Кадры решают все, стр. 16

?Учиться в ФЗУ Коле Коломийцу тоже понравилось. Нет, профессия слесаря-инструментальщика вовсе не была пределом его мечтаний, но он, как истинный крестьянский сын, взявшись за любое дело, делал его основательно и добросовестно. Поэтому в училище он ходил в «хорошистах». Так что нравилась ему вовсе не будущая профессия и даже не принадлежность к классу, который, судя по лозунгам, являлся диктатором [29] над всеми остальными, которые существовали в «другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» [30], а то, что именовалось «общественной жизнью» – субботники, сбор металлолома, после которых «фабзайцы» разводили костер и пекли прихваченные из дома картофелины, нравилось ходить сначала с отцом, а потом с одноклассниками на демонстрации, спектакли, которые они ставили под руководством шефов-комсомольцев. В старших классах он и сам вступил в комсомол и, по примеру товарищей, записался в радиокружок и аэроклуб.

Впрочем, с полетами у него не сложилось. Полностью преодолеть страх высоты Коля так и не смог. Но это именно полностью, а вот время от времени ему это удавалось. Так что к тому моменту, когда он, окончив ФЗУ, поступил на работу на инструментальный участок механического завода имени Карла Маркса, у него на груди сиял манящим светом значок парашютиста с заветной цифрой «пять» на подвеске. И не он один. Два других показывали всем окружающим, что этот молодой рабочий, во-первых, отлично овладел стрелковой подготовкой, и потому ему присвоено почетное звание «Ворошиловского стрелка» [31], и, во-вторых, вообще полностью готов к созидательному труду и крепкой обороне своей страны [32]. Все это, вкупе с принадлежностью к рабочему классу и происхождением отца, который хоть и не был из наиболее привилегированного класса страны – рабочих, но зато и здесь числился героем-котовцем, то есть с первого до последнего дня провоевал в Гражданской на «правильной» стороне, и привело к тому, что райком комсомола счел Николая достойным комсомольской путевки на работу в органах НКВД.

В органы Николай пришел в очень бурное время. Органы как раз омыла первая волна «очищения», вызванная снятием первого Народного комиссара внутренних дел Генриха Ягоды [33]. Низовой состав, к которому тогда принадлежал молодой сержант государственный безопасности, она почти не затронула, но вверху подвижки были. И потому образовались вакансии. А при следующей волне, вызванной сначала отставкой, а затем и арестом второго наркома, которая оказалась куда более обширной и продолжительной, Коля, к тому моменту уже сумевший зарекомендовать себя аккуратным и исполнительным сотрудником, смог быстро проскочить сразу через две ступени, за полгода получив сначала младшего лейтенанта, а затем и лейтенанта госбезопасности. Ну а до старшего он дорос уже перед самой войной…

До лесного массива, обозначенного на карте Коломийца условным названием «Лес Долгий», они добрались не через сорок минут, а почти через час, потому что двоих из троих новичков пришлось просто волочь на руках… Впрочем, все равно вовремя: немецкий самолет появился только через сорок минут после того, как Иванюшин дал команду готовиться к дневке. Но к тому времени бивуак уже почти полностью был обустроен – подготовлены лежанки, выкопаны ямы под костры, а над самими кострами были устроены навесы из лапника, фильтрующие дым. Но удивила старшего лейтенанта не сноровка, с которой был разбит временный лагерь. В конце концов, если верить журналу боевых действий, батальон Куницына прошел по немецким тылам чуть ли не под тысячу километров (а не верить этому пока имелось куда меньше оснований, чем верить). Так что где и когда набраться опыта – было. Нет, неподдельное удивление Коломийца вызвал вопрос, с которым к нему подошел Иванюшин:

– Товарищ старший лейтенант, давайте на массаж.

– Куда? – слегка оторопев переспросил тот.

– На массаж, – широко улыбнувшись, пояснил ротный.

Коломиец удивленно хмыкнул, и покосился в сторону, откуда пришел Иванюшин. Там, под деревом, толпилось несколько человек, окружавших колоритную парочку. Один из этих двоих лежал прямо на лежанке из нарубленного лапника и сорванной травы, накрытых шинелью и плащ-палаткой, а другой, стоя на коленях рядом с ним, держал ногу лежащего, разминая ее сильными пальцами. А чуть дальше, около еще одной такой же лежанки, маячила еще пара человек.

– И зачем эти буржуйские штучки? – слегка недовольно поинтересовался старший лейтенант.

– Зря вы так, – нахмурился Иванюшин. – Если нагруженные мышцы вовремя не размять – к вечеру еле ходить будете. А нам еще один ночной марш и налет предстоят. У нас, товарищ старший лейтенант, в каждом отделении по два штатных подготовленных массажиста. Сам комбат лично учил! Ну и еще есть любители… Так что как завтрак будет готов – как раз со всеми и закончим. Идемте…

Через пять минут старший лейтенант Коломиец уже расположился на лежанке, а его гудящие ноги ловко разминал рядовой Кумыкин, которого он пару недель назад негласно опрашивал. Ничего особо интересного тогда Кумыкин ему не рассказал, но его уважение к своему комбату сквозило в каждом слове. И сейчас, похоже, Коломиец имел возможность воочию наблюдать за одним из тех кирпичиков, на которых было выстроено это уважение. Кто же ты такой, капитан Куницын?..

5

Курт выбрался из автомобиля и, махнув рукой выскочившему его встречать лейтенанту, коротко поинтересовался:

– Генерал у себя?

– Так точно, – мгновенно отозвался лейтенант, а затем, заметив, что Курт решительно взбежал по ступенькам крыльца, нетвердо продолжил: – Но, господин гауптман, мне приказано…

Курт раздраженно махнул рукой и, резким движением отворив дверь, шагнул в полутемные сени. Дверь, ведущая из сеней в теплую избу, была открыта, и из нее доносился напряженный голос, докладывающий:

– …захватили батарею пятнадцатисантиметровых гаубиц.

– То есть они стреляли из наших же орудий?!

– Так точно, герр генерал!

– Шайзе!

Курт скрипнул зубами и шагнул к распахнутой двери.

– Разрешите, господин генера… генералы?!

Дядя Гейнц сидел сбоку стола, откинувшись на спинку и лениво разглядывая докладчика, а сидевший за столом прямо напротив входа сухопарый человек в мундире со знаками различия генерала пехоты, наоборот, подался всем корпусом вперед, теребя пальцами стоячий воротник, как будто ему не хватало воздуха. С другой стороны от стола сидел еще один генерал, чье душевное состояние можно было бы охарактеризовать как нечто среднее между тем, в котором пребывали дядя Гейнц и генерал пехоты. Но на появление Курта он отреагировал первым.

– Кто вы такой и что вам здесь нужно?

– Представитель ОКХ гауптман фон Зееншанце, – коротко представился Курт, четко отдав честь и брякнув об пол каблуками щегольских сапог.

– Добрый день, Курт, – небрежно поприветствовал его дядя Гейнц, – снова выбрался к нам из своего спокойного и уютного Вюнсдорфа?

– Так точно, герр генерал, – коротко отозвался Курт. Это дяде Гейнцу не возбраняется в такой ситуации продемонстрировать пренебрежение уставной формой отношений и родственные связи, ему же подобает, наоборот, быть подчеркнуто уставным.

– Отлично. Если желаешь – можешь поприсутствовать. Тем более, что мне будет интересно твое мнение. Должен тебе сообщить, что у этого твоего русского, за которым ты гонялся некоторое время тому назад, появились отличные ученики.

– Я в курсе, герр генерал, и с удовольствием выслушаю свежую информацию. Разрешите присесть?

– Устраивайтесь вон там, у окна, гауптман, – уже несколько более благожелательно отозвался тот генерал, который первым задал вопрос, и, блеснув очками, повернулся к докладчику: