Нулевой километр, стр. 12

– Смотри. Это Нулевой километр. Отсюда считаются все расстояния. Если у тебя есть цель – встань в центр лицом к ангелу, брось через плечо монету и загадай желание.

Алина достала из сумочки пятирублевую монетку и протянула Косте.

– А ты? – спросил Костя.

– Я уже бросала… Давай загадывай.

Подкидывая монету на ладони, Костя смотрел на Алину, и ему казалось, что сейчас она как никогда соответствует определению «блестящий образец природного совершенства».

– Давай загадывай! Мне на репетицию пора! – поторопила Алина.

Костя улыбнулся и не глядя бросил монетку через левое плечо. Пятирублевка подлетела в воздух, закрутилась, наматывая на себя простое и понятное желание, и громко звякнула об булыжник, сообщая о нем позолоченному ангелу, венчающему вход в небольшую часовню. Алина подхватила Костю за руку, и они поспешили к метро.

Глава 9

Во дворе сталинской высотки на Котельнической набережной – вершины и торжества имперского архитектурного стиля – стоял темно-синий «БМВ». В машине сидели двое – Шепилов и Олег. Шепилов бросил взгляд на часы.

– Шестой час… Борисыч решил тебя проверить на самой упертой бабке. Профессор университета. Книгу пишет. Я два раза к ней приходил – оба раза лекция про Бальзака, ни слова про договор. Про ремонт не забудь. Квартиру клиентам показывать – ремонт одно из условий.

Олег выглянул в окно и посмотрел на взмывающие в небо надменные и такие дорогие стены. Такой шанс нельзя упустить.

– Тысячу рублей дашь? – спросил Олег, немного подумав.

Через десять минут Олег с роскошным букетом в руках нажимал на кнопку звонка квартиры номер 144. В номере было что-то знакомое… Первые три цифры домашнего мурманского телефона – вспомнил Олег и решил, что это хороший знак. Из-за двери послышался хорошо поставленный женский голос:

– Кто там?

Бодрый и приветливый ответ должен был вызвать безоговорочное доверие:

– Ольга Сергеевна, добрый день. Это Олег. Ваш студент.

Щелкнул замок, дверь со скрипом отворилась, и Олег увидел пожилую невысокую женщину с удивительными глазами. Любая старушка ассоциировалась в представлении Олега с мутным, ничего не выражающим и чаще всего злым взглядом. Эти же глаза были ясными, живыми и необыкновенно глубокими, словно из давно минувших времен, когда женщин называли сударынями и галантно целовали им руки. Олег весь подобрался, глубоко вздохнул и… протянул букет стоящей перед ним даме.

Еще через минуту он прохаживался вдоль стены обветшалой гостиной, любуясь старинными фотографиями с видами Парижа позапрошлого века. Около письменного стола он остановился, осмотрел кипы бумаг, исписанных бисерным почерком, и красную пишущую машинку «Traveller De Luxe». Затем его внимание привлекло дряхлое пианино, на котором стояла изящная деревянная пирамидка, украшенная позеленевшим от времени бронзовым вензелем. Под вензелем чернилами было выведено: «Любимому ученику Сереже Орловскому от строгого учителя – Карла Францевича Кройнерта. Февраль 1911 года». Олег хмыкнул и восхищенно покачал головой.

– Удивительно, Олег, я вас совершенно не помню, – послышался голос.

Олег обернулся: Ольга Сергеевна вошла в комнату, неся в руках большую стеклянную вазу, в которой красовался его букет.

– Стыдно, Ольга Сергеевна, прогуливал. А тут ехал в поезде, открыл полистать Бальзака… «Гомсек»…

– «Гобсек»! – наставительно отчеканила Ольга Сергеевна, ставя вазу на комод.

Олег комически похлопал себя по губам:

– Ну да, «Гобсек»… Потрясло! Решил вас найти, спросить, что еще почитать.

– Все расскажу, – пообещала Ольга Сергеевна и тепло улыбнулась.

– Ольга Сергеевна, что это такое? – Олег указал на деревянную пирамидку.

– Метроном, Олежек, обычный метроном. Вы музыкой в детстве не занимались? Он помогает держать ритм. Смотрите…

Она откинула переднюю стенку пирамидки, оказавшуюся съемной, и Олег увидел стальной стержень с прикрепленным грузиком. Ольга Сергеевна освободила стержень от фиксирующего зажима, и тот закачался вправо-влево, ритмично отбивая удары звучными щелчками.

