роджер с пугающим спокойствием.
Крик Шелли услышали внизу, и в наступившей тишине послышался топот ног на лестнице. Дверь на кухню распахнулась. Вбежал Чак, ища глазами мать.
— Мам? Что случилось?
— Похоже, мы обязаны вам жизнью сына, — произнес Роджер тем же бесстрастным тоном. Джонни никогда не видел такой смертельной бледности. Роджер походил на ожившую восковую фигуру.
— Он сгорел? — опешил Чак. За ним сгрудились другие ребята и испуганно зашептались. — Как он мог сгореть?
Никто не ответил, и вдруг где-то за спиной Чака раздался истерический крик Пэтти Строн:
— Это он во всем виноват! Это все из-за него! Это он вызвал пожар своими мыслями. Совсем как в книге «Кэрри». Убийца! Убийца! Ты…
— Молчать! — взревел Роджер, повернувшись к ней.
Пэтти разрыдалась.
— Он сгорел? — повторил Чак, будто спрашивая себя, правильно ли он все понял.
— Роджер? — прошептала Шелли. — Родж? Милый!
С лестницы и из зала внизу слышались невнятные голоса, похожие на шелест листьев. Музыку выключили. Голоса стали громче.
А Майк отправился туда? И Шеннон тоже? Уверена? Да, я уже собиралась уходить сама, когда позвонил Чак. Мама была здесь, когда этот парень выкинул номер, и сказала, что ей стало так жутко, что она просила меня пойти сюда. А Кейси там был? А Морин Онтелло? Господи, неужели? А…
Роджер медленно поднялся и огляделся.
— Предлагаю посадить за руль самых трезвых и всем отправиться в больницу. Наверняка понадобится кровь для переливания.
Джонни сидел не двигаясь. Ему казалось, будто он никогда уже больше не сможет пошевелиться.
С улицы донеслись раскаты грома. Едва они стихли, как в ушах явственно зазвучали слова умирающей матери.
…Выполни свой долг, Джонни…
Глава двадцать четвертая
12 августа 1977 г.
Дорогой Джонни!
Разыскать вас оказалось вовсе не так сложно: иногда мне кажется, что, имея деньги, в Америке можно отыскать кого угодно, а денег у меня достаточно. Возможно, вам не понравится прямота, с которой я об этом пишу, но мы все — и Чак, и Шелли, и я — обязаны вам слишком многим, чтобы ходить вокруг да около. Деньги могут купить многое, но ими нельзя откупиться от молнии. В одном мужском туалете при входе в зал нашли двенадцать тел. Огонь туда не добрался, но окно оказалось заколоченным, и все ребята задохнулись. Мне никак не удается не думать об этом, потому что одним из них мог запросто оказаться Чак. Вот почему я решил «выследить» вас, как вы сами выразились в письме. И по той же причине я не могу оставить вас в покое, как вы просите. По крайней мере пока не получу сообщение, что направленный мной чек вами получен и погашен.
Вы наверняка заметите, что сумма в нем значительно меньше той, что была на чеке, который вы вернули месяц назад. Я связался с бухгалтерией больницы «Истерн-Мэн» и полностью погасил вашу задолженность за лечение. Так что в этом отношении вы теперь абсолютно свободный человек, Джонни. Это было в моих силах, и я это сделал, причем, добавлю, — с огромным удовольствием.
