Мёртвая зона (другой перевод), стр. 61

— Я знаю, кто это, — сказал он.

10

Через четверть часа Джонни сидел в кабинете шерифа в одном нижнем белье и грелся, придвинувшись к электрообогревателю. Дрожь прекратилась, но вид у него был все такой же замерзший и несчастный.

— Уверены, что не хотите кофе?

Джонни покачал головой:

— Организм не принимает.

— Джонни… — Баннерман сел рядом. — Вам правда удалось что-то узнать?

— Я знаю, кто убил их. Вы все равно вышли бы на него, просто он оказался слишком близко. Вы даже видели его в этом блестящем дождевике с капюшоном. Потому что по утрам он переводит детей через дорогу. Он поднимает знак «Стоп» на палке, перекрывает движение, и дети переходят на другую сторону.

Баннерман изумленно смотрел на него:

— Вы о Фрэнке? Фрэнке Додде? Да вы спятили!

— Фрэнк Додд — убийца, — сказал Джонни. — Это он убил их всех.

Баннерман по-прежнему смотрел на Джонни, не зная: посмеяться над ним или просто выставить вон?

— Это полная чушь! — воскликнул он. — Фрэнк Додд — хороший полицейский и славный малый. В ноябре будущего года он собирается баллотироваться на пост начальника городской полиции, и я поддержу его! — Шериф презрительно улыбнулся. — Сейчас Фрэнку двадцать пять. По-вашему выходит, что он занялся этим безумным делом в девятнадцать?! Он живет с матерью; у нее давление, щитовидка и начальная стадия диабета. Живут они очень тихо. Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убийцей! Головой ручаюсь!

— Убийств не было два года, — заметил Джонни. — Где в это время находился Фрэнк Додд? В городе?

Баннерман не на шутку разозлился:

— Ну вот что! Напрасно я не поверил вам, когда вы заговорили про мошенничество! Что ж, внимание прессы вам обеспечено, но я не обязан выслушивать бредни об отличном полицейском, к которому я…

— Относитесь как к сыну, — тихо закончил фразу Джонни.

Баннермана как будто ударили под дых, но он овладел собой и сдержался.

— Убирайтесь! — воскликнул шериф. — И попросите кого-нибудь из своих дружков-газетчиков подбросить вас до дома. По пути можете дать пресс-конференцию. Но — клянусь всеми святыми! — если вы хотя бы заикнетесь о Фрэнке Додде, я приеду и собственными руками сломаю вам шею. Понятно?

— Ну как же! Мои дружки-газетчики! — закричал Джонни. — Еще бы! Разве я не отвечал на все их вопросы? Разве не позировал перед камерами, выбирая нужный ракурс, чтобы получиться получше? Разве не напоминал, как меня зовут, чтобы не переврали мое имя?

— Нечего орать! Сбавьте-ка тон! — рявкнул Баннерман.

— Еще чего! — громче завопил Джонни. — Если забыли, кто кому звонил, я напомню! Это вы звонили мне, а не я! Вот уж чудесный способ выйти на журналистов, правда?

— Но это не значит, что вы…

Джонни двинулся к Баннерману, наставив на него указательный палец, как дуло пистолета. Он был на несколько дюймов ниже ростом и фунтов на восемьдесят легче шерифа, но тот невольно попятился, совсем как раньше в парке. Щеки Джонни пылали, лицо исказилось.

— Да, ваш звонок ровным счетом ничего не значит, но вы не хотите, чтобы убийцей оказался Додд, верно? Если кто-то другой, то — пожалуйста, мы, может, даже соизволим проверить, лишь бы не старина Фрэнк Додд. Потому что он — славный парень, заботливый сын, смотрит в рот шерифу Джорджу Баннерману, и был бы святее самого папы римского, если бы не насиловал и не душил старух и девочек. А ведь на их месте могла оказаться ваша дочь, Баннерман. Неужели это надо объяснять? Про вашу дочь?

