Открытие Джи - Джи, стр. 17
Дальше в лабораторной песенке шло подробное описание того, как именно происходит ионизация газа. Этим были увлечены все рыцари Джи-Джи: и Резерфорд, и Таунсенд, и Вильсон, и Поль Ланжевен, и Мак-Клелланд.
Тем временем стратегия Джи-Джи снова изменила свое направление: была поставлена задача определения массы и заряда переносчиков электричества в облученных газах. Отношение массы к заряду в катодных лучах оказалось столь малым, что могло возникнуть только одно предположение: он имеет дело с новыми универсальными частицами, в тысячу раз меньшими, чем самый легкий атом — водород.
И Томсон не ошибся. Воплотилась в жизнь его старая мечта сделать открытие универсального закона природы. И он действительно открыл существование первой элементарной частицы — единой для любых веществ.
…Томсон и Эверетт работали месяцами. Резерфорд уже сделал свой вклад в открытие: он измерил подвижность ионов в газовом разряде, и это облегчило дальнейшие исследования.
Но главное происходило в двух комнатах на первом этаже Кавендишевской лаборатории. Здесь были получены результаты, оповестившие научную общественность о существовании «четвертого состояния вещества»: первое состояние — твердое тело; второе — жидкость, третье — газ; четвертое — мельчайшие отрицательные корпускулы. Их масса в тысячу раз меньше массы самого легкого атома — водорода…
Новорожденная частица
«…Меньшая, чем самый легкий атом — водород». Легко сказать! Ведь даже в пределах грубейших ошибок Джи-Джи следовало принять малость измеренного им отношения массы к заряду в 1000 раз меньшую по сравнению с водородом!
Это было слишком ошеломляющим даже для привыкших к самообладанию кембриджских джентльменов.
Выходя с вечернего заседания Королевского общества в очередную пятницу 30 апреля 1897 года, Джи-Джи чувствовал на себе осторожные взгляды высокочтимых коллег. Один из них, раскуривая трубку, слегка пожал плечами.
— Я думал тогда, что он нам просто морочит голову, — сознался этот джентльмен.
Зато шквал идей охватил снизу доверху все здание Кавендишевской лаборатории. На всех этажах спорили о «четвертом состоянии вещества». Если томсоновская корпускула так мала, то что же представляет собой сам атом? Ведь то, что он не вихрь, подобный кольцам дыма, уже давно ясно. Как же он все-таки устроен?
Первая модель атома, предложенная Томсоном, была названа «кексом с изюмом» по желанию его пятилетнего сына Джорджа, который был большим любителем этого лакомства. Впрочем, томсоновский атом, как он его себе представлял, действительно напоминал кекс с изюмом: в положительно заряженное пространство атома вкраплены, как изюминки, отрицательные корпускулы. Они еще тогда не получили своего названия. Слово «электрон» уже существовало, но обозначало единицу измерения электричества в одной из систем, предложенной Джонсоном Стоней. Система пролежала под сукном много лет, но термин «электрон» выжил и появился на свет для другой роли: он стал обозначать первую частицу материи.
Пятилетний Джордж гордился своим участием в научном открытии и гордо съедал свою порцию кекса с изюмом, приобщаясь к идеям отца.
Дружба между отцом и сыном началась очень рано. Джордж любил забираться в уголок лаборатории и, взяв кусок воска, размягчать его на газовой горелке. Иногда он молча следил за красочным свечением газового разряда, слушая напряженное жужжание трансформаторов. Он допускался в лабораторию при одном условии: никаких вопросов, потому что их возникало у Джорджа такое великое множество, что на них не смогли бы ответить все «рыцари Джи-Джи», вместе взятые.
Потом Томсон стал брать его на площадку для игры в гольф. Здесь Джордж был тоже послушен, как овечка, он знал, что его участие в игре основано на выполнении обязанностей мальчика для разыскивания мячей. Малейший каприз — и он будет удален с поля.
Между тем здесь свершались великолепные сражения между его отцом и начинающими игроками в гольф. К счастью, маленький Джордж не подозревал о том, что могут быть более искусные игроки, чем Джи-Джи. Ведь Томсон играл в гольф весьма посредственно. Так же играл и Резерфорд, который, несмотря на атлетическое сложение, спортом как следует не занимался.
…В один из осенних дней 1898 года Джи-Джи взял с собой Джорджа на прощальную игру в гольф с Резерфордом.
Еще подходя к глинистой поляне, изрытой кротовыми ямами, Джорджу стало необычно грустно. Площадка для гольфа выглядела заброшенной не только потому, что кончался летний сезон. Эрнст Резерфорд уезжал из Англии куда-то очень далеко, в заокеанскую Канаду. На много лет. Может быть, навсегда.
— А ну-ка, мой мальчик, подай мне пару мячей! — загремел голос Резерфорда. Он закатал штанины до колен и, не мешкая, погнал мяч к ближайшей ямке.
Джи-Джи сосредоточенно осмотрел размытую дождем поляну и осторожно двинул клюшкой мяч.
Задача игрока в гольф состоит в том, чтобы при помощи деревянной битки загнать мяч возможно меньшим числом ударов в ямки, расположенные от старта на расстоянии 500 метров. И если это расстояние пройдено, скажем, за 80 ударов, в то время как противник сделал 81, то первый игрок выиграл.
Резерфорд сделал второй мощный удар по мячу и, распевая «Вперед, солдаты Христа!», погнал мяч дальше. Мяч влетел в канаву.
— Вперед, мой мальчик! — крикнул он Джорджу, и маленький Томсон прыгнул в канаву за мячом.
А Джи-Джи планомерно подбирался к центральной ямке. Победа его так радовала, что он даже забыл об отъезде Резерфорда. По правилам гольфа противники могут продвигаться по местности, не видя друг друга, а счет попаданий ведет мальчик, подающий мячи. Джордж отлично бегал и успевал подсчитать число голов обоих противников.
Сейчас будущий исследователь волновой природы электрона Джордж Томсон остановился рядом с партнером отца — Резерфордом, который опровергнет томсоновскую атомную модель, похожую на кекс с изюмом, а Джордж дополнит корпускулярное представление о новой частице ее волновыми свойствами.
И вот две фигуры — большая и маленькая — стоят на осеннем поле и смотрят вслед уходящему Джи-Джи…
«Еще никто об этом не знает…»
Еще ни один человек в Англии не знает о том, что кембриджский профессор открыл новую страницу истории, что он обнаружил источник новой человеческой цивилизации — электронной техники. Не зная сам еще об этом, он, открывая электрон, положил основу тем приборам, которые будут управлять обороной страны, промышленностью, фантастическими процессами преобразования энергии в космосе.
Может быть, об открытии Томсона размышляет крупнейший английский фантаст Герберт Уэллс? Ведь он сейчас находится неподалеку, в Лондоне. А еще несколько лет тому назад он жил в Оксфорде, где кончал университет. Он бывал на заседаниях научных обществ, и однажды его видели во время обсуждения доклада под названием «Четвертое измерение». Когда докладчик закончил свои загадочные математические выкладки, со второго ряда встал молодой Уэллс и спросил:
— Так что же такое «четвертое измерение»?
— Не знаю, — ответил докладчик.
Вскоре после этого Герберт Уэллс надолго исчез в дальней шотландской Деревушке и, не отрываясь, писал. Он увидел в своем воображении то самое четвертое измерение, которое призрачно нависало над математическими формулами.
Сам Уэллс был фантастом, безудержно рвавшим все связи, включая и связи с наукой. Разрушив все, что навязывал ему спокойный здравый смысл, он создал роман «Машина времени». Четвертым измерением стало время. Его оказалось возможным изменять: двигать взад и вперед. Герои Уэллса, реальные англичане, попали во власть взбесившегося времени: сдвинутые исторические эпохи, судьбы людей, попавших под колеса «машины времени».
Не станет ли и «четвертое состояние вещества», открытое Томсоном, предметом фантастического озарения Уэллса? Впрочем, «четвертое состояние вещества» вполне реально: это — конкретная частица, несущая электрический заряд. Для вдохновения фантаста реальность представляет некоторое препятствие. К тому же Уэллс сейчас занят другой идеей, которая имеет отношение к человеку, весьма близкому Джозефу Томсону. И его второй роман, насыщенный немыслимой и вполне антинаучной идеей, станет после «Машины времени» вторым «романом века».