Вы пишете, что не можете принять деньги. А я говорю, что не только можете, но и должны. Должны! Я разыскал вас в Форт-Лодердейле на восточном побережье Флориды, а если вы оттуда уедете, то разыщу и в другом месте, даже если решите скрыться в Непале. Можете считать меня надоедливой мухой, которая никак не отвяжется, но я напоминаю себе скорее «Гончую небес» из поэмы Фрэнсиса Томпсона. Я не хочу выслеживать вас, Джонни. Помню, как вы тогда просили меня не приносить в жертву сына. А я едва не сделал этого. А как с остальными? Восемьдесят один человек погиб, еще тридцать обожжены и искалечены. Я помню, как Чак предложил сочинить какую-нибудь историю, а я с апломбом праведного глупца заявил: «Нет, я не пойду на это, даже не проси». Я мог не допустить этого, и это не дает мне покоя. Я мог заплатить этому мяснику Кэррику три тысячи долларов и добиться, чтобы он аннулировал заказ на проведение банкета. Выходило бы по тридцать семь долларов за жизнь. Поэтому поверьте: желание не преследовать вас искреннее — мне вполне хватает себя самого. И я наверняка не найду покоя еще много-много лет. Я плачу за свое неверие в существовании того, что выходит за рамки моих пяти чувств. И пожалуйста, не думайте, что оплата ваших больничных счетов и этот чек — попытка обмануть свою совесть. От молнии нельзя откупиться, как и от ночных кошмаров. Примите эти деньги ради Чака, хотя он об этом понятия не имеет.
Возьмите чек, и я оставлю вас в покое. Другого предложить не могу. Если хотите, пошлите их в ЮНИСЕФ, передайте приюту бездомных собак или проиграйте на скачках. Мне все равно. Но только не отказывайтесь.
Мне жаль, что вы решили уехать так быстро, но я понимаю вас. Мы все надеемся на скорую встречу. Чак уезжает в Стовингтонскую школу 4 сентября.
Джонни, возьмите чек. Пожалуйста!
С наилучшими пожеланиями,
1 сентября 1977 г.
Дорогой Джонни!
Неужели вы не поняли, что я не отступлюсь? Пожалуйста, возьмите чек!
С уважением,
10 сентября 1977 г.
Дорогой Джонни!
Мы с Шарлин очень обрадовались, узнав, где ты есть, и было так приятно получить письмо, написанное прежним Джонни. Но одна вещь в нем меня сильно встревожила, сынок. Я позвонил Сэму Вейзаку и прочитал ему тот отрывок, где ты жалуешься на участившиеся головные боли. Он настоятельно рекомендует немедленно показаться врачу. Он опасается, что вокруг старого шрама могло образоваться опасное уплотнение. Это беспокоит и меня, и Сэма. После комы у тебя постоянно был нездоровый вид, а в начале июня, когда я видел тебя в последний раз, ты выглядел очень усталым. Хотя Сэм и не произнес это вслух, но я знаю, чего он хочет: чтобы ты сел на первый самолет из Финикса, прилетел домой и позволил ему осмотреть тебя. Уж теперь-то деньги у тебя есть!
Роджер Четсворт звонил мне два раза, и я сообщил что мог. Мне кажется, он искренен, когда говорит, что эти деньги не для успокоения совести и не награда за жизнь сына. Думаю, твоя мать сказала бы, что этот человек кается единственным известным ему способом. Как бы то ни было, ты взял деньги, и, надеюсь, вовсе не потому, что «хотел от него отвязаться», как написал. Полагаю, ты никогда и ничего не сделаешь по такой причине — просто в силу своего характера.
Мне трудно об этом говорить, но все же постараюсь. Пожалуйста, Джонни, возвращайся домой. Шумиха вокруг твоего имени уже улеглась, хотя ты наверняка скажешь, что после такого она никогда не уляжется. Отчасти это так, но лишь отчасти. Когда мы разговаривали по телефону, мистер Четсворт просил втолковать тебе, что из всех ясновидящих только Нострадамусу удалось сохранить к себе интерес, а все остальные оказались «калифами на час». Я очень переживаю за тебя, сынок. Меня огорчает, что ты казнишь себя за смерть погибших, а не радуешься, что сумел спасти других, тех, кто оказался в тот вечер в доме Четсвортов. Я переживаю и скучаю. «Скучаю как проклятый», как выразилась бы твоя бабушка. Поэтому не тяни и возвращайся поскорее домой.