Баннерман ударил его. В последний момент он все-таки сдержался и стукнул не так сильно, как мог бы, но Джонни отлетел назад и, опрокинув стул, растянулся на полу. Перстень выпускника полицейской академии оцарапал ему скулу.

— Сам виноват, — бросил Баннерман, но без прежней уверенности. Он подумал, что впервые в жизни поднял руку на калеку. Или почти калеку.

У Джонни в голове шумело. Голос казался чужим, будто принадлежал диктору на радио или актеру в дешевом фильме.

— Ты должен благодарить Бога, что убийца не оставил следов. При таком отношении к Додду ты бы точно закрыл на них глаза. И тогда до конца жизни считал бы себя виновным в смерти Мэри Кейт Хендрасен, потому что, по сути, оказался бы пособником.

— Это гнусная ложь! Я не задумываясь арестовал бы собственного брата, окажись он этим убийцей. Поднимайся с пола! Извини, что не сдержался.

Он помог Джонни подняться и осмотрел царапину.

— Я принесу аптечку. Надо смазать йодом.

— Ерунда, — отмахнулся Джонни. — Наверное, я сам виноват, не стоило провоцировать.

— Говорю же, что это не может быть Фрэнк! Да, ты не гонишься за рекламой, признаю, что был не прав и погорячился. Но твои флюиды, выходы в астрал или что там еще — на этот раз дали сбой!

— Так проверь! — предложил Джонни и, поймав взгляд Баннермана, удержал его. — Проверь! Докажи, что я не прав! Сравни время и даты убийств с дежурствами Фрэнка. Это можно сделать?

— Тут на карточках в шкафу все графики за последние четырнадцать или пятнадцать лет, — неохотно проговорил Баннерман. — Думаю, проверить можно.

— Так проверь!

— Мистер… — Баннерман замялся. — Джонни, если бы ты знал Фрэнка, то сам поднял бы себя на смех. Серьезно. И дело не во мне: спроси любого…

— Если я ошибаюсь, то первым признаю это.

— Безумие какое-то! — недовольно пробормотал Баннерман, но все-таки подошел к шкафу с архивами и отпер его.

11

Прошло два часа, и время приближалось к часу ночи. Джонни позвонил отцу и предупредил, что заночует в Касл-Роке. Метель уже завывала на одной нескончаемо-пронзительной ноте, и ехать в такую погоду было бы сущим безумием.

— Есть новости? — поинтересовался Эрб. — Можешь сказать?

— Лучше не по телефону, пап.

— Хорошо, Джонни. Не слишком переутомляйся.

— Ладно.

Но он чувствовал себя совершенно опустошенным. Таким разбитым и усталым он не был даже после истязаний, которые Айлин Магуон называла курсом физиотерапии. Джонни изредка вспоминал о ней. Славная женщина! Приятная и душевная, во всяком случае, она казалась такой до инцидента с пожаром у нее дома. А потом отдалилась и держалась очень настороженно. Конечно, Айлин была благодарна и сказала спасибо, но потом ни разу не дотронулась до него. Ни разу! И с Баннерманом произойдет то же самое, когда все закончится. А жаль! Как и Айлин, он хороший человек. Но люди сильно нервничают в обществе тех, кто, потрогав вещь, узнает все о ее владельце.

— Это еще ничего не доказывает, — послышался голос Баннермана, в котором звучало детское упрямство. Джонни хотелось взять его за грудки и хорошенько встряхнуть, чтобы привести в чувство. Но сил на это не было.

Они рассматривали примитивную табличку, составленную Джонни на обратной стороне полицейского циркуляра. На полу стояли семь или восемь коробок с архивами; из них шериф извлек и сложил на письменном столе карточки дежурств Фрэнка Додда, начиная с 1971 года. Табличка выглядела следующим образом:

— Верно, не доказывает, — согласился Джонни, потирая виски. — Но и не снимает с него подозрений.

— Когда убили мисс Ринггоулд, он находился на работе.

— Да, если ее действительно убили двадцать девятого, а не двадцать восьмого или двадцать седьмого. Но даже если он и разъезжал на патрульной машине, кто заподозрит полицейского?