– Здорово… Вещи почти сто лет, и она все еще работает!

– Да, работает… – Ольга Сергеевна со вздохом остановила стальной маятник и снова закрыла пирамидку крышкой. – Ив отличие от меня проработает еще сто. Этот метроном подарили моему отцу – он замечательно играл. Очень любил Рахманинова… И Свиридова.

Чувствуя, что для сближения достаточно обменяться еще парой реплик, Олег пошарил глазами по стенам, кивнул на большую фотографию Эйфелевой башни и восхищенно уточнил:

– Париж?

– Да, – снова вздохнула Ольга Сергеевна, – несбыточная мечта жизни… Вы садитесь, Олег, к столу… Там у окна, здесь бумаги… Сейчас я сделаю чай.

Ольга Сергеевна вышла из комнаты и зазвенела на кухне чашками. Олег прошел к маленькому столику у окна и с интересом посмотрел на старинные часы, стоящие на комоде рядом с вазой. На белом циферблате чернела надпись «Павел Буре».

«Фигасе… – потрясенно подумал Олег. – Бабуля с хоккеистами дружбу водит… За фигом ей только Павел Буре свои часы подарил?»

Шепилов терпеливо ждал Олега в машине. Был уже восьмой час, и если бы не указание шефа Сергея Борисовича – ждать парня до упора, он давно бы уже уехал. Не нравился ему этот Олег – «юноша бледный со взором горящим», мечтающий получить все и сразу. Шепилов работал с Борисычем восемь лет, создавал с ним компанию с нуля, вел всю юридическую базу, но три процента от сделки начал получать только год назад. А этому выскочке обещан такой шоколад за пару часов сладкого трепа? Впрочем… против фактов не попрешь: и Шепилов, и Игорь действительно получали от стариков отказ за отказом, и последний договор содержания фирма «Хрустальный дом» заключила еще зимой. Если Олег действительно сможет уболтать эту профессоршу, они, во-первых, получат солидный куш, во-вторых – отличные перспективы. Адресов у них в базе данных десятки – только чеши. Шепилов вздохнул, набираясь терпения, и стал шарить в эфире FM-станций, стараясь найти хорошую музыку и все время натыкаясь на бесконечную болтовню ведущих, уверенных отчего-то, что их тупые приколы – вершина остроумия.

За окнами сгущались сумерки. В квартире Ольги Сергеевны горели светильники с древними, как метроном Карла Францевича Кройнерта, матерчатыми абажурами. Ольга Сергеевна наливала Олегу третью чашку ароматного, но некрепкого чая и продолжала воодушевленно рассказывать про свою монографию:

– Студенты до сих пор повторяют по советским учебникам: «Бальзак обличал пороки буржуазии…» А ведь это про сегодняшний день! Эжен де Растиньяк и Люсьен де Любампре – герои нашего времени! Вам после «Гобсека» обязательно надо прочесть «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок». Весь цикл «Человеческой комедии» необходимо прочесть, но у кого сегодня хватит времени? В этом и смысл моей монографии – вся «Человеческая комедия» в одной книге, спроецированная на современность. Это же учебник жизни!

– Я бы такой учебник купил первым! – восторженно откликнулся Олег. – Долго еще писать?

Ольга Сергеевна вздохнула:

– Долго, Олежек, конечно, долго. Приходится брать переводы… На три тысячи разве можно прожить? Работаю урывками… А как издаваться буду – вообще не знаю…

Олег поставил чашку на стол. Пора было переходить в наступление. Нужно сделать все, вывернуться наизнанку, чтобы выцарапать из словоохотливой профессорши согласие на договор! Он должен доказать «Хрустальному дому», что лучшего клиент-менеджера им не найти. И он это сделает! Будет убеждать Ольгу Сергеевну так, словно от нее зависит, уступят ли ему последнее место в спасательной шлюпке тонущего корабля. А это недалеко от истины. Другого такого шанса может никогда больше не представиться.

И Олег заговорил… О достойной осени жизни, которая выстрадана и заслужена десятками лет почти бесплатного труда. О единственной реальной возможности воплотить желаемое в действительное. О приятных сюрпризах, которые, кроме денег, принесет с собой новая жизнь – жизнь после подписания договора с фирмой «Хрустальный дом».