Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина, стр. 19
— Нет, ты посмотри, как здорово!
— Сам смотри, — буркнул Хихикало, разочарованный тем, что Борис не сломал себе ну хотя бы мизинец. Тогда бы знал, как дуракам подражать. Это очень заразительно. Он сам, Хихикало, чувствовал неодолимую тягу тоже спикировать на дно оврага в бочке. И только большим усилием воли справился с этим безумным желанием.
Когда же ушел и Борис с компанией, на краю оврага появился сторож. Он, словно мальчишка, подглядывал все это время за ребятами из-за ограды. Сторож спустился в овраг и, кряхтя, вкатил наверх самую здоровенную бочку. Постоял, подумал. Забрался внутрь. Посидел там немного, точно древнегреческий философ Диоген. Вылез, хмыкнул. Снова задумчиво постоял. И пихнул бочку ногой.
Она с гулом ушла в овраг.
— Наверно, спортсмены, — сказал он, потому что привык по старости размышлять вслух. — Разрядники, — подумав добавил он. — Будущие космонавты, не иначе.
Спасайтесь! Тигр!
Мошкины красили баркас, постанывая, и печально поглядывали на многочисленные синяки друг у друга. С каждой минутой синяки все ярче наливались голубыми, красными, лиловыми и фиолетовыми красками, синяки расцветали, как цветы на клумбе.
— Можно подумать, вас вчерашний леопард покусал,—сказал близнецам Женька, хотя у него самого с Михаилом вид был не лучше.
— Ты на себя посмотри, — посоветовали Мошкины. — Серо-буро-малиновый!
— Вот-вот! А что тетя Клава скажет?! — заныл Женька. — Объявляю забастовку! — Он шваркнул кистью оземь. — Видали по телевизору кино «Стачка»? Они там отказались работать в условиях нечеловеческих!
И только он это сказал, как вдруг...
Но этому «вдруг» предшествовали другие немаловажные события.
...Крах затеи с перекрашенным Фантомасом не давал покоя Борису.
— Первый блин всегда комом, — убеждал он Молчуна. — Надо бы еще разок попытаться.
«Хватит»! — написал Молчун на листке в блокноте.
— Да нет, — уговаривал его Борис, поглаживая свои «бочечные» синяки, — мы теперь по-умному. Вот увидишь.
«Красить не разрешу!» — написал Молчун.
— Ну, последний раз, ей-богу! — упрашивал Борис. — Славка, скажи ему, — обернулся он к Хихикало.
— Ей-богу, — вяло повторил тот и тревожно спросил: — А нас эта псина снова на дерево не загонит?
Они сидели на веранде у Молчуна. Фантомас развалился в углу на старой тигровой шкуре, сильно побитой молью. Голова его лежала на голове тигра, Фантомас грустно косил глазом на хозяина. Но когда он переводил взгляд на его дружков, хвост не шевелился, даже слабо.
— Гениально! — вдруг вскричал Борис. — Ха-ха! Фантомас вскочил и залаял.
— Мы его переоденем в тигровую шкуру, он к ней привык,— представляете!
Молчун потянулся было за блокнотом, но Борис перехватил его руку:
— Да помолчи! Выслушай сначала. Ведь и красить-то собаку не надо. Подвяжем тигровую шкуру, она у тебя страшная, как смерть! А голову собаки в голову тигра засунем!
Молчун снова потянулся за блокнотом, но Борис снова его остановил:
— Помолчи! Знаю. Стеклянные глаза у тигра вынем на время, а дышать собака будет через разинутую тигровую пасть! Зубов-то сколько будет, четыре челюсти! — восхитился Борис. — А хочешь, мы еще пару дырок тигру в носу проделаем для собачьего дыхания! Идет?
Молчун молчал долго, а потом нехотя кивнул. Они взяли шкуру и повели собаку в свое укрытие за скалами, откуда они обычно подглядывали за ребятами, корпевшими над шлюпкой.
Борис не ошибся, Фантомас довольно спокойно отнесся к шкуре тигра, в которую его одели. И впрямь он давно привык к ее виду и запаху. Уже не первый год она служила ему постелью. Вот только голову тигра он сначала не разрешал на себя надевать. Но Молчун сумел-таки «уговорить» его. А еще он надел псу намордник, несмотря на бурные протесты Бориса, который считал, что с четырьмя челюстями «страшилище» будет пострашней.
Они подошли к скалам с тыла и осторожно выглянули;
— Синяки считают, — хихикнул Славка.
— Так. — Борис начал разматывать длинную веревку, предусмотрительно захваченную из дому. — А вообще правильно мы ему намордник надели. Хотя он и лапами может... Ничего, удержим,—бормотал он, — я из-за них в колонию попасть не хочу.
— Никто не хочет, — подтвердил Хихикало. Молчун кивнул.
— Ну, сколько там до них? — нетерпеливо спросил Борис.
— Метров десять запросто, — сообщил Хихикало.
— А веревка — восемь, — ободряюще сказал Борис унылому Молчуну. — Привязывай к ошейнику. Выпускай собаку, и полундра! Не бойся, ничего она с ними не сделает. Втроем-то удержим?
— Удержим,—сказал Хихикало.
— Только не сразу выбегаем спасать, — предупредил Борис.— Пусть Фантомас побольше пробежит, на всю веревку, чтоб испугались!
Молчун озабоченно кивнул.
...И вот тут-то Женька как раз и объявил- «забастовку», вспомнив о фильме «Стачка». Внезапно кот Мошкиных, который приходил на «верфь» поваляться на мягких стружках, вскочил с громким шипением и растопырил шерсть.
Ребята оглянулись. У скалы стоял ТИГР! Немыслимо жуткого вида, облезлый и тонконогий! Глубоко запавшие глаза его казались такими бездонными, будто их и вообще не было! «Агрр-р!» — глухо сказал он.
— Караул, — побелевшими губами прошептал Женька. Все, не сговариваясь, разом приподняли шлюпку и нырнули внутрь. Борт хлопнул о песок. Затем чуток приподнялся — и они увидели, как тигр огромными прыжками ринулся... за уносящимся котом. За тигром волочилась веревка, вот она натянулась и выхватила из-за скалы Бориса, Молчуна и Хихикало. Веревка была намотана у них на руки, они не могли ни удержать загадочного тигра, ни избавиться от него. Связанные с ним одной веревкой, они вихрем промчались мимо шлюпки.
Кот прошмыгнул между двумя валунами. Тигр кинулся за ним и на мгновение застрял. Рванулся, выскочил из своей тигровой шкуры и понесся дальше уже в обличий знакомого пса Фантомаса, увлекая за собой коварную компанию. Вздымая песок, они скрылись вдали.
Заточение
— Теперь все понятно,— ликовал Женька.— Вчерашний леопард — наверняка ихний! Перекрашенный!
Михаил, Женька и Мошкины возвращались домой, весело тараторили, перебивая друг друга, позабыв про синяки и ссадины, на которые с удивлением взирали люди.
— А ты хорошо спрятал шкуру? — спросили Мошкины Женьку.
— Вовек не найдут, я ее закопал! А то вдруг они снова устроят!
Михаил расхохотался и свернул к магазину «Спорттовары».
— Ты куда? — спросили Мошкины. — Я есть хочу.
— Может, у них подходящий трос появился, — ответил Михаил.— Каждый день захожу. Нам трос во как необходим на шкоты! Как же парусом управлять без шкотов?!
— Ребята, вы что, в аварию попали? — ужаснулась продавщица, взглянув на Мишкину команду, густо разрисованную синяками.
— В аварию, — кивнул Михаил.
— Автобус? — с интересом спросила она.
— Трамвай, — ответили Мошкины, поддерживая Женьку, который, словно раненый солдат, вдруг повис, обняв их за шеи.
— У вас трос капроновый есть? Нам на шкоты для паруса, — сказал Михаил. — Или манильский, или сезаль, а?
— Сейчас нет. Ожидаем к вечеру. Все живы? — спросила продавщица, ей не давал покоя «трамвай, попавший в аварию».
— Все,— буркнул Женька, «придя в себя».
— Вы сразу после перерыва приходите, а не то разберут. Первый раз за все лето получаем. Прозеваете, потом только в октябре завоз будет. А где это случилось? — прониклась к ним сочувствием продавщица.
— Вон там где-то, — неопределенно показал Михаил рукой. — Не прозеваем, большое спасибо.
— Пожалуйста, — продавщица покачала головой.—Надо же, как обошлось. В рубашке родились! Повезло!
...Увидев Михаила и Женьку, тетя Клава, ни слова не говоря, взяла их за руки и отвела на мансарду. Так же молча протерла их синяки и ссадины одеколоном (Женька только повизгивал), сделала примочки и облепила их пластырями с ног до головы.
Молча вышла. Закрыла дверь на ключ. И тут только сказала: